Подтверждая теорию практикой, я принялся медленно её раскачивать. Слегка подвинулся вперёд, проникая в возбудившуюся от необычной позы и учащённо задышавшую девушку, так, чтобы мой член то оказывался практически на свободе, то вдвигался почти на всю глубину.
Нравится? спросил с намёком, чувствуя, как мышцы её тела напрягаются и расслабляются в такт покачиванию.
Да! выдохнула Марина, после чего запрокинула голову, закатив глаза, и чуть застонала. Сильнее!
Можно и сильнее, согласился я и, скользнув ладонями дальше, крепко схватил её за ягодицы, чтобы буквально дёрнуть на себя, впечатывая её тело в своё.
Ох! послышался грудной стон, а я, плавно отпустив задницу Ржевской, дал ей качнуться назад и вновь проделал тот же манёвр. А затемещё раз, и ещё. Чередуя плавное движение назад и резкий рывок вперёд.
Сил на это требовалось немного, ведь основную нагрузку на себя принимала дверная рама, и я мог в таком темпе работать очень долго, растягивая удовольствие, ну и всё больше распаляя партнершу. Тем самым, можно сказать, извинялся за излишне быстрые разы этой ночью.
В какой-то момент почти потерявшая контроль Марина принялась выгибаться всем телом, одновременно мелко подрагивая, и я почувствовал, что вот оно, кульминация! Отчего лишь яростнее принялся раскачивать девушку под жалобно заскрипевший от таких упражнений косяк.
Возбуждение с головой накрыло и меня, и я чувствовал, что вот-вот, совсем чуть-чутьи буквально взорвусь.
Но в этот момент дверь в спальню отворилась, и в гармонию наших тел ворвался, напрочь ломая ритм, свистящий от удивления и пронзительный до омерзения возглас крайне не вовремя возникшего на пороге Сергеича:
Что б я сдох!
Ай! воскликнула от неожиданности Марина, рефлекторно сжав мышцы так, что из меня, словно из проколотого мяча, стал с шумом выходить воздух.
Но только я повернул разъярённое лицо в сторону застывшего с выпученными шарами камердинера, пожирающего глазами продолжающую висеть в подвесах Ржевскую, особенно её грудь с торчащими сосками, покрытую капельками пота, как дверной косяк скрежетнул в последний раз, а затем с треском надломился. Гвозди вырвало, и Марина рухнула прямо на пол. Вместе со мной, ведь я-то был ещё в ней!
А дальше мне показалось, что где-то что-то явственно хрустнуло. Внизу вдруг плеснуло кипятком, да так, что я буквально заорал от боли, после чего расширяющимися глазами уставился на своего верного товарища, застывшего неестественной буквой Г.
Петя! с нотками паники в голосе воскликнула Ржевская, подрываясь на коленях ко мне.
У-у, а-а, у-у! завыл я, скрючившись на полу, а член стал стремительно темнеть и опухать, становясь похожим на кривой баклажан. Сергеич, с-сука!
Пётр Алексеевич! забегал вокруг меня камердинер. Я я
Что ты?! Скорую вызывай, гад! простонал ему в ответ.
Выносили меня из спальни на носилках. Рядом суетилась наспех одетая Марина и приехавший со скорой врач. Тащили меня две санитарки, и глядя на пунцовое от еле сдерживаемого смеха лицо одной из них, я чувствовал, что подробности моей травмы уже через пять минут после нашего там появления будет знать вся больница. И я не я буду, если какая-нибудь шофёра не придумает мне прозвище навроде кривой стартер или чего похожего.
Слава яйцам, поместили меня в отдельную палату, не пришлось краснеть перед другими больными. Лежал я как былголый, с обколотым обезболивающим опухшим и синюшным другом, накрывшись простынкой и под неё стараясь не заглядывать, чтоб не расстраиваться ещё сильнее. Не переживать я не мог. А ну как всё? И медицина окажется бессильна? Я что же, как говорил один мой знакомый, останусь просто хорошим человеком? Нет, лишь бы не импотенция, что угодно, но только не это!
Закрыв глаза, я принялся шептать какие-то бессвязные молитвы всем известным богам, обещая всё что угодно взамен, даже кровавые жертвы. В роли кровавой жертвы неизменно фигурировал Сергеич, которого я собственноручно, пусть и в воображении, успел раз двадцать распять, три раза намотать кишки на столб и разок перерезать глотку, радостно наблюдая за бьющим из шеи кровавым фонтаном.
Образ камердинера, подвергающегося средневековым пыткам, развеяло только появление врача.
В очках, с аккуратной бородкой и усами, он напоминал скорее не доктора, а учёного, и первым делом, посмотрев на меня с каким-то упрёком во взоре, представился:
Я уролог-андролог высшей категории, ваш лечащий врач, можете звать меня Витольд Евгеньевич.
Подошёл ближе, приподняв простынку, внимательно оглядел травмированный орган, хмыкнул и присел рядом на стул, закидывая ногу на ногу.
Доктор, робко проблеял я, показывая глазами туда, жить будет?
Будет, поджав губы и серьёзно глядя на меня, ответил он, а затем произнёс с укором: Что ж вы, батенька, не предохраняетесь?
А? уставился я на него, пытаясь найти связь между переломом члена и презервативами. Впрочем, последних я тут вообще не видел, отчего вопрос врача становился лишь более непонятным.
Я говорю, почему вы с женой решили от эликсира отказаться?
Понимать хоть что-нибудь я стал ещё меньше, но поправил:
Доктор, я пока не женат.
Витольд Евгеньевич нахмурился и, потянувшись, достал мою карту, лежащую в изголовье кровати. Полистав её, с сомнением озвучил:
Об изнасиловании не упоминается, да и справки дежурной официры нет.
Это было не изнасилование, пояснил ему терпеливо. Я был гм со своей девушкой.
Понятно протянул врач, убирая обратно планшетку, после чего поинтересовался: Вступить с ней в половую связь было её инициативой? и сразу следом: Ваши родители в курсе подобной связи?
Тут до меня допёрло, к чему он клонит, и я принялся горячо возражать:
Док, вы даже не думайте, у нас всё по обоюдному, и вообще, это я её тут я запнулся, думая, как бы точнее выразить словами наши отношения. В общем, у нас с ней давно, и все всё знают.
Хм ну ладно, не слишком убеждённый моими словами, откликнулся мужчина, а затем, вычленив главное, спросил опять: Если вы, как говорите, находитесь в давней половой связи, то почему не употребляете эликсир? Вы планируете заводить детей? Но тогда ваша подруга должна была действовать менее активно.
Послушайте, док, я даже привстал на кровати, забыв про дискомфорт внизу живота, эликсир я конечно раньше употреблял, но зачем он мне, если у меня и так большой был, я вновь посмотрел на скрытого простынёй раненого боевого товарища. К тому же, на моих девушек у меня и так прекрасно встаёт вставало. Им вполне хватало. Детей я конкретно с этой не планировал хотя один раз планировал с другой, и там пока не знаю, но, возможно, кто-то и есть. Но в целом не планирую, если вы про сейчас. А что до активности, то скажу так, доктор: редко какая женщина в этом деле может быть активнее меня.
Выпалив всё это на одном дыхании, я глубоко вздохнул и выжидательно посмотрел на врача. Тот молча снял очки, достал платок и несколько раз тщательно протёр стекла, после чего, водрузив окуляры на нос, снова посмотрел на меня. Вздохнул.
Нет, нам положительно надо будет с вами хорошенько побеседовать. О половой жизни, о беспорядочных половых связях и том, чем они грозят. Но не сейчас. Пока вернёмся к эликсиру. Петр Алексеевич, очки Витольда Евгеньевича блеснули, как по-вашему, кому и для чего нужен эликсир?
Ну, потёр я подбородок, в первую очередь, конечно, женщинам. Чтобы у мужика стояло. Чтобы его трахнуть можно было.
Мда врач опять вздохнул и покачал головой. Коллеги успели меня просветить насчёт вас, всё-таки вы достаточно известная личностьнечасто объявляется пропавший без вести великий князь. Но я не думал, что всё настолько запущено.
Помолчав с минуту, он пробормотал:
С чего бы начать затем сощурился, отводя взгляд в сторону, и внезапно спросил: Как думаете, сколько мужчин получали травму, подобную вашей, до изобретения эликсира в тысяча девятьсот сорок девятом году?
Не знаю, ответил я.
Почти пятьдесят процентов. Каждый второй, сообщил мне врач. А после изобретения?
Меньше? предположил я.
Намного, кивнул собеседник, менее одной десятой процента.