Было страшно. Страшно идти на первый контакт с дикарями. Что я им скажу, как покажу? Показать-то можно но не будет ли выглядеть странным, что владыка жестами объясняется?
Верно говорят, что нет более целеустремленного человека, чем тот, кто хочет в туалет. Отбросив рефлексию, я по стеночке двинулся к занавеси. Выглянул в темный коридортам тут же всполошно вскинулась какая-то тетка. Вытаращилась на меня, потом опомнилась, скрючилась в позу почтения. Я еще мучительно размышлял, как к ней обратиться и поведать о своих нуждах а оказалось это и не требуется. Тетка взяла меня под локоток и, что-то успокаивающее бормоча, повела во тьму переходов. Шагов тридцатьмучительных, неуверенных шагови мы оказались перед маленькой клетушкой из кирпича, которую даже не стали штукатурить. Дырка в полу и наклонный желоб, ведущий вниз, не оставляла сомнений в функциональном назначении этого домика кума Тыквы. Отстранившись от моей спасительницы, я прошел внутрь. И понял, что у клетушки не было ни двери, ни шторочки. А тетка стояла напротив в почтительной позе и не сводила с меня глаз (хоть, это и было трудно сделать).
«Вы что, мадам, наладились лицезреть весь процесс?» округлил я глаза, не зная, как еще показать свое несогласие. Женщина всем своим видом показывала, что не понимает моих намеков. Ну ок. Я планировал сразу оба дела сделать, но можно обойтись и маленьким. Отвернусь от нее и совсем не буду стесняться. К тому же, не факт, что мои непослушные ноги удержат тело на корточках.
Я отвернулся и принялся одной рукой распутывать кусок ткани, которым были обмотаны таз и промежность. Выходило плохо, я толком не понимал, как оно намотано. Дергал, дергали вдруг почувствовал ее ладони на поясе. Тихим, успокаивающим движением она погладила меня по боку, потом плавно распутала ткань. И и такой покой снизошел на меня! Впервые с момента попадания в этот треклятый мир мне стало спокойно. Никакого смущения, равно, как и никакой похоти. Только ничем необъяснимое чувство защищенности. Опоры.
Мне показалось, что это была реакция тела. Которая передалась уже на мой разум. А женщина этавидимо, очень дорогой для бывшего владыки человек. Вряд ли мать, больно сильно приходилось ей кланяться передо мной. Возможно, кормилица, служанка, что вырастила его с соплячьего возраста. Заботилась о нем, любила. И тело это помнило. Даже мне передало остатки теплых чувств.
«Спасибо тебе, женщина», едва не всхлипнул я от всех подкативших к горлу чувств. Чего-чего, а чужого тепла мне сейчас очень не хватало.
Ощущение оказалось пронзительно ярким, но мимолетным. Исчезло прикосновениепропало и ощущением тепла. Я смущенно сделал свои дела и поковылял назад, стараясь на этот раз запомнить дорогу. Понадеялся, что сейчас меня поведут в местный аналог ваннойно нет, я снова попал в свою клетку. Там уже стояли еда с питьем. На этот раз только миска с прежней подозрительной кашей. А жрать, как назло хотелось нестерпимо! Поковырялся маленькой лопаточкой, вздохнул и, стараясь не вдыхать «аромат», сунул первую пайку в рот. Клейстер с комочками. Разжевал его, как моги поскорее проглотил.
«Что дальше?» донеслось из-ментальных дверей в моей голове.
А что дальше Похоже, буду лежать, жрать и испражняться. Пока меня на кол не посадят. Или как тут у них принято с одержимыми демонами обращаться?
Сейчас время лежать, произнес я негромко. Вышло достаточно свободно, без напряжения. Тело всё лучше слушалось меня.
Однако грандиозным планам не суждено было сбыться.
Он был первый, кто вошел в мою комнату без поклона. Мужчина. Крепкий. Смуглый. С перьями на голове, которые торчали из диадемы красивым полукругом. В расписном переднике и обильными крашениями по рукам, плечам и шее. Глянул на меняу меня аж сердце зашлось. Бешеные глаза. Лицо спокойное, а вот глаза.
Человек встал передо мной, широко расставив ноги, и что-то отрывисто произнес. Обращался он даже не ко мне, но я узнал гортанный голос, что вчера велел людям поднять меня и волочь из темного зала в спальню.
В комнату, явно следуя команде властного гостя, уже вбежали вчерашние девушки. Склонившись гораздо более старательно, чем накануне. Не тратя времени, служанки (рабыни?) начали доставать отовсюду какие-то сундучки, мешки и еще непонятно что. Меня вежливо, но непреклонно поставили на ноги (я уже мог не опираться на стену). Намотали на тело какой-то изысканный передникеще более яркий, чем у того мужика с замашками хозяина. Сложили его какими-то мудреными складками и притянули толстым поясом, расшитым бисером. Уложили тяжелое оплечье с неизвестными мне драгоценными камнями. Какие-то бусы, какая-то тесная шапочка, даже в уши вставили резные фигурки (у меня, оказывается, в ушах дырки огромныелюбой палец пролезет!). Поверх всего на плечи набросили накидку: ткань сверху очень искусно утыкана маленькими яркими перышками. Безумно красиво, но носить крайне неудобно. В завершении на обеих руках, даже усохшей, застегнули широкие браслеты из зеленоватого камня.
Меня готовили, как видно, напоказ. Что того слона. По улицам будут водить? Или еще какая нужда?
Мужик-Хозяин придирчиво осмотрел меня, хмыкнул, а потом мотнул головой в сторону дверного проема: иди, мол. Длинные острые стрелы перьев на его диадеме смешно качнулись. Но вот мне было совсем не смешно. Нет, мне было, пипец, как страшно! Меня ведут к людям! Сейчас надо будет что-то делать, а я ни сном, ни духом
Ноги сделались ватными и начали подгибаться, девчушки-помощницы спешно кинулись поддержать своего горе-«императора». Может, закосить? Плюхнуться в падучей, показать, что я «самый больной в мире человек»? Но Хозяин так зыркнул на меня, что ноги тут же начали переставляться, увлекая мое тело к выходу. К ужасу, провалу и гибели. Стало нестерпимо холодно.
В коридоре я растерянно замер: а куда идти? Пока я изучил только один маршрутдо туалета. Мужик, как назло, шел сзади. Тяжело дыша, я оперся о стену, имитируя слабость и выигрывая время. Легкий толчок в бокнеприятно, но я понял, что нужно идти налево. То есть, мы точно наряжались не для сортира. Пока я неуверенно шагал вперед (по счастью, развилок не было, только дверные проемы в другие комнаты), Хозяин подобрался сзади и негромко стал мне что-то наговаривать на ухо. Это явно были указания. И очень важные!
«Блин, мужчина, я даже готов вас слушаться! Всё, что угодно! Но я нифига не понимаю!» хотелось разрыдаться от бессилия. У меня даже мозг скрипел от напряжениятак старательно вслушивался я в тихую речь. Но даже отдельных слов не мог разобрать, одно сплошное ква-ква-цок-цок-буль-буль.
Хозяин не забывал подталкивать неуверенного «императора». Было неприятно, но зато я шел верной дорогой и почти не сбивался. Миновал смутно знакомую лестницу и вот он и зал. Тот самый. Только людей поболе. Мой сопровождающий резко отстал. Я обернулсяа он, гляди-ка, скрючился в поклоне, и бочком-бочком вдоль стеночки.
И я стоюсловно канатоходец на веревке. Только я нифига не канатоходец. И стоять нельзягрохнусь.
«Нельзя стоять!» рявкнул я сам себе и сделал шаг. К трону, конечно. По залу прошелестел совокупный вздох Видимо, восторга. Все же вчера видели, как владыку корчило на полу. А тут идет! Царственными ножками!
Надо еще увереннее. Я широкими шагами поднялся к трону и уже почти сел на него. Хорошо, с управлением телом возникла заминка. Но за это время «к сцене» выбрался водянистый толстяк. Часть головы у него была гладко выбрита, а оставшиеся волосы вымазаны то ли глиной, то ли какой-то жирной краской. Он подошел к резному постаменту неподалеку и поднял на руки ну, видимо, корону. Богатый головной убор с кучей перьев в разные стороныинтересная икебана. В свете факелов явно блеснуло золото. Толстяк подошел ко мне и торжественно водрузил сие произведение на мою голову. Попыхтеть, конечно, пришлосья теперь парень рослый. После Глиняный Толстяк склонился в уже знакомом поклоне и протянул обе руки перед собой в направлении трона.
Ну, это понятно.
Я осторожно воссел, вызвав очередной вздох толпы. Им хоть пальчик покажи На императора тут, похоже, ожидания заниженные. Хотя, если показать им пальчик правой рукиэто реально всех поразит.
Незаметно к подножию трона вышел мой утренний гость. Коренастый Хозяин ловко развернулся перед Глиняным и что-то торжественно начал вещать. Я ясно видел, каким ненавидящим взглядом окатил его спину толстяк, но промолчал. Окружающие люди что-то закудахтали, по одному стали подходить к «моему величию», изысканно кланялись, что-то говорили, протягивали в мою сторону руки, а потом уходили в полумрак, бормоча знакомые уже фразы. Я поначалу кивал каждому, но потом понял, что делаю что-то не то. Не императорское это делораздавать кивки каждому встречному.