Так их, гадов! орал во всю глотку лейтенант, перебегая между бойцами.
Фух! Я вытер невесть откуда взявшийся пот со лба. Отбились. Судя по стрельбе с противоположной от нас оконечности вала, Коломиец тоже достойно встретил наступающих. Пора возвращаться.
Гаврилов метался по каземату как раненый зверь. Касаткина на было. Завидев меня, живого и невредимого, облегчённо вздохнул:
Ну, слава богу! Как там?
Всё нормально: Домиенко ищет порыв на линии, Зульфугаров отбил атаку немецкой пехоты.
Что танки? деловито поинтересовался майор.
А, ерунда: два наших Т-38, самоходка и француз. С такими калибрами, удачи им не видать. Скоро боезапас закончится и они отойдут. По потерям: убитых не видел, но есть раненые. Короче говоря, один-ноль в нашу пользу.
Неплохо. Что дальше?
Дальше, скорее всего, немцы вызовут огонь артиллерии, но эффективность его Сам понимаешь: без толку. Так что, расслабляемся и ждём авиацию.
Да уж, умеешь ты успокоитьпокачал головой Гаврилов.
Зазвенели телефоны: командиры рот докладывали об отбитой атаке и потерях. Убитых не было, только четверо легкораненых. Майор повеселел. Как я и предполагал, немцы отвели бронетехнику и начали артиллерийско-миномётный обстрел позиций упорно не желающих сдаваться русских.
Глава 4
Остаток дня, ночь и весь следующий день форт подвергался ожесточённому обстрелу. Атак немцы больше не предпринимали. Я продолжал повышать свою квалификацию, изучая уставы РККА, изредка бегая по поручениям Гаврилова. К немецкому обстрелу все привыкли, благо урона он никакого не приносил. Под утро в дело вступила немецкая зенитка, похоже, та самая «восемь-восемь», что была придана 135-му полку. Её огонь не оказал на защитников того эффекта, какого ожидали немцы. Стены она тоже не пробивала, так что впустую тратила снаряды. Среди обороняющихся появилось ещё несколько раненых, но на общем настрое гарнизона это никак не сказалось.
В ночь на 29-е июня, вместо щедро пускаемых фашистами осветительных ракет, появились прожектора. Уж не знаю где их взяли немцы, но форт стали освещать именно они. Артиллерийский обстрел не прекращался ни на минуту. Наступило утро последнего дня обороны
Гаврилов не находил себе места, нервно меряя шагами каземат. Даже спокойный Касаткин не выдержал:
Ну что ты мечешься, командир? Форт держится, причин для беспокойства нет
Чувствую я, Константин Фёдорович, что немцы что-то задумали Слышишь? и артобстрел прекратился.
Действительно, стало слишком тихо. Касаткин недоумённо пожал плечами:
Может, сдаться опять предложат?
Не думаю, капитан, не думаю
Тревожную обстановку прервал зуммер телефона.
Гаврилов! схватив вперёд меня трубку, представился майор.
Выслушав говорившего, он медленно опустил её на аппарат:
Коломиец звонил. Его наблюдатели слышат гул самолётов. Похоже, бомбить нас идут
Мы прислушались. Ничего.
Может, мимо летят? предположил начальник штаба, С чего ты взял
Чудовищной силы взрыв качнул каземат, не дав договорить капитану. За нимещё один, и ещё. Мы упали на пол, закрывая головы руками. Я насчитал шесть попаданий. Сомнений не было, немцы начали бомбить Восточный форт. Вал устоял, но ощущения внутри казематов были не из приятных. Вновь раздались звонки телефонов: сначала одного, затем второго. Командиры рот докладывали, что потерь не имеют и запрашивали дальнейших указаний. Готовиться отражать очередную атаку, так звучал приказ Гаврилова.
На этот раз, обходить позиции отправились все вместе. Бойцы, пережившие первую в их жизни бомбёжку, в основной массе своей находились в прострации. Подбадривая их, мы двигались в сторону роты Коломийца. Напротив лазарета, в коридоре, сидела Абакумова, зажав уши руками. Между пальцев у неё текла кровь. Касаткин бросился к военфельдшеру, спрашивая, не ранена ли она? Помотав головой, та что-то тихо ему ответила. Контузия. Оставив начальника штаба, мы с Гавриловым бросились дальше. У Коломийца всё было под контролем: он расставлял бойцов у амбразур. Убедившись, что правый фланг обороны вполне дееспособен, быстрым шагом отправились через потерну к Домиенко. Бежать нельзя, ибо вид бегущего командира вызывает в рядах бойцов панику. Добравшись до казематов внутреннего вала, увидели лейтенанта, руководящего обороной вверенного ему участка. Здесь тоже всё в порядке.
Осталась рота Зульфугарова. Ей досталось больше всего: завалило один из казематов, в нескольких треснул и частично осыпался потолок. Пыль, крики, мат Несколько бойцов, обдирая в кровь руки, лихорадочно разбирали нагромождения кирпичей, пытаясь вытащить из-под них своих товарищей. Как оказалось, четыре из шести авиабомб разорвались именно над этим участком обороны. Множество раненых, убитых. Все, включая Зульфугарова, получили контузии. Сам лейтенант лежал сейчас без сознания, командование в свои руки взял старшина Павленко. Среди хаоса и неразберихи, раздавался его зычный голос, отдававший распоряжения о выносе раненых и требовавший красноармейцев вернуться к амбразурам. Увидев Гаврилова, старшина доложил, что рота понесла потери, количество пока не уточнено. Тем не менее, боеспособность не потеряна и личный состав готов к отражению атаки гитлеровцев. Майор выслушал рапорт Павленко и приказал принимать тому руководство ротой.
Держитесь, сейчас немцы опять в атаку пойдут! Что с пулемётами?
«Максима» вместе с расчётом завалило, похоже, всё, кранты. Остались только два ручных!
Чёрт подери! с досадой выругался Гаврилов, Ладно, отбивайтесь пока тем, что осталось. Будет совсем туго, докладывай. Со связью что?
Телефон там остался, под обломками, махнул рукой Павленко в сторону обвалившегося каземата.
Значит, посыльного пришлёшь. Давай, старшина, действуй! хлопнув того по плечу, закончил Гаврилов. Мы посторонились, пропуская бойцов, тащивших на плащ-палатке охающего раненого с неестественно вывернутой ногой.
Немцы! раздался чей-то дикий крик.
Не сговариваясь, бросились с майором к ближайшей амбразуре. Пыль, поднятая взрывами во дворе, почти осела. Со стороны домов комсостава, перебежками, двигалась немецкая пехота. Чуть позади, шёл танк, трофейный Т-38. Подпустив атакующих метров на сто, из казематов внутреннего вала открыла стрельбу рота Домиенко. Как по команде, в тот же момент, подключились и фланги внешнего вала. Слева заработали оба «ДП», захлопали винтовки. Немцы, поняв, что огонь защитников и не думает ослабевать после авианалёта, тут же отошли.
Разведка боем? вслух подумал я.
Похоже на то, внимательно наблюдая за отходящими фашистами, задумчиво произнёс Гаврилов.
Прекратить огонь! Все в укрытие! подал голос Павленко, призывая красноармейцев отойти от бойниц, Остаются только дозорные!
Сейчас опять обстреливать начнут, пояснил он нам.
Действительно, как только последние фигурки отступающих немцев скрылись из вида, по форту вновь начала бить артиллерия и миномёты. Следуя по вздрагивающему от разрывов коридору, мы вернулись в штабной каземат. Касаткина ещё не было. Гаврилов схватился за телефоны, звонил в роты, уточнял потери. Я, пользуясь случаем, копался в своей памяти, вспоминая время, в которое на Восточный форт прилетит двухтонная бомба. Вроде как, к вечеру. Именно темнота помешает немцам качественно зачистить казематы. Сейчас 9 утра. Значит, в запасе ещё есть несколько часов. Достав из планшета схему, стал думать, как лучше вырваться из Крепости после взятия форта. За этим увлекательным занятием меня и застал Гаврилов.
Что это у тебя?
Немецкий план крепости с расположением блокирующих частей.
Откуда ты его взял?
Начертил, не подумав, ляпнул я.
Не понял
Немец тот, в которого я вселился, его работа. Правда, на сегодняшний день, обстановка могла и поменяться.
Дай-ка поглядетьмайор склонился над схемой.
Вот, думаю, где лучше выходить.
А что тут думать? Вот здесь, между Северными и Северо-Западными воротами проскользнуть ночью, и на север, в Беловежскую Пущу.
Так себе план.
Обоснуй.
Смотри: во-первых, ты сразу попадаешь в Брест, который сейчас наводнён войсками. Во-вторых, нужно пересечь вот здесь вот дорогу, по которой идут потоком воинские части, а потом, ещё и железку. Немцев на этом маршруте, как блох на бездомной собаке.