С чем? не понял я.
С энграммами. повторил он. Под энграммой понимают след, оставленный раздражителем; если говорить о нейронах, то повторяющийся сигналзвук, запах, некая обстановка и так далеепровоцируют в них некие физические и биохимические изменения. Если стимул потом повторяется, то «след» активируется, и клетки, в которых он есть, вызывают из памяти всё воспоминание целиком. Воспоминания реципиента доставляют мне некоторые неудобства. Кроме того, его организм постоянно требует физических нагрузок. Из-за этого мне даже пришлось организовать нечто вроде тренировочного зала прямо здесь. В лаборатории.
Ясно. сказал я, хотя ничего, из сказанного, толком, так и не понял.
Ответьте мне на один вопрос, пожалуйста. попросил он. Это важно. Почему вы согласились на перенос? Из-за своей неминуемой смерти? он помолчал секунду и добавил. Извините
Почему неминуемой? ответил я вопросом и продолжил. Мне сказали, что у немцев есть трансфузатор
Что есть у немцев? перебил он.
Ну этот, как его, ментально-темпоральный трансфузор.
Ментально-темпоральный, уважаемый, заговорил Минаев крайне возмущенным тономв переводе, с медицинской латыниподбородочно-височный, а трансфузорэто передатчик. Не знаю, что там ваш Деев хочет передать из подбородка в висок, но звучит сие крайне глупо. Так ему и передайте.
Передам. согласился я. А как, все же, этот ваш прибор называется на самом деле?
Он встал и подошел к одной из дверей:
Сначала я его хотел назвать хрононестезионная помпа, что в переводе с греческого значит
Еще лучше. У одного дурака трансфузатор у другого вообще помпа.
Не ну, а че? Был же у кого-то в книге «гиперболоид инженера Гарина»? У Толстого вроде.
Будет теперь «хронический насос профессора Минаева».
Интересно, ученые все такие ненормальные или только те из них, которые гении?
Пока я размышлял о сумасшествии гениев, пропустив мимо ушей весьма значительную часть минаевского спича, профессор распахнул дверь:
Но потом, порассуждав здраво, я подумал, что русский язык, куда более богат и могуч, чем латынь с греческим вместе взятые. он взял эффектную паузу. Подойдите.
Я подошел.
Знакомьтесь, пространственно-временной передатчик сознания ПВПС1М «Алиса»
Глава 7. Демоны и мушкетеры
Сказать, что я был разочарован равнозначно тому, что вообще ничего не сказать. Вместо довольно большого помещения, заставленного различными аппаратами и агрегатами неясного назначения, а также дисплеями во всю стену в стиле голливудской версии лаборатории Тони Старка. Я увидел нечто, напоминающее медотсек из первого «Чужого», только еще меньше.
Небольшая комната была разделена на две части экранированным окном оператора с такой же экранированной дверью слева от него. Почти, как в студии звукозаписи. Во всяком случае такой ее показывают по телевизору.
Самому в подобных местах мне бывать не приходилось.
У правой стены стоял компьютерный стол с компьютером, соответственно. Над ним нечто вроде электрощита с рубильником снаружи и стенд с какими-то датчиками.
Естественно вертящееся компьютерное кресло и неизменная корзина для бумаг с, заправленным в нее, черным пластиковым пакетом для мусора.
У окна тоже стоял стол с тремя компьютерными мониторами и одной клавиатурой на нем.
За окном виднелось помещение со стенами, выкрашенными в белый цвет. Посреди него стояла реанимационная кровать.
Ее я сразу узнал. В реанимационных отделениях, в отличие от студий звукозаписи, я бывал. Притом намного чаще, чем мне бы хотелось.
Над изголовьем кровати, на стене, был закреплен какой-то ящик с датчиками. От него, к этому самому изголовью, тянулась паутина черных проводов, которая заканчивалась чем-то вроде шапки для плавания. Только она была не сплошная, как у пловцов, а из сетки. С какими-то круглыми разноцветными пластинами по всей поверхности.
В общем, единственное, что приходило мне в головуэто смазанная дрожащая картинка времен VHS, где меня, завернутого в смирительную рубашку, несколько громил-санитаров затаскивают в это помещение, привязывают к кровати и одевают на голову дырявую шапочку пловца. Потом быстро убегают. После чего таракан с хоботом смущенно выбирается из угла, быстро пробегает по комнате и прыгает мне на морду лица, в лучших традициях игрушек из сексшопа. Тех, которые для любителей секса с плетьми, анальными пробками и прочими перчинками всех цветов и размеров. Фоном идут мои сдавленные предсмертные хрипы с, удовлетворенно потирающим потные ладошки, лохматым сумасшедшим профессором на заднем плане.
Вдоволь насосавшись моего сознания, таракан ныряет в вентиляцию и уносит мое, искалеченное десятилетиями безупречной государевой службы, эго во времена беспримерных подвигов и героизма ради Светлого будущего. Ну, то есть того бардака в, котором я живу сейчас.
Такое себе, конечно. Любой режиссер, просмотрев этот дубль, вероятно бы сразу заорал ассистенту: «Снято! Сорок метров пленки в корзину!» Хотя сейчас, наверное, на пленку уже не снимают. Так что и эта шутка не удалась.
Впрочем, по сравнению с тем бредом, который, порой, рождается в моем воспаленном мозгу во время боя, эта киношка еще очень даже ничего.
Профессор, видимо, заметил полное отсутствие восторга, от увиденного, на моем лице и спросил:
Не впечатлил?
Не особо. согласился я.
Он вошел в помещение и сразу направился к экранированной двери.
Идемте. Я пошел следом. Он опять заговорил. Генератор червоточины или, как ее чаще называют, находится под нами. Он бы вас впечатлил, полковник. Хотя бы своими размерами. Однако, вы здесь не на экскурсии.
Мы прошли в помещение с кроватью. Профессор подошел к ящику с датчиками над кроватью и постучал по нему ладонью:
Вот это самая важная часть. Мозг Алисы.
Почему Алиса? спросил я. В честь той Алисы, которая с мелофоном бегала?
Я вас не понимаю. ответил профессор. В памяти реципиента нет информации ни о какой Алисе с мелофоном.
Конечно нет. Майор для фильма «Гостья из будущего», чересчур молод. Это мы пацанами все были влюблены в Алису Селезневугостью из будущего. Хотя почему «мы»? Я-то всегда был в миледи, из «Трех мушкетеров» с Боярским, влюблен. Терехова что-ли, фамилия актрисы.
Могу себе представить, что у него в памяти. невольно улыбнулся я еще раз, взглянув на шкурку профессора.
Да, некоторые моменты меня просто изумляют. ухмыльнулся он в ответ и продолжил. Алиса в честь Алисы из Кэролла. Там тоже была нора и другой мир.
Только нора была кроличья, а мир полностью чокнутый. уточнил я. Профессор, скажите, а что будет с майором, после того, как вы выедете из его черепа?
Ничего. Минаев пожал плечами. Он даже ничего не вспомнит.
А вы? спросил я и предложил. Давай на «ты». Я не знаю сколько тебе лет там у себя, но выкать этому бройлеру меня как-то напрягает.
Давай. согласился профессор. Мне так тоже будет проще. Зря ты о нем так, он нормальный парень.
Да и хер с ним. отмахнулся я. Ты все запомнишь, что было в его шкуре с тобой?
Все. профессор кивнул. Я введу тебя в курс дела чуть позже, более детально. Только мне все еще нужен ответ. он внимательно посмотрел на меня. Почему ты согласился участвовать в переносе?
Все просто. я посмотрел Минаеву в глаза. Уверен, что вернусь.
Откуда такая уверенность? он не выдержал и отвел взгляд.
Я всегда возвращаюсь.
Мне б вашу уверенность как-то уж очень грустно сказал Минаев. Боюсь это невозможно.
Опять выкать начал. Ох, уж мне эта интеллигенция.
«Невозможно»это слово из словаря дураковсказал я. Знаешь кто это сказал?
Нет. он отрицательно покачал головой.
Один очень известный специалист по невозможному. Наполеон его звали. я подмигнул профессоруИнформация о Наполеоне, который не торт в памяти реципиента, надеюсь, есть?
О Наполеоне, который не торт информация есть и у меня. ответил он. А вот о торте информация есть у реципиента. Тот, который не торт плохо кончил.
У меня нет рака желудка. заверил я профессора. Так что в 52 я точно не умру.