«Это они в меня. Да».
Синдзи
Голос доктора звучал так, будто в комнате поселилось эхо, предательски подхватывая каждый звук и перебрасывая его от одной стены к другой.
Синдзи, такое дело
Здравствуйте, доктор.
Собственные слова шли словно не из его горла. Сердитый второй голос советовал не отвлекаться на глупые ассоциации, и Синдзи постарался сосредоточить все свое внимание на сидящем перед ним человеке. Как только это удалось, он сразу понял, что руки Ставнийчука скованы, а говорит доктор о своем последнем желании, о том, что ни о чем не жалеет
Доктор О чем вы говорите? Какое желание?..
Ставнийчук поднял густые брови:
Меня осудили как пособника грубого нарушения устава. Расстрел.
Муть в мозгу ненадолго развеялась.
Расстрел? Нарушение? преодолевая дрожь, он приподнялся в кровати и увидел, как напряглись солдаты. Но за что?!
Я запустил ракету, мы с Акаги так договорились. Она с Канаме уложила полковника, а я нейтрализовал часового и управлял стартом.
«Вот как Спасибо, доктор». Он кивнул в ответ, показывая, что понял: Синдзи даже примерно не представлял, как он выглядит, и видно ли по его лицу, что он осознает что-то. В голове вновь поднялся бубнеж, а по телу загуляли искорки, от которых щекотно немела кожа, так что он зябко поежился и вновь собрал всю слабую волю в кулак.
Я потому, собственно, и попросился тебя навестить. Рицко Акаги не заслуживала так умереть, так что хочу сказать напоследок спасибо.
Синдзи поднял глаза. Обреченный на смерть доктор спокойно благодарил за отмщение, и это почему-то не укладывалось в голове. Что-то мешало.
Алексей-сан Вы знаете, почему она вообще отправилась в «Прорыв»?
Ставнийчук кивнул. Один из конвоиров, не переставая целиться в Синдзи, положил руку на плечо осужденному, и доктор встал:
Знаю. После «Ядра» и ЕВЫ ей так и не удалось больше ничего создать, она только доводила все это до ума. Кроме Кацураги ни с кем не общалась. Так что в поход уходило все, что у нее было Тут такое: или сиди с надеждой на озарение, на открытие, или Да иду я, иду
Его толкнули, и Ставнийчук негодующе посмотрел на сопровождающего:
Эй, куда, ты забыл? Ваш командир разрешил ведь!
Конвоир кивнул, охлопал карманы и бросил на кровать измятую пачку сигарет и несколько спичек.
Синдзи недоуменно посмотрел на это и поднял мутный взгляд на уже идущего к дверям доктора.
Да знаю, не куришь. Больше нечего тебе на память оставить.
Уже у выхода седоволосый доктор остановился так резко, что солдат вскинул ружье и занес приклад для удара, но осужденный всего лишь обернулся. Его глаза были скрыты густой тенью, а голос глух.
Ну, давай. Рад, что хоть полковник этот поход переживет. Наверное.
Синдзи отстраненно заметил, что второй конвоир перестал, наконец, в него целиться. Икари вновь проваливался в нечеткие виденияперед глазами висели осколки очков, а в ушах гремел лязг стартового крана ракеты.
Икари, ты соображаешь вообще?
Он вздрогнул и опомнился. Перед ним из багровой пелены выплывал стол, знакомая каюта, лесенка, ведущая куда-то наверх. «В рубку», отчего-то уверенно решил он, и острый плавник этой мысли, прорезавший тяжелую жижу мыслей, окончательно вытащил его из забвения.
За столом сидел Тодзи Судзухара и что-тонеужели память? подсказывало, что он новый командир этой злосчастной экспедиции. «Это он отдал приказ расстрелять Ставнийчука», подумал Синдзи и погрузился в размышления о том, исполнен ли приговор или нет. Он даже приблизительно не представлял, сколько прошло с визита Алексея-сана в карцер. Его странное размытое сознание будто бы пряталось от чего-то, старательно прядя густые тени, скрывая само течение времени. Послушный странной ассоциации, разум увлеченно занялся ее изучением.
« От чего я прячусь?
Ты? Ты еще не понял?»
Синдзи почти обрадовался осмысленному ответу второго голоса, но насладиться странным общением ему не дали. Резкий, но не сильный тычок под ребра выбросил его на поверхность, в мир убогих ощущений.
Икари, очнись, твою мать!
Судзухара стоял, уперев кулаки в столешницу и подавшись вперед. «Не он», подумал Синдзи, повернул голову в поисках ударившего человека, и с легким удивлением обнаружил аж троих конвоиров позади. «Они как-то поняли, что я убиваю легко и без оружия»
Опомнился? Так лучше. Икари, мне нужно знать, что в конце твоего маршрута.
Синдзи тяжело сглотнул, и его горло треснуло болью, словно он проглотил много-много кварцевого песка.
Маршрут?
Судзухара тяжело сел и сложил руки на груди.
Машина выжгла тебе мозги, или кто, но мне нужны ответы! Понимаешь меня?
Нет, честно ответил Синдзи.
Нет? Гаки тебя возьми, Икари! Ятретий командир этого походанаплевав на все должен обеспечить всего одну задачу, сказал Судзухара. Чтобы ты и твой «Тип-01» добрались туда.
И?
Синдзи просто хотел, чтобы от него отстали. Второй голос вновь умолк, и свое участие в беседе с новым командиром Икари считал пустой формальностью, ответы выскакивали из него, как цифры на игральных кубиках.
Икари Ты преступник. Ты убийца своих товарищей, участник грубейшего нарушения устава. И вместо того, чтобы пустить тебя в расход, я должен при необходимости пожертвовать всем персоналом этого конвоя ради твоей шкуры. И я хочу знать, ради чего все это.
Синдзи механически кивнул: это сообщение его не трогало. «Хорошо, что он не спрашивает о подробностях, то-то удивился бы Или нет. Как раз спрашивает?» Он честно попытался вернуться к разговору, попутно припоминая подробности, но Тодзи уже молчал и смотрел на него уничтожающим холодным взглядом.
Хорошо, медленно сказал он. Икари, я вижу, что ты решил запираться
«Я? Решил?»
Вспомни о своей чести, Икари! сказал Тодзи и поднял меч, который лежал у стола. «Меч Подаренный отцом». Память шевельнулась.
Маленький мальчик принимает с поклоном оружие, а отецтакой редкий гостьи приехал только на похороны матери. Ослепительно сияет солнце, блик от украшений рукояти полосует разодранные слезами глаза, клинок слишком тяжел, но это честь. Это долг. Это дар.
Помнишь, так?
Синдзи вздрогнул от этого голоса: это был голос командира. «Честь? Долг? Я скажу ему»
Я должен прибыть в Хордадо дель Муэрте и найти там последнюю составляющую бога, чтобы навсегда победить войну.
Он внимательно и почтительно смотрел в глаза Судзухары, не понимая, что делает. Где-то была неувязка, какая-то странность, глупость, что-то странное билось в разуме, и хрипел второй голос, издевательски смеясь. Спустя мгновение глухо хохотнул Судзухара.
Икари Я не понимаю. Ты хочешь сыграть идиота? Так играй убедительнее!
Взгляд командира был тверд и уверен, и Синдзи с удивлением понял, что разговаривает с Тодзи. «Тодзи? Что с тобой случилось?» Память тасовалась, как колода карт: едва он свыкся с мыслью о жестком и уверенном командире, как она подсунула ему Судзухару, лейтенанта, хмурого спорщика, жениха Хикари.
Этот поход, Синдзи, начался с ошибки, сказал Судзухара холодным голосом. Я не осуждаю секретности, но «Прорыв» свел всех с ума. Ошибочные приоритеты, скрытые задачи, и В конце концоввроде-как-идиот, ради которого нужно пожертвовать всем.
Тодзи махнул рукой кому-то из конвоиров и входная дверь открылась, командир же тем временем продолжил.
Я исправлю это по ходу. Возможно, слишком поздно, но мы должны действовать по уставу. Тем более что сейчас прямое следование уставу отрезвит твои мозги.
В дверях раздался шум, и один из конвоиров повернул его стул так, чтобы Синдзи мог видеть вход в каюту командира.
О, Синдзи!
Двое солдат держали руки на плечах Рей и Аски, руки обеих девушек были скованы, а на лицах Синдзи рассмотрел грязь и копоть. «Протезы», подумал он и кивнул себе. Что-то мешало увериться в этой мысли, какие-то слова полковника, но он не смог их вспомнить, и засомневался в реальности этого смутного воспоминания. Он смотрел на Рей и чувствовал отголоски тепла, покой и уверенность, которые вселяла в него эта девушка. «Зачем они?» Лицо Аски, зло прищуренные глаза, глумливая полуулыбка, напружиненноепусть даже скованноетелоэто все была жизнь. «Покой и жизнь. Кто это говорил?»