Конечно, «бабушка» была рада такому ангажементу, ведь это выводило нас сразу на самый верх могилёвского света. Хотя учитывая какие мы получили знакомства в столице, этот был уже и не столь «высок».
Благодаря стенаниям Петра Акимовича, поддержанного слезами его супруги, я разрешила ему вставать и потихонечку передвигаться по дому. Он рьяно заверял меня что, болей никаких нет и дышится ему спокойно. Правда заметила, что «пациент» иногда хватается за бок, когда никто не видит. Но обезболивающие настойки я ему давать прекратила. Может это немного усмирит его непоседливость.
Старший сын Петра АкимовичаИван, своё обещание выполнил. В течении трёх дней он заставлял меня позировать ему по несколько часов, старательно вырисовывая портрет. Не могу сказать, что вышла я похоже, но маленький художник был похвален, а работа выставлена в гостиной.
Как и обещал, Павел Матвеевич появился через три дня, сообщив, что его приказчик нашёл несколько удобных квартир, которые мы можем осмотреть. Но вышло явно какое-то непонимание. Екатерина Петровна уже на второй просмотренной квартире стала выражать нервозное недоумение.
Милостивый государь, позвольте спросить, как вы думаете мне размещаться тут с дочерью, внучкой и слугами? Помилуйте, всего же несколько комнат! Или вы возомнили, что я отпущу Луизу жить в городе одну? её хитрый прищур резал не хуже ножа.
Вы извините, Екатерина Петровна, моя вина, я не проверил заранее. Давайте сегодня объеду все адреса, а уже завтра мы сможем наведаться туда, где возможно, для вас будет уместно остановиться.
Я старательно отворачивалась, и сдерживала смех. Привыкший к другому «прорицатель» даже и не подумал, что всё семейство решит жить со мной. Естественно, «исправление ошибки» заняло не один день.
Как сказано в документах, я должна зарегистрироваться в губернской врачебной управе. Это было довольно странно, учитывая, что направили меня в военный госпиталь. Всё выяснилось в понедельник, когда пройдя несколько шагов по Торговой площади, где управа и располагалась, рядышком с домом Исуповых, встретилась там с господином Недзвецким. Витольд Христианович, оказавшийся местным доктором-инспектором, и поведал мне, что контроль над госпиталями по медицинской части возложен именно на них. Он был также недоволен моим назначением. Ведь во всей управеодин доктор-инспектор, один доктор-оператор, один доктор-акушер и один писарь. Акушер и оператор занимались лечением больных, так что контроль медико-санитарной службы всей губернии ложился на плечи одного человека, инспектора. Кроме того, Недзвецкий отвечал за судебную медицину и ветеринарные дела. С акушером, Арнольдом Викторовичем Лаппо я была уже знакома.
Выяснилась и причина такого недовольства Витольда Христиановича. Оказывается, в военном госпитале работало пять врачей, семь фельдшеров, имелась своя аптека. Больных обслуживало более ста человек из состава подвижной инвалидной роты. Да и средств на содержание одного больного выделялось по шестнадцать копеек в сутки, тогда как в губернской больнице на две копейки меньше. Вроде как мелочь, но разницы хватало на дополнительный килограмм первосортного мяса в месяц. Также в госпитале круглосуточно дежурили лекари, и назначались дежурные офицеры от местного гарнизона, которые следили за дисциплиной в палатах.
В общем недовольство было ощутимым. Даже то, что здание у них теперь заметно больше, так как их перевели из дома купца Монкевича в Бернардинский монастырь, который находился у Днепра, выводило Недзвецкого из равновесия.
Но всё это совершенно меня не расстраивало и воспринималось с долей иронии пока мне не сообщили совершенно ошеломляющую новость.
Весь медицинский и обслуживающий персонал военного госпиталя был исключительно мужским! Месть Виллие была впечатляющей
Глава 19
Идти и представляться непосредственному начальству сразу расхотелось. Хотя понималаэто всего лишь блажь и откладывать не стоит. Пришлось вернуться в дом к Исуповым, дабы поговорить об этом с «бабушкой».
Но неожиданно увидела, что задний двор и прилегающая улица, оказались полны народа. По приезду в город, посланный в имение нарочный, вместо ответа на письмо, вернулся в нашей бричке с дворовыми и телегой, загруженной всякого рода добром.
Среди приехавших с удивлением обнаружила Егора, решившего, что без его помощи барышня врачевать в городе не сможет и Ефимку, сумевшего уговорить последнего взять его с собой, увещевая, что в городе-то на курьеров денег не напасёшься, а он быстрый и исполнительный.
Слава Господу, Мария осталась в поместье, потому как места и для нас явно не хватало. Вопрос о доме в наём становился всё более насущным.
Переговорив с Екатериной Петровной, которой сейчас было явно не до меня, получила в сопровождение «учителя», но тот, кажется, был только рад. Странно, почему этого «охотника» вдруг потянуло в город.
Хотя идти от площади, до берега Днепра к Бернардинскому монастырю было не далеко, Егор забрал для меня бричку, заявив, что «барышне негоже пешком». Ефимка, естественно, пристроился к нам «дабы осмотреть окрестности».
Могилёв город хоть и губернский, но не большой. Все основные здания, такие как ратуша, дома губернатора, вице-губернатора и советников, присутственные места, врачебная управа, суд и т. д. располагались кружком на Торговой площади. От неё уже шли две главные улицы: Шкловская и Ветряная, которые и были самыми заселёнными.
Через несколько минут мы подъехали к монастырю, в котором и располагался военный госпиталь. Один из встретивших нас солдат побежал разыскивать офицера, а двое других с интересом обсуждали меня, как им казалось, тихо.
Вышедшего к нам поручика, попросила проводить меня к главному врачу или начальнику госпиталя. Офицер, представившийся Велецким, Григорием Палычем с нескрываемой заинтересованностью предложил прошествовать за ним. Но к его неудовольствию за моей спиной пристроился Егор, с весьма серьёзным выражением лица, оставив Ефимку в бричке. Поручик заметно при этом скис, но продолжил по-французски расписывать как он рад «лицезреть тут такой красивый цветок в моём лице», вызывая у моего «охранника» всё возрастающее недовольство.
Как оказалось, начальник госпиталя был на обходе, и мне предложено было его обождать. В коридор больницы постепенно набивались нижние чины, стараясь получше меня рассмотреть. Неожиданно раздался зычный голос:
Какого чёрта тут происходит? Почему все набились в коридор, словно рыба в бочке?
Пациенты тут же расступились, образуя узкий проход перед высоким мужчиной лет тридцати. Погоны майора подчёркивали его высокий чин, также, как и несколько наград. Дамы, скорее всего считали его привлекательным. Высокий лоб, прикрытый каштановой чёлкой, яркие серые глаза под кустистыми бровями, прямой греческий нос. Однако всё портили тонкие губы и узкий подбородок. Лицо можно было назвать «породистым», если бы не раздражённое выражение, которое сейчас было на нём.
Кто допустил барышню в госпиталь?! Велецкий, ваше самоуправство?!
Она к вам, Семён Матвеевич. ответил поручик, немного от меня отодвигаясь.
Майор с удивлением перевёл взгляд на меня.
Ну что же, пройдёмте, заявил он, открывая передо мной кабинет. Пропустив нас в Егором, он прикрикнул на столпившихся в коридоре, чтобы те расходились по палатам и закрыл дверь. Степенно усевшись за стоящий у стены стол, стал с интересом меня разглядывать, я вас слушаю, наконец-то сказал он.
Мне нужен начальника госпиталя, решила не представляться, раз он не удосужился.
Он перед вами.
Вот мои документы, успокаивая нарастающее раздражение протянула ему папку.
Хм, это всё, что он произнёс, ознакомившись с предложенным, и стал разглядывать меня более заинтересованно.
Баронесса, сказал он через несколько долгих минут, вы знаете, что тут нет женского персонала?
Мне об этом сообщили сегодня в управе, когда я там отмечалась.
Семён Матвеевич вернулся к изучению моих документов, долго их перечитывая. Я хотела даже предложить попробовать подлинность печати на зуб. Наконец приняв какое-то решение, он успокоился и спросил: