Медсестра уже было направилась к выходу, но остановилась у двери и, будто что-то вспомнив, развернулась на каблуках.
Никто не приходил.
Повторила она, будто Чарли с первого раза не поняла, что никому до нее нет дела. Все и плевать хотели, что ради банки с жидкостью она чуть не лишилась жизни. Впрочем, стоит ли за это винить кого-то, помимо нее самой.
Но если вы спросите меня, кто отсюда выходил, то я скажу, что это был высокий мужчина. Широкие плечи, темные вьющиеся волосы, синие глаза. Он прибыл вслед за вами и сидел здесь всю ночь. Сейчас 6 утра, а значит он уехал только полчаса назад.
Лучезарно улыбнувшись замешательству, отразившемуся на лице Чарли, она удалилась из палаты, громко цокая каблуками.
Чарли ощутила, как тело бросило сначала в холод, а после в жар. Ладони вспотели, и она сжала ими простынь. Он был здесь. Прямо здесь, рядом.
Как она сказала? Был здесь всю ночь. Но разве это что-то значит? Глупое женское сердце забилось чаще, и Чарли даже пришлось шумно выдохнуть, пытаясь совладать с эмоциями.
Аккуратно, пытаясь не мешать трубкам делать своё дело, она села, спустив ноги на леденящий пальцы и стопы пол. Это очень успокаивало, сосредоточившись на этом чувстве, она чуть подправила подушку свободной рукой, чтобы было удобнее лежать, и взгляд ее упал на маленький клочок бумаги, свернутый пополам.
Сглотнув слюну и облизав нижнюю губу скорее рефлекторно, она взяла бумагу в руки. От нее слабо пахло им. Ньордом Джефферсоном.
Она бы никогда не спутала его запах ни с каким другим. Чарли знала и то, почему бумага пахла его одеколоном. Записная книжка всегда хранится в нагрудном кармане его рубашки, под идеально выглаженным камзолом.
Перед выходом в свет он всегда душится ровно 3 раза. На шею, грудь и запястье. Чарли радовало и одновременно смущало, что она знает такие подробности о Ньорде, капитане Ньорде, но также знала и то, что воочию лично она никогда больше не увидит этого интимного действия.
Когда терпеть уже не было сил, дрожащими руками она развернула листок. Изящной и твёрдой рукой было написано:
«Жду нашей встречи. Я обещал тебе ад, что ж, обещание в силе. Как и всегда».
Боже! Это и правда был он. Тело будто бы раскалилось до самых кончиков волос, за секунду вспыхнуло, как если поджечь гору тополиного пуха.
Все, что касалось Ньорда, казалось ей ужасно сложным, он говорил одно, а делал совершенно другое. Как пишут всезнающие психологи в своих мемуарах: «не обращайте внимание на то, что говорят мужчины, за них все скажут их действия», но это задача невыполнима, ведь он мой командир, одно его слово будет стоить мне жизни или спасения от смерти. Если она ослушается, то за это ее ждет жестокая расплата. Но ведь уже ослушалась, не так ли, когда полезла в самое пекло, хотя и вовсе не должна была?
Может, стоит именно так трактовать его слова про ад? Теперь меня высекут во дворе при всех. Скорее всего, так и будет, не стоит приплетать личные мотивы и желания, дорогуша.
Именно это Чарли сказала себе, закрепив эту мысль еще несколько раз, до того, как ее сморил сон.
Глава 3: Солдат
Проснувшись вновь, девушка ощутила лёгкое головокружение, но в целом ее состояние можно было назвать сносным. Трубки больше не торчали и не мешали движению. Судя по всему, ее отправят обратно в лагерь, чему она была рада, несмотря на то, что немного боялась последствий за свою выходку.
В любом случае, порку она выдержит с гордо поднятой головой, за 3 года жизни в лагере ее пороли множество раз, так что это не будет больнее обычного. Ее мысли грубо нарушила резко открывшаяся дверь, и она увидела, как входит властным и уверенным шагом главнокомандующий Дэвид Лейпциг. Она поспешила встать, но головокружение усилилось.
Не вставайте, Коллинз, вы еще успеете отдать честь. Выглядите уже гораздо лучше, не так бодро и свежо, как январское утро, но приемлемо.
Спасибо, сэр.
Готовы вернуться в строй? Мы вас заждались. Не так ли?
Лейпциг многозначительно посмотрел на дверь, в проеме которой стояла команда девушки. Они улыбнулись ей, кивая главнокомандующему. И Чарли не смогла сдержать улыбку. Они не были близкими друзьями, но все же оставались приятелями, и ей было приятно их внимание.
Через них протиснулся молодой человек, высокий и стройный, с копной пшеничных волос, и сразу же обратился к Дэвиду.
Приветствую, сэр, можно, сэр?
Да, конечно, можете поболтать. Я подожду снаружи, документы скоро будут готовы. Всего доброго, Коллинз. До встречи.
Чарли недоумевающе посмотрела на парня, которого явно видела впервые в жизни. Он дождался, пока дверь закроется и выдохнул.
Фух, наконец-то тишина. Ну, ты как?
Он говорил с ней так, будто они были старыми знакомыми, но этого никак не могло быть. Она абсолютно не помнила его. Напрягая память, Чарли пристально вглядывалась в теплые глаза цвета кофе с молоком.
Ой, прости, пожалуйста, я не представился, меня зовут Фаррелл, я ловил тебя в брезент в завершении операции. Решил узнать как ты, ну и, похоже, я только что спас тебя снова от мучительных расспросов Лейпцига.
Самодовольно улыбнувшись, парень протянул к ней такую же худую, как и он сам, руку, с тонкими, как карандаши, длинными пальцами. Без замедления она пожала ее. Рука была холодная и шершавая.
Что ж, спасибо тебе. Хоть это и временное спасение.
Ну, если ты больше не собираешься влипать в неприятности, то оно может продлиться и чуть дольше.
Она поняла, что он пошутил, и слегка улыбнулась.
Так как ты?
Все хорошо, спасибо.
Чарли была непривычна такая внезапная забота и близость, и ей хотелось, чтобы Фаррелл поскорее ушел, дав ей возможность подготовиться к отъезду.
Мне бы хотелось переодеться, ты не против?
Да, да, естественно!
Фаррелл вытянул руки ладонями к ней, будто показывая, что не нападает, и спиной двинулся к выходу.
Я лишь хотел узнать как ты, Чарли. Ну ладно, увидимся.
Стоит ли удивляться, что он знает ее имя, тогда как она до сего момента и вовсе его не знала? Вряд ли. Возможно, другим известно куда больше о ней, чем ей самой. По крайней мере, окружающие всегда так думают, и свято в это верят.
Чарли переоделась быстро, как ее учили в лагере, невзирая на усталость и головокружение, в новый комплект одежды, вероятно доставленный вместе с командой и главнокомандующим.
Спортивный топ, простая белая футболка, брюки хаки с карманами на бедрах, и тяжелые ботинки на шнуровке. Стандартная и практичная одежда, знакомая каждому, кто живет в нашем лагере.
Она невольно вспомнила свою маму, отца она никогда не видела, так что вспоминать об этом факте каждый раз при упоминании слова «родители» не приходилось.
Мать воспитывала свою дочь как солдата. Закрой рот, принеси это, сделай то. Так что, попав в штаб организации «ЗЦЖ» (защищай ценой жизни), она не была удивлена или ущемлена, во многом здесь жить куда проще.
Если кто-то решал обидеть ее, то девушка реагировала спокойно, проблемы других людей ее мало волновали. Ведь она знала, как и все здесь живущие, что за агрессией скрывается сломанная душа, таящая в себе очередную ужасную историю.
К тому же, все они были ей никем, а значит сносить оскорбления было куда проще. Всегда проще, если нет личных мотивов.
Когда Чарли стукнуло 16 лет, мать, не спросив ее и никому не сказав, отправила документы в штаб, сдав собственного ребёнка на верную смерть.
Так она думала лишь поначалу, но вот, спустя 3 года обучения и работы, она осознала, что поступок матери, возможно, самое лучшее, что она сделала для своего чада.
За стенами лагеря Чарли была обычным ребёнком, без явных талантов и умений. Середнячок во всем, от оценок до вкуса в чем бы то ни было.
Чем бы она сейчас занималась там, сидела в кафе и читала книгу? Одна или с единственной подругой, не имеет значения. Ходила бы на скучные занятия, в попытках получить хоть какое-то образование, и надеялась на свершение призрачных планов ее матери.
А поздно вечером, возвращаясь домой, ее ждали бы такой же примитивный ужин, как и дом, в котором они с матерью жили с деревянным шатким крыльцом, облупленной краской на старых потертых стенах, часть окон дома заклеена полиэтиленовыми пакетами и скотчем, чтобы непогода менее настырно просилась в гости.