Жумакин-старший хотя и мнительный слабохарактерный долдон по отношению ко мне, но всё-таки ни на миг не подлец, поэтому выбор практически точно сделает в мою пользу. Но потеря крупного подряда станет для него сильным ударом и может пошатнуть наше финансовое положение, а то и привести в будущем к закрытию бизнеса. А я пока ещё не успел обзавестись спонсорами, кроме «SMP Racing» (и, по факту, отцовской фирмы, изначально оплатившей карьеру Михаила в картинге); и, возможно, мне станет труднее участвовать в гонках. А может, и нет. Кто его знает.
Поэтому планов два. Программа-минимумвыжить. Программа-максимумв ближайшее время отсюда удрать, чтобы насолить Форману и дать отцу шанс продолжить эту игру навылет.
Но как же, чёрт возьми, трещит голова, просто сил нет
Где я хоть?
С трудом разлепив глаза, я увидел сквозь щёлочку между веками невзрачный потолокто ли белый, то ли серый, сейчас было не до нюансови мягкий, неяркий свет откуда-то сбоку. Кажется, там располагалось окно, а раз в комнате относительный полумрак, на дворе либо вечер, либо раннее утро. Но скорее вечер, потому что, как уже я говорил, терпеть пока было можно.
От света боль усилилась, но не очень существенно. Вряд ли в моём нынешнем состоянии что-нибудь могло стать намного хуже.
Я решил испытать судьбу и, кое-как откашлявшись от сухости в горле, позвал:
Эй, здесь есть кто-нибудь?
Вышло, надо признать, так себе. На уровне слабого стона примерно.
Попробовал опять. Вышло уже погромче.
И, похоже, меня услышали.
Стук распахиваемой двери, ударивший мне по мозгам, шаги кого-то, входящего в комнату. Глухой голос, как будто из-под маски:
Ну что, очухался? Знаешь, почему сейчас всё это с тобой происходит? Угомонить тебе нало было своего папашуещё месяц назад, когда всё только заваривалось
Это лирика, устало выдохнул я. Можете лучше огласить условия моего содержания?
Условия? А ты не такой тупой, как твой отец но такой же наглый. Нельзя меня перебивать. Вот тебе условие.
Носок ботинка врезался мне в бок, и я чуть не взвыл от боли, протянувшей в ту же секунду свои щупальца во все стороны от места удара. Наверное, пока я валялся в отключке, меня вдобавок отпинали.
Из горла вырвался лишь слабый хрип и интуиция подсказала мне, что говоривший со мной человек ухмыльнулся.
Ты спрашивал про жратву и всё остальное? Так запомни: пока твой папаша не откажется от своих планов, есть ты не будешь. Пить тоже. Ведро, так и быть, дадим. Всё, что в нём появится, твоё, если что.
Он заржал и пнул меня снова. На этот раз от стона я удержался.
Не помню, что за этим последовало. Кажется, от напряжения я отключился.
Вопрос в том, как надолго.
* * *
В это же время, Москва
Сочувствую вам, Юрий Иванович, вздохнул чиновник. Но, увы, именно сейчас помочь вам не могу. Наступил тот момент, о котором я говорил вам когда-то, и вы должны это понимать
Я понимаю, убитым голосом ответил бизнесмен, с несчастным видом сжавшись в кресле. Можно ли хоть как-то повлиять на ситуацию, например перенести заседание?..
Напомню вам, что уже в ближайшие дни документы по фирме должны уйти в конкурсную комиссию. Тянуть с признанием итогов повторной инспекции как единственно верных и объективных было бы неоправданно.
А сидеть тут и ничего не делать разве оправданно? резко сказал Жумакин. Звонков с требованиями выкупа не было, но я знаю, что нужно тому, кто всё это устроил. Мне остаётся обратиться в полицию и выиграть хотя бы какое-то время. Какие-нибудь его остатки.
Яков Матвеевич молча прошёлся по кабинету, видимо размышляя над чем-то, затем посмотрел на своего гостя и произнёс:
Хорошо. Попробую договориться о переносе заседания. Один день, крайний срокдва. И почему бы не препоручить это дело представляющему ваши интересы юристу? Ваше присутствие даже не обязательно.
Для известного нам человека не имеет значения, приеду я в суд или нет. Ему важно, чтобы решение в мою пользу так и не было принято в оставшиеся дни. Поэтому он и старается меня додавить. Хотя вполне мог бы воздействовать на кого-либо другого в чьей власти как раз принять это решение
Очевидно, выта грань фола, которую он может себе позволить, Яков Матвеевич вновь принялся ходить по кабинету. Балансировать на ней но не переходить. Он понимает, кто есть кто и у кого какие возможности. Сравнение для вас, естественно, невыигрышное. А ему это даёт оставаться по всем статьям честным человеком.
Спасибо, Яков Матвеевич, я вас понял. Юрий Иванович поднялся с места. Пожалуй, мне остаётся надеяться только на чудо. И, как ни парадоксально, на своего сына. Всё будет зависеть в том числе и от него. Есть шанс, что он и чудо в очередной раз окажутся рядом.
Надеждавеликая вещь, господин Жумакин. Чаще всего пустая, конечно и очень опасная. Вам ли не знать это. Вам ли не знать
* * *
Пятница, 17 июля, непонятно где
В горле уже конкретно першило, но явот несчастьеничего не мог с этим поделать. Если вчера во рту ещё получалось вызвать живительную влагу, то теперь я не пил чёрт знает сколько часов, и это было очень печально.
Хоть я и лежал почти всё время, пока меня здесь держали, кружилась головаи мысли немного путались. Боль не ушла совсем, но чуть-чуть отступила, однако этим словно бы намекала, что готова в любой момент вернуться с прежней силой.
Что бы там со мной ни было, сейчас это мне определённо будет помехой.
Очнулся я после того разговора с похитителем в маске ночью, использовав это чисто для того, чтобы знать, сколько прошло времени. На ощупь сделал всё необходимое и в очередной раз провалился в спасительное забытьё.
Лёжа ранним утром (таким же серыи, как и предыдущий вечер) в полудрёме, я размышлял активной частью сознания, которое тогда казалось мне чем-то вроде фрагментированного файла на старом компьютере.
Перед глазами вставали картины прежней жизниодин в четырёх стенах, с ноутбуком на коленях по двадцать часов в сутки, и лица тех, с кем я успел сблизиться или подружиться под видом Миши Жумакина.
Странное дело: раньше я не придавал родственным узам или дружеским отношениям особого значения, считая их соответственно чем-то наподобие «стокгольмского синдрома» и формального отказа от предательства в угоду собственным интересам. Я стремился сбежать от мира, который не хотел понимать, а чащеоставить в покое прежнего Шумилова, не желавшего ни того, чтобы мешать кому-то, ни того, чтобы мешали ему самому. Профессия программиста не располагала к непрерывному общению с людьми, не так ли?
Но прошло всего два месяцаи мой взгляд на мир коренным образом изменился. Родственники, от которых поначалу хотелось просто-напросто сбежать, оказались по-своему любящими людьмине без недостатков, конечно, однако куда же без этого. А окружавшие меня на занятиях, на трассах, на сборах гонщики стали моими первыми настоящими друзьями. Да, у них были и свои мечты и цели, в которых они со мной соперничали, но я прекратил видеть в этом угрозуи сразу отчего-то стало гораздо легче.
И что будет со всеми моими открытиями, связями, жизнью после похищения? Смогу ли я смотреть всем в глаза, если отец, поставленный в безвыходное положение, проиграет тендер, а сам я перестану по здоровью гоняться на должном уровне?
Это был вопрос даже не столько взаимоотношений с другими, сколькосамоуважения. Оно, кстати, во мне-«новом» целиком сохранилось от Шумилова и иногда помогала выходить из передряг. И я очень надеялся, что поможет справиться и с этой.
Я решил сбежать.
Да, без плана пытаться было безрассудно и глупо. Не стоило забывать и о неплохой организации самого похищения, и о том, что донельзя затёкшую правую руку продолжал сцеплять с прутом наручник.
Но знал я и то, что во вселенной казавшееся невозможным случалось сплошь и рядом, едва ли не чаще, чем ожидаемое. Ну и плюс мне тупо было лень сейчас простраивать какие-то схемы и просчитывать варианты с одинаково мизерными шансами на успех. А потому я был намерен плюнуть на всё (жаль тольконечем) и положиться на одну удачу. Подводила она меня во всяком случае редко.
Я подёргал руку, за которую меня пристегнули. Наручник успел натереть запястье, и было немного больно.