Мичманы и лейтенанты по молодости радовались романтике антарктического вояжа в духе Амундсена, в матросских кубриках горевали по поводу того, что в ближайшие месяцы увольнение на берег не светит, кавторанг же отнёсся ко всему философскислужба такая.
Когда «Борей» достиг вечных льдов, экипаж изрядно устал, выполняя приказ Колчака о полной скрытости передвижения. Они шли через океаны словно в окружении вражьих эсминцев, всплывая только по ночам. Командир, не зная резонов командующего, поддерживал порядок несения вахт, словно на войне. В надводном положении моряки стояли у орудий в готовности отразить нападение и даже отбить воздушный налёт (ночью? на лодку без ходовых огней?), не считаясь, что воевать не с кем.
Можно предположить, что адмиралом двигал некий инстинкт, предчувствие бед, которые сулит южный континент и всё, что с ним связано. В действительности же зачастую добивались успехов и оставались на веки в истории морские командиры, которые не давали послаблений экипажам. Если корабль в полной готовности принимал бой, у него куда больше шансов выйти победителем, нежели у посудины с расхлябанной командой. Но сраженья редки, и напряжение сил в промежутках между ними адмиралы считают хорошей школой, экипажи, особенно матросысамодурством и ненужной муштрой абы время занять.
К прибытию в Антарктику в отсеках царила сырость и вонь. Пятьдесят пять здоровых мужчин работали ежедневно и не мылись, кроме умывания лица. Считалось достойным не посещать гальюн по серьёзному делу до ночного всплытия, если мочи хватит терпеть. Но через месяц после выхода из базы эти два деликатных помещения начали благоухать. До большой приборки, когда выдраются все закоулки, а корабль достаточно долго проветривается с открытыми люками, лучше не будет. Подплав шутит, что они как средневековые рыцаримужественные, в железе и непередаваемо грязные.
Начали портиться продукты, кроме консерв в жестянках, появились болезни, свойственные подобным условиям. Люди маялись животами, забыв про обычай не частить в гальюн.
Настроение экипажа испортила весть, что к эскадре прилипли германские крейсера с неясными целями, и в полярных водах не расслабиться, не отдышаться. Наоборот, секретность, скрытность и режим предельной тишины должны соблюдаться особо тщательно!
«Борей» всплывал изредка в ночных сумерках, прикрываясь от немцев бортом «Дежнёва». Полегчало с продуктами: из огромных холодильников транспорта получили свежее, даже африканские фрукты. Колчак, сжалившись, позволил самым истощённым в походе кратковременно переправляться на пароход, принимая самые суровые меры, чтобы в экипажи «Макарова» и «Императора» не просочился слух о появлении новых подводников. Трудно представить, но краткие прогулки по скользкой палубе судна на пронизывающем ветру, забрасывающем ледяные брызги, и при температуре градуса два, приносили райское наслаждение после заточения в отсеках!
Офицерам Комаров такого не дозволил. Услышав робкие возражения молодняка, он собрал их и разъяснил, что называется, раз и на всегда:
Смиритесь, господа офицеры. Избрав стезю подплава, вы обрекли себя видеть чужие порты и земли лишь через перископ. Владивосток, Севастополь, Либава и Кронштадт ждут вас. Остальное только после выхода на пенсион.
Напряжённое несение службы на «Борее» дало свои плоды. Акустики дважды докладывали, что слышали шум винтов некого некрупного судна. Комаров счёл, что они засекли «Рысь», но радировал Колчаку, тот проверил и прислал шифровку в ответ: в означенное время малая субмарина стояла. Стало быть, в полярных водах рыскает ещё одна лодка или нечто иное, непонятное.
Вдобавок подводники и на глубине ощутили со временем то самое присутствие взгляда в затылок, хоть и не слышали россказней германского фантазёра про наследие предков. Обстановка на борту усложнилась, как часто бывает в долгих походах, когда постоянно перед глазами те же лица, одинаковые переборки отсеков, маховики и рукоятки механизмов, своя только койка, а уединиться можно только в самом ароматном месте и не надолго. Любое ничтожное событие давало пищу для споров и дрязг, а то и служило поводом к потасовке. Комаров принял драконовские меры, самым тяжким наказанием для матросов введя лишение «отпуска» на транспорт, и удержал порядок. Он напомнил им известную легенду, как русская субмарина, лежащая на дне в бухте Золотой Рог, избавилась от оравшего матросаего придушили и ночью, всплыв, выбросили тело за борт; он мог погубить экипаж и корабль. Конечно, это неправда, ничто не мешало попросту связать бедолагу и заткнуть рот, но страшилка сослужила свою службу. Тем не менее, отплытие на восток восприняли с облегчением. Пусть другие антарктические берега служат иллюстрацией к русской народной мудрости «хрен редьки не слаще», всё же какое-то движение. Стало бытьближе к концу экспедиции.
Экипаж «Рыси» пребывал в несравнимо лучших условиях. Во время перехода через Атлантику, частью на буксире, местами своим ходом, на ней находилась лишь небольшая часть команды. Если позволяло волнение моря, то между погружениями у антарктических льдов люди переходили на большие корабли. Единственная напастькачка. Шторма по пути изрядно болтали «Макарова», что уж говорить о малой субмарине. На поверхности её бросало так, что выворачивало даже самых бывалых. Море иногда утомляется, в другое время оно демонстрирует нам откровенную вражду, на его волнах не может быть комфорта, как в Гатчинском дворце императорской семьи.
Самохвалов прижился на «Рыси». Не имея никакого систематического образования, бодрый пожилой господин считался научным руководителем экспедиции. На лодке он часами просиживал в носу, слушая «пинг-пинг» и вычерчивая диаграммы с Чиловским, в которых представали рельеф дна и очертания подлёдной Антарктики. Гидрофонная аппаратура в умелых руках могла даже китов засекать и рыбьи косяки, но ничего гиперборейского. И так вплоть до противоположной части материка.
Глава 6Земля Виктории
При виде дымов «Зейдлица» и «Висбадена» адмирал Колчак, всегда идеально выбритый, корректный и образцовый командир, цедил сквозь зубы слова, никак для газетчиков не предназначенные. Он ощущал себя барышней перед назойливым кавалером, не понимающем намёковотстаньте, сударь, пора и честь знать. Но если барышня достанет браунинг из ридикюля и выстрелит в ухажёра, хотя бы под ноги ему, этодурной тон. Моветон, как называют сие французы или как выговорила бы матушка невоспитанной барышне. Над Александром Васильевичем в роли строгой матушки Е.И.В. Александр Четвёртый, который предпочтёт забыть, что именно Колчак вкупе с Брусиловым, Врангелем и несколькими другими господами, получившими право на императорский шашлык, спасли монархию в семнадцатом. Поэтому адмирал приказал себе терпеть до последнего.
На третьей большой остановке перед Антарктическим полуостровом, за которым замкнётся кольцо маршрута, чем отметится столетняя годовщина похода Беллинсгаузена и Лазарева, адмирал приказал прекратить вылеты на машинах, не имеющих радиостанций, и без обученных радиотелеграфистов. По крайней мере, тем избавился от германских просьб взять в полёт кого-то из них. Даже обученные работе на ключе шпионы предпочитают не распространятся об этом навыке.
Воздушная разведка с высоты шесть тысяч футов, признаваемой безопасной на случай внезапных капризов моторов, обнаружила безлёдный оазис. Предосторожность спасла: Арцеулов на снижении вывел С-30 к обычным снегам, где моторы вновь подхватили. Летнаб только тогда сообщил о находке; над аномалией пропала связь с кораблями. И снова пренеприятное ощущения взгляда со спины, пару недель как забытое.
«Рысь» опустилась к кромке ледяного панциря. Самохвалов и члены команды пребывали в раздвоенных чувствах: бодрило приближение к тайнам и одновременно настораживала неизвестность. В спёртом воздухе отсеков, пропитанном ароматами металла, смазки и человеческого пота, а также топочного гара, пробившегося из кормы в вентиляцию, колыхалась незримая и непередаваемая обонянием составляющаязапах страха.
Субмарина погрузилась в кабельтове от ледяной кромки. За время похода убедились, что в разных местах побережья мёрзлый покров ведёт себя по-разному. Где-то обнажаются скальные выступы и даже галечные пляжи, по крайней мерев летнее время. Большей частью лёд как субстанция текучая, хоть и легче жидкой воды, под весом напирающих сверху слоёв опускается вниз на многие десятки футов, покрывая шельфовую отмель. Но есть предел, ниже которого ледовое поле не опускается, как в южной части Земли Виктории. Если там берег обрывист, можно подобраться к нему вплотную подо льдом, как умозрительно заключили гражданские энтузиасты, вызвав кучу возражений у командира лодки. Корабль добровольно двинулся в подлёдный капкан, ориентируясь по прерывистым пиканьям приборов. Компас в высоких широтах показывает абы чтомало того, что расхождение географического и магнитного полюсов здесь особо сказываются, близ аномалии, как и у Земли королевы Мод, стрелка сходит с ума, порой начиная крутиться пропеллером.