Для большей эффектности в глазах бояр, присутствующих на награждении, на пару с отцом, мы задумали краткое представление. По команде царя, Годунов, зажав между пальцами заряженную бусину, прицелился рукой в заранее заготовленную мишень. Просверки молнии в полутемном ввиду зимнего ненастья за окнами зале оказались очень зрелищными. Как и дымящаяся пораженная мишень. Личное поместье для изобретателя возле города Шуи, аккурат рядом с моими землями, несмотря на малый возраст награждаемого, думцы встретили одобрительным ворчанием. За скобкой осталась личная просьба к царю со стороны малолетнего изобретателя: призвать для проведения опытов с растворами в Москву Андрея Плещеева. Не скрою, эту идею я продавливал в беседе с отцом с особенной силой. Не все же мне отдуваться в общении с этим фанатиком Бориской!
Я бы еще и Мирославу, батину зазнобу к этому делу припахал, но пока никак. Отец наконец-то решился на повторную женитьбу. Приготовления к свадьбе царя и Великого князя всея Руси, да еще и конкретно его невестыэто не фунт изюму! Это непрерывное мероприятие, ведущееся вплоть до момента самого торжества в режиме 24/7. Да и с точки зрения потенциальной угрозы со стороны недоброжелателей эти днииз самых напряжных. Придется Андрюшке пока за всех нас скопом страдать. Или, тут моя мысль вильнула, не одна же в нашем царствегосударстве такая целительница! Надо бы срочно подсунуть отцу на подпись распоряжение доставить к нам еще одну целительницу.
Среди нарастающей суеты с приближающейся царской свадьбой почти совсем незамеченными прошли приезды послов из Польши, Литвы и Швеции. Что характерно, ливонцев не пригласили. Начались переговоры о мире. Сначала поляки с литовцами потребовали себе все права на Ливонию, возврат Витебска и Полоцка, ну и еще что-то там по мелочи. Типа, о разделе между собой они сами договорятся, кулуарно и полюбовно. Шведы затребовали взад Ингрию и тоже права на Ливонию. Наши дипломаты в ответ на такие несуразные требования скрутили дули, типа тогда будем биться до победного конца. Поляки, горячие парни, повскакивали с мест и рванули было на выход, но, не ощутив одобрения со стороны союзников, вернулись за стол переговоров. Потом наши предложили зафиксировать границы по факту завоевания. На выход почти рванули шведы, очень уж им не хотелось окончательно лишаться Ингрии. Дальше последовали торопливые торги, совсем не похожие на то, как мне наставники описывали такие действия в прошлом. Похоже, у всех договаривающихся сторон нашлись еще какие-то серьезные проблемы помимо ведущейся пока не шатко не валко войны. Недели не прошло, мирный договор был подписан. Шведам возвращали Выборг и Кексхольм, но оставляли за собой Ниеншанц и Нотебург. Литовцы окончательно отказывались от Смоленска, Витебска и Полоцка, но Западная Двина должна была остаться в совместном беспошлинном пользовании. По этой же реке преимущественно и была проведена новая граница. С некоторым отступлением, правда, вокруг Витебска и Полоцка. Ливония исчезала, как самостоятельное государство, разделенная между Польшей и Швецией. Ну и Нарва с окрестностями достались русским. Мир и благолепие. Вот только, Рига по этому договору досталась шведам, а значит и весь транзит по Западной Двине мог быть перекрыт ими на самом последнем отрезке пути.
Глава 6
Журчат ручьи, весна, однако. Мне совсем недавно исполнилось тринадцать. Да, да! Целых тринадцать. Еще не мужчина, но на баб глаза сами собой залипают. Гормоны! Ну, я-то еще ладно, вот кунаки мои страдают от всей широты своих юных мужских душ. Им-то уже по пятнадцать! Того и гляди, старшие родичи объявят свою волю и женят. Особенно по этому поводу страдает Годунов. У него любовь наметилась. Помните, когда-то мной была выдвинута идея, добыть для его опытов по зельеварению целительницу? Мирослава то, тогда еще невеста батина, была вне зоны уверенного доступа, к свадьбе готовилась. Ага. И упросили мы на пару с Бориской моего батюшку царя озадачить дьяков и добыть нам какую-нибудь другую целительницу. Вот и прислали по нашему запросу из глубинки сельской девчонку тощую. В селе ее звали Весяной, но она, прочувствовав свое явление к царскому двору, потребовала звать ее только по крестильному имени: Ксения. Видать, судьба у Годунова такая, при любых раскладах пересекаться с носительницами этого редкого имени. Ксениячужая! Правда, в прошлой, уже никогда не состоявшейся, истории так звали его дочь, умницу и красавицу, одну из самых несчастных царевен на Руси.
На полигоне, регулярное посещение которого мы не забрасывали все эти годы, первым мне попался на глаза Димка Бельский.
О, как! Воззрился я на его побитую рожу. Кто это тебя так?
Ай, да, Отелло этот недоделанный. Родовитый недоросль Бельский раздраженно машет рукой в сторону остальных наших «мушкетеров», которые настолько увлеклись каким-то спором между собой, что не обращают внимания на подходящего к ним сюзерена. Пытался я ему открыть очи на поведение его ненаглядной. Вот, теперь хожу, своим «очой» гляжу на мир свозь узкую щелку.
Шутит. Это хорошо, что обиды не затаил. Кстати, упоминание Отеллоанахронизм. Нет еще в Англии Вильяма Шекспира. Это я как-то в речи упомянул сего великого ревнивца. Ребята заинтересовались. Пришлось рассказывать всю историю. Ну, насколько я ее помнил. Хотя, надо признать, память моя о прошлой жизни если и не абсолютная, все же свое рождение и первые годы жизни не помню, то оченьочень даже хорошая. Даже, вроде, тот характерный шекспировский стиль изложения сей трагедии смог передать.
Привет, голуби! Повышаю я голос, привлекая внимание спорщиков.
А, царевич, привет! Вот, такие у нас в компании отношения. Никакого тебе пиетета перед будущим венценосцем. Иван Иваныч, хоть ты ему скажи!
О чем речь?
Не прав он, что с кулаками на друзей кидается. Мы же ему добра желаем.
Р-ры! Слышится от насупленного Годунова. Лучше молчи, Семка. Поссоримся.
Борис, ты не прав! Включаюсь я в увещевание безвинно страдающего. Нельзя руку подымать на друга своя.
А чего он! Вижу, душу несостоявшегося государя раздирают противоречия. Ксюшаона самая чистая и светлая, а он про нее такое!
Какое, такое?
Что посватался к ней Васька Долгорукий. И она дала свое согласие. На лице моего друга такое отчаяние, что даже слепому понятно, что сам влюбленный вполне верит этому «навету».
Так пойди к ней и спроси ее прямо. Так ли это? Мне легко раздавать советы, я не влюблен в эту стервочку, что уже не в первый раз крутит хвостом перед всеми окрестными «бла-ародиями». Благо, чем крутить у нее в избытке: целительницы некрасивыми не бывают.
Пойду. Угрюмо соглашается со мной Борис. Вот прямо счас пойду и спрошу.
Расстроится-я! Вангует Бельский, глядя вслед уходящему другу. Мне сама Боженка по секрету рассказала.
Ну, если Божена, - тяну я имя главной сплетницы из числа дворовых девок. Вообще-то онаособа дворянских, а не дворовых кровей и приставлена к особе моей мачехи царицы Мирославы, но в моем восприятииименно дворовая, тыркуша и болтушка, находящаяся в приятельских отношениях со всеми от поварихи до царицы и, разумеется, всегда все про всех знающая. Тогда надо нам быть от него неподалеку. Помните, чем Отелло закончил?
Пожалуй, - взглядом испросив у меня разрешения, Димка идет вслед за Годуновым.
Иван Иваныч, наверное, мне тоже лучше пойти за ними. Семен ищет в моих глазах одобрение своему намерению и, найдя, спешит вслед за парнями.
Напоите его в дым, кричу я вслед своему ординарцу главную нехитрую народную рецептуру целения душевной хвори. На завтра вам выходной!
Оставшись в одиночестве, принимаюсь за не слишком замудренные, но оттого не менее сложные для воспроизведения приемы огненной магии: феникс, огненная сеть, огненный торнадо. Последний прием только недавно изобретен мною и поэтому еще плохо отработан, но перспективы его при использовании против крепостей или других объектов со скученным живым противником внушают. Огненный вихрь, произвольно меняющий направление по мановению моей воли и способный расплавить в своем центре не слишком тугоплавкие металлыэто, в самом деле, выглядит круто. Наконец, когда друзья исчезают из виду, я, незаметно оглянувшись вокруг (не подглядывает ли кто), начинаю формировать огненный портал. Внешнепростая арка из языков пламени, на скрытом от глаз уровнетоннель сквозь изнанку мироздания. Делаю шаг в арку, выходя через пару шагов дальше. Ага! Простенький портал через пространство. Пока не слишком длинный: максимум метров пятнадцатьдвадцать, но ведь любая самая длинная дорога начинается с первого шага. Повторить. И еще. И еще. И такдо полного изнеможения в расчете на то, что когда-нибудь, этот прием перейдет в разряд автоматически выполняемых. Ха! Вы не поверите, этот прием я придумал во сне. Ни разу не вру! И пусть я не так велик, как Кольридж, который во сне сочинил одну из самых прекрасных поэм человечества, но зато я в отличие от него смог запомнить свое творение полностью, а «Кубла Хан» так и остался в виде отрывка вследствие короткой памяти автора.