Сначала в исконно казацкие пределы вторглись крымчаки. Дождались, когда самая боевая часть казаков доберется до Краковских предместий, где польское войско собиралось, и вторглись. Казакам резко стало не до поляков и их войны с московитами, своих полоняников успеть бы отбить. Потом в Гданьск приплыли несколько занятных корабликов. Быстрых, по этим временам, до невозможности. И нет бы, просто приплыли, так ведь, из пушек постреляли, а потом и десант высадили. Словом, нет у Польши больше порта на Балтийском побережье, сгинул тот в огне пожара. А вместе с портом сгорели и запасы зерна, что дожидались тут отправки их европейским потребителям и многое другое, что было приготовлено для отправки за рубеж. Или не все сгорело, а только у поляков все равно убыло. Совсем бедные поляки стали! Считай, совсем банкроты! Нет у них теперь денег, платить наемникам, порт восстанавливать надо. А мой знакомец Андрюшка Плещеев сделался практически в одночасье одним из самых завидных женихов на Руси: старина рода у него и раньше была, а с польскими трофеями еще и богачом стал, одним из первейших.
А сухопутные русские войска как могли скрытно сосредоточились севернее. Шведы, лишившиеся флота, а значит, и регулярного подвоза провианта и прочего снаряжения, практически самораспустили свою армию, разделив ее на отдельные гарнизоны по множеству больших и маленьких финских городков, да до кучи, отправив во все стороны отряды фуражиров. Вот по этой-то рыхлой структуре и прошлись отряды боярвоевод Ивана Дмитриевича Бельского и Петра Ивановича Барятинского. Ниеншанц захватили сходу, там дозорные на воротах расслабились, Нотебург взяли штурмом. Выборг тоже, пал после второго или третьего приступа, а жители Кексхольма, получив сведения о судьбе своих соседей, выборжцев, благоразумно сдались сами. Шведская провинция Ингрия перестала быть шведской. Финляндия же фактически стала ничейной территорией. За шведами остался лишь самой западный городок Або, куда потихоньку собирались выжившие ратники из армии, ранее прикрывавшей крепости в Ингрии.
Я же, слушая доклады о состоянии всех этих военно-политических дел на царском совете, куда меня допустили добровольно-принудительно по личному распоряжению батюшки, все больше терялся. Получающаяся картина как-то лишь очень отдаленно походила на тот текст вводных, что я получал от компьютера перед началом каждой игровой баталии. Вот то, что мы имеем на сегодняшний момент, это соответствует какому этапу Ливонской войны из той игрушки? С поляками там предлагалось сражаться в четвертом, когда уже и с литовцами те заключили унию и Ливонию им магистр Кетлер передал, выторговав себе лишь вассальное Курляндское герцогство. В нашем же случае, пусть пощипанные и разоренные Литва и Ливонияеще вполне себе присутствуют на политической карте. Мда! Ошибся тот англичанин, что провозгласил, что вся жизньигра. Определенно, с точностью до наоборот: реальная жизньэто ни разу не игра!
Поляки все же, утерев горькие слезы по улетевшему с дымом Гданьску, выдвинули свои несколько поредевшие от случившихся неурядиц отряды к линии соприкосновения с русскими войсками. Их промедление позволило нашим и свои силы собрать в единый кулак. Даже часть войск из бывшей шведской Ингрии успели подтянуть. Близилось генеральное сражение. Батя мой в эти дни ходил нервный, по десять раз на дню посылал слуг, уточнять, не прибыли ли новые гонцы от воевод. Узнавая, что все еще нет никаких новых вестей, еще и еще раз поминал тихим незлым словом своих бояр, что практически гирями на руках и ногах висли, когда он, царь Иван Васильевич, едва высказал вслух намерение самому ехать с подкреплениями к войскам. Слышали бы те слова означенные бояре, узнали бы много нового о себе и своих предках, включая их весьма замысловатые сексуальные предпочтения, если бы, конечно, не скончались скоропостижно от избытка полученных впечатлений.
Не выдержав пытки от отсутствия вестей с фронта, царь с личной дружиной отправился морально разгружаться до города Тулы, где по моему совету парутройку лет назад он затеял литейные и оружейные производства. Гонцов же с вестями о результатах намечавшегося сражения распорядился посылать ему вдогон. Ну, хоть так. А то, совсем сам замучился и окружающих замучил. А вот тамошним дьякам с воеводою не повезло. Возможно, даже фатально. Да вы на ретроспективу гляньте! Первый воевода тульский Стрешнев Лука Иванович. Получил личное царское распоряжение об устроении в городе Туле железоделательного завода. А вместе с распоряжением и мастеров этого дела и работных людишек, сколько там их по прописям положено. Результат? Построил с их помощью себе хоромы. Родне опять же. Продовольствие, предоставленное казной на прокорм работников, обменял с доплатой на подобное же, классом похуже. Тухлятину, если одним словом. Часть работников разбежалась, часть померла от таких забот. Дело едва начато. Приехал царь. Осерчал. Воеводу в петлю! Второй воевода на смену первому. Оболенский. Заводы заработали мало-мало. Так он с купцов, что сырье и инструменты поставлять было намылились такой откат залупил, что руда железная по цене серебряной для казны встала. Приехал царь. Воеводу за откаты на кол! Дьяков за недонесениетуда же. Третий воевода за неполные три года. Как зовутне знаю, упустил это дело. Едет царь! Аналогия прослеживается, однако.
Гонцы от воевод с результатами битвы на реке Улле, точнее возле маленького поселка Чашники прибыли только на покров, хотя сама битва состоялась еще 15 сентября. Помнится, в той истории тоже была битва в этом же самом месте. Тогда русских расколотили. Погиб и русский воевода боярин Петр Шуйский. В этот раз результаты оказались не столь однозначными. Включая и участие в битве того самого Петра Шуйского. Я, примостившись на своем персональном стульчике, слушал вопросы думских бояр и ответы гонцов на эти вопросы и пытался мысленно представить себе в виде батального полотна получающуюся картину.
Поляки подошли к неширокой речушке Улле, что называется, в силах тяжких: так и представляется, как по узенькому извилистому тракту, проложенному сквозь полесскую чащобу, подирается бесконечная змея телег, пушек и ратников. Брод. И на противоположной стороне выстроились отряды русских стрельцов. Визуально, не так уж и много. Особенно по сравнению с польским войском. Большая часть русского воинства укрылась по распоряжению воеводы Серебряного в прилегающем к неширокому в этом месте полю лесу. Два десятка орудий, расположенных на флангах стрелецких полков, вообще спрятаны от нескромных взглядов магией рода Сумароковых. Отец и дядька моего Семена постарались.
Первыми бой начали польские крылатые гусары. Это у русских времен наполеоновских войн гусары были легкой кавалерией. У поляков гусариясамая тяжело бронированная часть войска. Именно атакой гусарии поляки не раз проламывали вражеские ряды, добывая себе победу. Но здесь вам не тут! Сначала их напор был остановлен полосами препятствий в виде ямок, колышков и почти натуральных противотанковых ежей, только не из рельс, а из дерева. Потом, по скучившимся гусарам отстрелялась картечью вся русская артиллерия, а уж в получившуюся кашу разрядили свои ружья и стрельцы. Да еще раз, да еще. Словом, в войске Сапеги крылатые гусары кончились как род войск чуть меньше, чем полностью.
Пришлось полякам разворачивать свои батареи и пехоту. Артиллерийскую дуэль выиграли русские. Еще бы им не выиграть, если польские ядра так и норовили поразить не настоящие русские орудия, а их морок, что Сумароковы, поднапрягшись, сотворили в сотне шагов от натуральных. Не забыв при этом, укрыть эти натуральные отводом глаз. Гораздо тяжелее пришлось стрельцам. Их никто магией не прятал, да это и нереально было при той их численности. Польские пушки собрали со стрельцов немалую дань, пока не были в свой черед уконтрапуплены нашей артиллерией. Да и пули из польских фитильных аркебуз, пусть и куда более архаичных, чем стрелецкие кремневые ружья, тоже были достаточно смертоносны. Но, кроме вполне привычных типов огнестрельного оружия, отметились на поле боя и адепты огненной магии. Шуйские не зря считались ближайшими царскими родичами. Аспект магии у них также оказался родственным. Потери от файерболов Шуйских оказались бы куда больше, если бы те не выбрали своей первоочередной целью морок русских пушек. Разобраться в подлоге им было уже не суждено. Русские не пожалели дефицитных экспериментальных разрывных снарядов, что перед самым боем были доставлены на батареи последним русским обозом. Всего по два снаряда на ствол. Хватило. Петр Шуйский не погиб, как в той истории, но остался без кисти правой руки и без глаза. Пусть оправдывает фамилию: шуйцалевая рука. Одна она и осталась. Еще двум Шуйским не повезло совсем фатально. А нефиг было идти против родной страны в рядах супостата!