Матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем
Все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
И что вы хотели, Моисей Хаимович? обратился я к Кольцову, выйдя от профессора. Я был зол. Второй отказ рушил радугу моих мечтаний. Вы не в курсе, что это за мода пошла у евреевпрятаться за псевдонимами! Вы в девичестве кажется Фриидлянд, так что в этом такого унизительно, что в Кольцова оборотились. Это только вдуматься:
Свердлов Вениамин Михайлович (Биньямин Мовшевич), Каменев (Розенфельд), Литвинов Максим Максимович целый (Валлах-Финкельштейн Меер-Генох Моисеевич), Голощёкин Филипп Исаевич (Шая Исаакович), Штейнберг Исаак Захарович (Ицхок-Нахмен Зерахович)
Ну знаешь, смутился журналист, русский народ пока не очень грамотен и не слишком реагирует на иноземные фамилии. Впрочем, это не наше с тобой делофамилии выбирать. Ты вот хорошую, простую фамилию имеешьМорозов. Павел, как батюшку звали-то? Трофим. Вот, Павел Трофимович Морозов. Все честно и понятно. Герой и брат погибшего героя-пионера. Ты знаешь, что твоему брату хотят памятник поставить?
Я этого не знал. Где-то в глубине души теплилась жалость к невинно убиенному малолетке, шесть лет было Феденьке. Вроде и чужие они мне эти Морозовы, а зреетзреет теплое чувство к матери этого Павлика, чье тело ношу, к братику малому, ушедшему за грань, ко всей семье Надо бы съездить к ним в колхоз, гостинцев привезтипусть порадуются!
В общем, вкратце рассказав о себе и об Артеке, я отвязался от назойливого Кольцова (на прощание он меня щелкнул портативной лейкой и я опять захотел купить фотик) и поспешил в свой домобщагу Нирнзее, где меня ожидала Надюша. И застал её растерянной перед завхозом Каменевым, который объяснял, что ему лично звонила Крупская, чтоб он проследил за комнатой.
Она так и сказала, прошептал Лев Давыдович мне на ухо, чтоб никаких девок у этого мальчика в комнате не было, извините
Надя услышала, покраснела. А я окончательно разъярился, пробуждая в себе Скунса.
Надя, никого не слушайжди тут. За окном в ящичке еда, плитка для чайника в прихожей. Товарищ Каменев, никого не выселятья сейчас прямо к Сталину, решим этот вопрос по-мужски!
На улице я махнул рукой первой попавшейся машине, а когда она не остановилась, выхватил револьвер.
В Кремль, дело государственное! приказал шоферу, усаживаясь рядом с ним на первое сидение. Пассажир на заднем что-то вякнул про Наркомтяж, но замолк, когда я повернул к нему бешеный взгляд.
В Кремлевском жилом фонде я сразу прошел к Светке и спросил, где отец? Иосиф Виссарионович работал в домашнем кабинете и я пробился к нему без очереди.
Товарищ Сталин, сказал я без прелюдии, помогите. Первый раз прошу за себя, мне не к кому больше обратиться. А вы мне, как отец.
Во-первых, сказал вождь, растягивая слова, прекрати врываться ко мне без предварительной договоренности. Это к Свете ты можешь врываться, а ягосударственный человек. Что люди подумают?
Они ничего не подумают, прервал я его мысль, они не посмеют думать, если вы им прямо не прикажите подумать.
Ну, это возможно, поддался на лесть осетин, но все равноне наглей. Ладно, говори, что надо?
Эгей, гнусно усмехнулся Сталин в ответ на мою проникновенную речь, мальчика на баб потянуло, бичо выросхрен чешется. А ты, пионер, неплохо устроился на нашу стипендию, не боишься?
Не боюсь, нагло ответил я, уже умиралперебоялся. Пусть те бояться, до которых мой наган еще не добрался. Разве мало я во имя партии нашей врагов покрошил, разве учусь плохо или плохо бандитов помогаю в МУРе операм ловить. Так что же я теперь и не могу хорошей девчонке помочь?
Можешь, можешь, успокаивающе протянул здоровую руку Сталин, как бы остужая горячность, все ты можешь. Скажи Каменевуя разрешил. Но помни Если чтопомни!
За вас, товарищ Сталин, искренне прижал я к груди коммунаровским жестом кулак, за вас в огонь и на врага, до последней капли крови за вас!
Ну, ну, довольно похмыкал Иосиф Виссарионович, там посмотрим. Иди, бичо, к своей девке.
Я шел по коридору кремлевской коммуналки гордо, как павлин, совершенно не осознавая насколько исказился мой холодный и расчетливый разум под влиянием пробужденных соков подросткового тела. Я буквально готов был идти вприпрыжку, как ходил с мамой лет в семь. И попавшейся навстречу Крупской я озорно показал язык, присовокупив: «А Сталин разрешил, беэээ!»
Дома встретили встревоженная Надя и смущенный Лев Борисович. Вот запросто хлопнул бы Сталина, будь Каменев хоть немного решительней. Нет, он не был трусомпросто излишне интеллигентен, мягок, добродушен. Двадцатишестилетний Иосиф Виссарионович, будучи на пять лет старше Каменева, сбежав с очередной сибирской ссылки в 1904 году, укрывался в именно в доме Льва Борисовича в Тифлисе. Да и карьера Каменева после Октябрьского переворота развивалась весьма стремительно. Он успел поработать и первым по счету главой советского правительства, и послом во Францию был отправлен (правда, не принят французской стороной), и трудился заместителем председателей Совнаркома и Совета по труду и обороне. Дольше всегос 1918 по 1926 годЛев Каменев был на посту председателя Моссовета. И он в роли градоначальника действительно заботился о Москве, изыскивал средства на благоустройство, на дороги, на трамвай
Смертельной ошибкой, конечно, стала временная коалиция с шурином Лейбой Троцким-Бронштейном, сестра которого Ольга была первой женой Каменева. Так что его дорога вела только к смерти, если Шереметьев не изменить прошлое-будущее радикально. И в Планах Романа было тактическое делоизбавить мир от Вышинскогоофициального палача Сталина!
Сопроводив Наденьку (она все время спрашивала: «Прямо к самому товарищу Сталину, он таки так и сам разрешил») на крышу, где уже залили каток, и привинтив к валенкам коньки «снегурочка», я учил её кататься, а сам думал о том, как чпокнуть этого гада Вышинского. То что он жил тут же, не облегчало задачу. Он жил на 8 этаже, занимал две больших квартиры. Специально рядом с квартирой был выделен отдельный небольшой лифт, в общемотдельный вход и охрана Иногда, возвращаясь с неделовых встреч Андрей Януарьевич в одиночку подходил к лестничному переходу собственного лифта и звонил, вызывая охрану, которая отпирала железную дверь изнутри. Поэтому у меня были припасены рогатка с камешками для подъездной лампочки и дохлая прикопанная в соседней подворотне
Не все помнят, что в тридцатые годы, особенно в период с 1936 по 1939 даже советские суды с их минимумом формальностей были не способны справиться с огромным потоком осуждённых. Тогда в Кремле было решено вообще отказаться от судов. Для этого были сформированы специальные внесудебные органытройки. В их состав входили местный руководитель НКВД, партии и прокуратуры. Втроём они рассматривали (без участия подсудимых) краткие дела и по своему усмотрению выбирали наказание. Никаких адвокатов и апелляций не предусматривалось. В определённый промежуток времени с мест в тройки приходили так называемые альбомы, в которых содержалась краткая информация о деле и небольшая характеристика подсудимого. На основании этих данных и решалась судьба обвиняемых.
Вышинский входил не в «тройку», а в «двойку», которая официально называлась Комиссией НКВД и прокурора СССР. Вдвоём они рассматривали дела по аналогии с «тройками» и вершили скорый суд.
Иногда, когда я обращался к истории, мучила мысльс какой немецкой провокации Сталин перед войной так тщательно уничтожал лучших партийцев и знаменитых военных. Уж не думал ли он этим «сознательным?» ослаблением СССР умилостивить Гитлера и спасти от войны с Германией!
А вот Вышинский, которого коллеги за спиной звали «Ягуарович», искупавшись по указке вождя в крови множество казненных, в 1939 году станет заместителем председателя Совета народных комиссаров. В качестве «вице-премьера» он будет курировать судебную отрасль, образование, спорт. На протяжении двух лет он будет выше даже могущественного Берии, который станет зампредом СНК только в 1941 году. И допустить этого Скунс никак не мог. Его учили тактике, но никто не учил стратегии. Поэтому поведение Шереметьева, скрытого в теле любимца Сталина Павлика Морозова, было непредсказуемо.