Коллеги, вернувшиеся с командировок на Кубу жаловались на скуку. Мол кроме рома, сигар и доступных баб никакого развлечения. И жара! Тогда еще кондиционерами наши военные вагончики в мобильных частях не оборудовались.
Суммарная мощь советских ядерных зарядов, размещённых на Кубе, была эквивалентна 4 тыс. бомб, подобных той, что разрушила Хиросиму. Примечательно, что ядерные боеголовки, несмотря на решение перевозить их отдельно, по некоторым данным, везли в трюмах сухогрузов вместе с обычным оружием и личным составом. При этом инструкция предписывала «при явной угрозе захвата корабля высадить за борт весь личный состав на имеющихся спасательных средствах, а корабльзатопить». И ни слова о том, куда же девать ядерные боеголовки! «В трюме несколько сотен человек, духотадо плюс 50, а на палубу выйти подышать полной грудью, посмотреть на южные звёзды можно только ночью, по очереди», вспоминал ветеран Карибского кризиса Владимир Ширай (позжепрофессор: он читал на курсах переподготовки лекции по экономике).
А другой коллега рассказывал, что у солдат главной денежной единицей ГСВСК был кубинский песо (пёс). Единственным легальным источником «псов» была получкапять с половиной песо в месяц (по официальному курсу 1 песо равнялся 90 коп.). В бригадном магазине на каждого бойца велась карта, в которой фиксировались все его, бойца, трудовые денежные доходы. Цены в магазине были в 23 раза ниже союзных (джинсы стоили 30 песо, кроссовки 9-10 и т. д.), поэтому картой дорожили. Картой, но не получкой, которой не хватало даже на мороженое.
Главным способом добычи денег интернационалистами был «ченч»продажа чего-либо «за забор». Цены были твёрдыми, демпинг сурово карался. Носки5 песо, трусы5 песо, мясо10 песо килограмм, флакон «Шипра»10 песо, котелок жира25 песо, мылопесо за кусок. Добывался товар для «ченча» самыми разными путямиот уголовно-наказуемых до почти легальных
Ну а офицера и мои коллеги везли после «командировки» обратно в союз родные телевизоры «рубин», «спидолы», польские джинсы и прочее барахло, приобретенное практически даром. Ну и, естественно, ром, сигары, кофе
Я приостановил поток воспоминаний. До Карибских событий еще много времени, еще война через семь с половиной лет, еще множество побед и поражений для моего государства. И не факт, что я доживу до развращения кубинцев коммунистическим вторжением! Но сегодня я принципиально побалую себя хорошим рестораном.
Я тогда не знал, что поход в ресторан может навлечь на меня неприятности. Не зря дедушка Ленин твердил, что про конспирацию забывать вредно для жизни!
Глава 38
..Ресторан был настолько популярен, что каждый вечер перед входом туда стояла толпа людей, но войти могли только заказавшие столик и те, чьи имена значились в книге метрдотеля Андрея. По пути до столика в противоположной стороне зала к посетителю могли обратиться на четырех языках, а обслуживали гостей официанты, одетые в белоснежные куртки.
Но все это было до 1920 года, когда большевики, которые к тому времени уже закрыли границы, решили запретить расплачиваться рублями в ресторанах. После введения этой меры двери ресторанов закрылись для девяноста девяти процентов населения страны. Поэтому в тот вечер, когда граф спустился в «Боярский», в ресторане сидели всего несколько человек, а официанты глядели в потолок.
Но изобретательный русский человек способен пережить не только период изобилия, но и период нищеты и упадка
Поход в ресторан чуть не навлек на меня неприятности. Не зря дедушка Ленин твердил, что про конспирацию забывать вредно для жизни! но по порядку. В эти годы с ресторанами, к каким я привык, было туго. «Арагви» еще не открылся, «Прага» в прошлом убогий трактир «Брага»тоже. Столовых много было без особого выбора блюд и деликатесов, но надоел столовский хлеб с горчицей и вездесущие надписи «Пальцами и яйцами в солонку не есть».
Так и ничего не придумав я поплелся в Метрополь, к надоевшему панно «Принцесса Греза» теряющего рассудок Врубеля. Конечно, прежней халявы мне там не обломилось, меня даже пропускать не хотел тупой швейцар, но вышел распорядитель, взглянул на повязку нарукавную с буквами ЮДМ, велел пропустить.
Невольно вспомнилась вторая книга про Остапа Бендера, когда ему в СССР просто некуда потратить деньги, добытый миллион некуда потратить. Так и у меня сложилось, вот на фига, спрашивается, затеял авантюру, людей поубивал, дедушку Калинина напугал. Тем более, как узнал от писателей во время поездкт на Беломорканал, что в этом году торгсины закроют.
Все, сказал Зощенко, все высосали из народа за хлеб и крупу. Закрывают.
Вы не понимаете, сказал тогда я. На эти деньги заводы строят, вот этот канал строят. Что, лучше было бы, если бы золото под матрасами да чулках у людей хранилось, а государство не могло у буржуев станки и хлеб покупать, пока последствие гражданской войны не залечит.
Мальчик правильно говорит, поддержал меня Бруно Ясенский, несознательные люди золото прячут, а стране валюта нужна.
С тех пор Михаил Зощенко со мной не разговаривал, а Бруно (который сказал, что я могу звать его по настоящему имениАртур) занялся моим воспитанием. Хорошо когда тебя считают деревенским мальчиком!
Кстати, насколько помнюторгсины собрали более ста тонн чистого золота, вдумайте100 тонн! 100 000 килограммов золота!
Жрать чего будешь! донслось откуда-то сверху.
Поднял голову. Официант. Возмущен, что мусорской пацан выеживается. Мало того, что в ресторан приперся.
Что есть в печина стол мечи, говорю. Икры принеси, свежих булочек и пива бутылку. Пока буду закусывать скажи повару пожарить мяса, хорошо пожарить с картошкой и, если есть, зеленью. И ваши знаменитые пирожные в конце подашь с чаем, шесть пирожных.
У тебя деньги то есть на такой обед?
Найдутся, на вот тебе, чтоб быстрей ногами шевелил и я сунул ему червонец на чай. Если останусь доволен, еще столько же получишь.
И в это время откуда-то из тайных дверей вышел офицер с офицерскими петлицами и в сопровождении двух чекистов, несущих за ним какие-то пакеты. Никак я не научусь в этих званиях на петлицах разбираться. И этот начальник с усиками, как у Гитлера, оглядев зал, бойко направился прямо ко мне.
Что за пацан? Откуда деньги на ресторан? Вор?
Он еще на чай червонец мне дал, спохмалимничал официант.
Деньги накопил, ответил я, не вставая. Накопилобед в ресторане купил.
Где работаешь? он продолжил допрос.
Учусь на курсах в МГУ, живу на стипендию наркомпроса.
Даже так Поедешь со мной!
Не могу. Через час у Сталина должен быть, со Светой гулять. Да и Крупская просила зайти, узнала, что я с Беломорканала уже вернулся.
А-а-, так ты тот самый пионер-герой, воспитанник Надежды Константиновны. Но все равно нехорошо в твоем возрасте по ресторанам шляться. Небось комсомолец
Я промолчал, думая, что надо спросить у кого-нибудь, что означают четыре ромба на рукаве.
Комиссар удалился, а я протянул руку к официанту:
Деньги!
Забрав червонец, ушелкарлик испортил мне аппетит. Да и в самом деле надо было зайти к Светке и к Крупской. С недавних пор у меня был постоянный пропуск в Кремлевские квартиры, а Сталин просил играть с дочкой хоть раз в неделю.
Вернувшись мы застали в зале шумное застолье. Как раз тост произносил Нарком иностранных дел Мейер Валлах-Финкельштейн, он жеЛитвинов. За столом видил я Молотова, Кагановича, Ворошилова, Кирова Многих я не мог узнать, так как всерьез учил только историю своего ведомства. Только помяни чертаэтот с гитлеровскими усиками и четырьмя ромбами как раз и сидел рядом со Сталиным.
Вот, Свету привел, сказал я, Света, беги к себе. Я тоже пойду.
Я оглядел застолье и подумал, как странно складывается власть в эти годы. Внешняя торговля под управлением Арона Розенгольца. Государственный Банк и все оставшиеся от российской империи ценности находились в распоряжении Льва Мариазина, продукты питанияу Моисея Калмановича. Место наркома транспорта, и путей сообщения досталось Лазарю Кагановичу. Управление строительными материаламиСамуилу Гинзбургу. Вся металлургия страны была в руках А. Гуревича, «экспортхлеб»у Абрама Кисина, «экспортлес»у Бориса Краевского. Торговой палатой СССР правил Самуил Брон.