Антропологи вообще считали, что азиатский вид Homo erectus вполне мог скрещиваться с Homo sapiensчеловек разумный и быть предком современных людей по смешанным линиям. Это, конечно, не мои темы, но любопытство ученого влекла к волосатой фигуре неудержимо.
Неожиданно загадочный пращур приподнял голову. Из низкого лба на меня глянули яростные глаза зверя, но речь выходящая из его глотки была еще более страшна:
Ты что здесь забыл, Разрушитель?!
Ты можешь говорить? сказал я, отступая.
Первородной речью владеет все сущее, утробно сказал пращур.
И заснул, откинув мохнатую голову.
Ну как же, как же. Я же читал про это, про изначальный язык, который понимают все народы. Дурга Прасад Шастри, индийский санскритолог с мировым именем, при посещении русского города Вологды обнаружил, что переводчик ему не требуется: древняя форма санскрита оказалась практически тождественна современному северорусскому диалекту. А еще до приглаженного веками санскрита существовало множество вариантов забытого, изначального
Додумать я не смог. Левая рука, коей хотел почесать ухо, на глазах отсохла: слезла кожа, проявились розоватые ткани, опали, лопнули сухожилья, желтая кость истончилась и рассыпалась в прах. Боли не было, был ужас.
Потрогал плечо, кожистая впадина на месте руки.
Прямоходящий предок разумного Человечества вновь приподнялся на ложе, сел, свесив короткие ноги, поймал блоху на лодыжке аномально длинной лапой, забросил её в рот и придавил желтыми широкими зубами.
Внимательно просмотрел, как осыпается трухой человек напротив, а потом и сам вспыхнул ярче тысячи солнц. Свет был запредельно белый, безопасный для ложа и стен. Столб этого света пронзил потолок, тучи, пространство, время и впитался в бесконечность Космического Совершенства.
Папа, спросил ребенок, а правда, что после смерти мы превращаемся в Звезды?
Конечно, ответил отец, но не все
Глава 9
Странная планета. Уровень общественного сознания чрезвычайно низкий. Правителей выбирают никудышных. Не всегда, но чаще всего. Везде культ наживы, причем, зачастую иррациональный. У богатых людей денег больше, чем нужно для потребностейдаже самых невероятных. Но они продолжают их «делать»! Зачем? Роскошь соседствует с нищетой. И правители поддерживают эту систему! Копят горы оружия, вместо того, чтобы пустить деньги на насущные проблемы. Мрак!
Я очнулся от страшной боли в животе. Вокруг была темнота. Тело я чувствовал остро. Наверное проводником к осязанию и была эта боль. Потом зашевелился язык:
«Курвiска запорхаться, Ідзі ты да ліхаматары!»
Голос был детский, звонкий. Слова напоминали польские, но понятными от этого не становились.
«Кончай выдыгацца, дзядуля! продолжал непослушный язык. Тебе все равно гамон. За брата я тебе кадык вырву, лайно курвiска!»
Ты смотри, раны затягиваются! произнес чей-то более грубый голос. Эк его еорчит-то, что вообще происходит?
Скорей всего он был в коме, а деревенский фельдшер его в покойнике записал. А теперь очнулся и от боли дергается, подвел итог еще один мужской голос. Вколи ты ему морфина, чего мальчонку мучить!
Боль в животе ослабела, а сознание начало плыть на волнах морфинового кайфа. Но некое неудобство все равно ощущалось. Будто кто-то натянул на тело Романа Шереметьева тесное, на два размера меньше, резиновое трико. Тесно было, неудобно. Хотелось отстегнуть кожу и расправит руки-ноги, грудь расправить, плечи.
«Наверное я в больнице, подумал старик, а рядом над мальчиком хирурги стараются. Но почему так тесно? Уж не в гроб ли меня при жизни запихнули маломерный. Ладно, посплю, а потом разберусь, очень спать хочется».
Второе пробуждение было более упорядоченным. Главное, наконец открылись глаза. Причем в голове их открытие сопровождалось стуком, будто онкукла; были такие куклы в СССР в рост ребенка с закрывающимися, когда её клали на спину, глазами: хлопзакрылись, хлопоткрылись.
Неудобство тесноты по-прежнему ощущалось. Взгляд вниз обнаружил безволосую грудь явно меньшего размера, чем старческая, покрытая курчавыми волосами, грудь Шереметьева. Мучительно трудно приподняв голову, оторвав её от подушки, Роман запустил взгляд еще ниже и обнаружил собственные причиндалы весьма неплохого размера для этого скукожившегося тела, но несравнимые с гениталиями его самого. А вот неожиданная и необъяснимая эрекция без эротического возбудителя порадовала, сам старик давно не ощущал этого приятного ворошения бархатных бабочек ниже живота.
Силы иссякли и я уронил голову на чахлую подушку. Что не помешало разуму отчаянно искать осмысления происходящего. Недавние явления далекого будущего вполне можно было счесть галлюцинациями, что укладывалось в недавнее морфинное расслабление. Вполне возможно, что меня похитили и держат на наркотиках, думал я, моя биография к этому располагает! С таким же успехом я могу находиться в состоянии комы, во время которой мозг еще и не такие картинки посылает в недвижимое тело. С другой стороны, если последнее видение реально, то мое сознание, как это бывает в фантастических романах, чудесным образом перенеслось в тело какого-то мальчишки. В любом случае надо соблюдать первое правило разведчикамолчать и притворяться дурнем.
Встал я на третий день. Вернее, попытался встать. Если кто-то помнит первые советские шагающие куклы по имени Нина, двигающие рукой в такт шагам и большого размера, то я вполне напоминал такую куклу. Еще и глаза открывались натужно, с щелчком в голове.
Тем ни менее я уже знал, что нахожусь в теле Павлика Морозова, которого не добили кулакиего родные дед и дядя. Надо думать, что угасающее сознание этого мальчика и ругалось на белорусском в момент первого пробуждения. Или это последние эмоции умирающего мозга выплеснулись моторикой языка. Но в данный момент в этом, небольшом для тринадцатилетнего парня теле, находился яРоман Шереметьев, бывший комитетчик, бывший разведчик, бывший ликвидатор по прозвищу Скунс и бывший студент института иностранных языков в провинциальном городе, сын папы-разведчика из череды аристократов Шереметьевых.
И первое что я сделалвоплотил аксиому всех разведчиков мираприкинулся валенком. В смысленемым и ничего не помнившим, а слово амнезия и не знавшим никогда. Теперь заново учусь писать; нашлась учительница из комсомольцев, когда врачи вынесли, что я их понимаюпросто ничего не помню и говорить пока не могу. Все, как у Высоцкого в «Милицейском протоколе»:
Вы не глядите, что Сережа все кивает,
Он соображает, он все понимает.
А что молчит, так это от волненья,
От осознанья, так сказать, и просветленья.
Много беспокойства доставляет само тело. Если я и в 80 лет сделать подобие шпагата, но уж сесть по йоговски, свернув ноги калачиком, мог по всякому, то этот подросток уже закостеневал сухожильями и суставами. И эти подошвы с ороговевшей кожей, не позволяли чувствовать землю, пол, упор не давали для хищного броска или банального сальто.
К тому же в физиологии тела сохранились динамические стереотипы прежнего владельца, поэтому оно шкодливо чесалось в паху и между ягодиц, оно запускало палец в нос в самые неподходящие моменты, оно ело, чавкая, оно выпускало газы. И мне все время приходилось напрягаться, чтоб не выглядеть в глазах окружающих абсолютным дебилом. В то же время резко менять моторику тела, обычную для Павлика, нельзя.
А для приведения мышц и связок этого неуклюжего тела в идеальное для боя и жизни (именно в таком порядке), приходилось таиться, прятаться. Представляю чекистов, увидевших мои тренировки по методике израильской крав-мага, в то время, когда еще даже независимого Израиля не существует! Благо, лес начинался прямо на краю поселка.
Двигаюсь, вспоминая команды нашего тренера по боевым дисциплинам:
На усилиевыдох. (Так и ритм будет, и кислород в крови и сердце не посадите).
Между подходами ходим, а не лежим и стонем!
Ничего не жрать за 2 часа до тренировки.
Если у вас болит шея, значит какие-то упражнения вы делаете не правильно!