Жуков задумчиво кивнул, а что тут не знать? и Павлов продолжил:
Сталин считает, что в этом году Гитлер не нападёт. Вермахт к зимней войне не готов, а летней кампании на такую большую страну не хватит. Сталин прав. Гитлер к зимней войне не готов, и Сталин справедливо полагает, что Гитлера это остановит.
А ты думаешь, нет? остро взглянул на него Жуков. Момент был опасный. Время такое, даже между своими, между друзьями, следует быть крайне осторожным. Но и довести нужные мысли надо.
А мне зачем думать? Павлов бесстыдно дезавуировал собственный призыв в начале разговора, Я, видишь ли, военный. Вот скажи, возможно ли такое, чтобы Германия вместе со своими союзниками объединилась бы с Англией и США и вместе напали на СССР?
Уже нет.
Тем не менее, мы, военные, должны быть готовы и к этому. Завтра вспыхнет антисоветское восстание от Прибалтики до Владивостока, это вообще бред, но мы и к этому должны быть готовы. Москва считает, что Гитлер этим летом не нападёт, нас это не касается. Мы должны быть готовы к летнему нападению. Мы должны быть ко всему готовы.
Всё-таки нападёт? в голосе Жукова слышалось напряжение.
Нет, не нападёт. Но мы должны быть полностью готовы к летнему или даже весеннему нападению, твёрдо ответил Павлов.
Что может заставить немцев напасть этим летом.
Этим летом или в мае, уточнил Павлов, Причин достаточно. Да, немцы к зиме не готовы. Ну и что? Гитлер не дурак и может просчитать Сталина. Сталин думает, что я нападу в 42-ом году? Замечательно. А я нападу в 41-ом и полностью использую эффект неожиданности. А что? Гитлер не только умный, но и авантюрист. И самое интересное, что ему все авантюры удавались. Разве аншлюс Австрии, ввод солдат в Рурскую область, захват Чехословакии не авантюры? Авантюры. Удались? На все сто! А как красиво он Францию разгромил! Французская армия считалась самой сильной в Европе и пала фактически за две недели.
Они помолчали, выпили ещё. Павлов встал, подошёл к окну, посмотрел на заснеженные киевские улицы. Косым потоком панораму заливал яркий закатный свет, растягивая тени. Зимний день заканчивал своё сокращённое рабочее время. Повернулся к Жукову.
Гитлер может напасть летом, спланировав быстрый разгром всех наших войск у границы. Потом вырваться на оперативный простор и за лето продвинуться вплотную к Москве. Он считает, что взяв Москву, выиграет войну. Наполеон хренов! ругнулся Павлов напоследок.
Думаешь, он способен разгромить все наши особые округа в короткие сроки?
Если не будем мышей ловить, то разгромит быстро. Ты ж сам мне это показал! не замедлил возложить на него хоть часть ответственности за опасную тему Павлов.
И что ты предлагаешь?
Как что? безмерно удивился вопросу Павлов, Я ж сказал. Готовиться, обучать войска, прорабатывать новые тактические приёмы. Обдумать всё надо. У нас какая-то дурацкая ситуация. Устав принуждает нас к наступательной доктрине, а положение такое, что мы неизбежно начнём от обороны.
Ладно, решительно махнул рукой Жуков, ты только поосторожнее со своим капитаном.
Это не соглядатай, равнодушно проинформировал его Павлов, это офицер связи с Берией. У меня с Лаврентий Палычем прекрасные отношения.
Жуков посмотрел на Павлова с уважением. Не из-за удачного хвастовства Павлова, как можно было решить со стороны, а из-за полного отсутствия страха и искреннего пиетета к самой опасной фигуре в сталинском окружении.
Первый день Павлов так ничего и не начал. От молчаливо осуждающего взгляда капитана Крайкова отмахнулся. Капитан из числа трудоголиков и за пропущенный день генерала порицал. Потому и отмахнулся, что разговор с Жуковым легко зачесть, как стратегическое совещание в узком генеральском кругу.
В экскурсии по Мозырскому УРу Павлова сопровождал полковник Коротков, офицер, отвечающий в штабе округа за оборонительные линии. Они стояли у заснеженных хитро расположенных косогоров, частично рукотворных. Павлов осматривался, внутренне совещаясь с Кириллом Арсеньевичем.
М-да вот этот дот удачно расположен.
Полковник сдержанно засветился, кажется, Жуков не баловал подчинённых пряниками, и принялся объяснять.
С той стороны дороги ещё один. Один прикрывает подходы к другому, а холмом защищены с фронта.
Финны так делали, ох и натерпелись мы от них, вздохнул Павлов.
Да, после зимней кампании мы обратили на этот способ расположения огневых точек внимание.
Да, Павлов внимательно оглядел диспозицию. Было пасмурно, слегка задувал неприятно промозглый ветерок, но обзору ничего не мешало.
Наступающие вдоль дороги попадают под перекрёстный огонь. Очень неприятное положение. А с флангов доты обойти не могут?
Линия огневых точек непрерывна и дублирована. Где-то запланированы минные поля, позиции пехоты. Нет, не смогут.
С фронта прямой наводкой огонь бесполезен. Поразить сбоку под острым углом издалека? Маловероятно. А если гаубицей по навесной траектории?
Павлов принялся чертить сорванным с куста прутиком на снегу. Вслух размышлял:
У гаубиц типичный угол стрельбы 60 градусов, у нас склон, где расположен дот
Тоже 60 градусов. Ну, может 55,проинформировал полковник.
значит, снаряду зацепиться не за что. Угол атакипочти нулевой. Рикошет неизбежен, Павлов встал, выбросил прутик, Дот практически неуязвим. Только если с тыла ударить. Бомбометанием под острым углом.
Что невозможно, присудил себе победу полковник.
Теоретически возможно, не согласился генерал, пойти на неизбежные потери от зениток, рискнуть. Возможно, потерять несколько самолётов
И разнести такой ценой дот, который мы восстановим за несколько часов.
Генерал, полковник, несколько стоящих рядом офицеров переглянулись и дружно засмеялись.
Глава 2. Реформация. Комиссары впереди
У Павлова проснулся интерес к фортификации, видно, заразился от Кирилла Арсеньевича. Он только откровенно скучал при изучении штабных карт, но и тут его поддерживал энтузиазм пенсионера.
Через несколько дней генерал Павлов устал. Устал и заскучал. Они оба устали и хотели «домой», в свой округ. Он ещё поприсутствовал на последнем совещании в штабе Жукова, послушал его громы и молнии, что он метал в подчинённых, выпросил у него офицера из хозяйства фортификации Короткова и отбыл в Минск.
Весь рейс до Минска счастливо продремал в самолёте.
У себя «дома» можно и расслабиться. Слегка. Генерал раскидал всех привезённых им командированных и прибывшего своим ходом Мерецкова. К Мерецкову прикрепил адъютанта из «этих» с синими петлицами, но инкогнито. Под видом обычного штабного офицера. Прикрепил адъютанта, организовал свиту и отправил в инспекционную поездку по частям. Проверять боеготовность. И пусть посмотрит свежим взглядом со стороны, вдруг что-то заметит. Старшего лейтенанта фортификатора молодого по-юношески свежего парня отослал в Брест. С наказом выработать рекомендации по оборонительным сооружениям. И дальше вдоль границы. Капитан Крайков сам ушёл к коллегам в управление НКВД.
«Ну, наконец-то мы одни», мысленно потёр руки Кирилл Арсеньевич и засел за карты.
Не получилось у него в тот день с картами. Добрался до них только на следующий день. Если бы кто заглянул к нему в рабочий кабинет, то мог бы решить, что у командующего кукушка съехала. Он долго сидел неподвижно, только глядел остановившимся взглядом сквозь стены на что-то далёкое и невидимое. Для полного сходства с дебилом не хватало струйки слюны, капающей с подбородка. Дома младшая дочка отвлекла ненадолго, с ней он немного пообщался. Жена чутко уловила, что он не в себе, заняла Адочку какой-то игрой. И лёг он поздно, и спал странно. Во сне продолжали спорить двое, генерал и неведомым образом засевший за штурвал его сознания неведомый престарелый хлыщ из будущего.
Первое время престарелый хлыщ брюзгливо копался в памяти Павлова, как в собственной кладовке. Генерал нервничал, на такой бесцеремонный обыск не были способны ни молодцы Меркулова, ни славящееся своей жестокостью и цепкостью гестапо. На вопросы отвечать бесполезно. Попробовал раз по поводу какого-то приказа, и болезненно зажмурился от почти физического визга пенсионера. Кирилл Арсеньевич впал в бешенство. Остановил усталый вопрос генерала: