Прежде чем я успела открыть рот, Фёдор Алексеевич как ошпаренный выскочил из кустов, оставив меня ошеломлённую и недовольную наедине со своими картинками.
Утром за завтраком Мария Алексеевна, с которой у нас была холодная война, уронила как будто между прочим:
Что же Вы будете делать с Толстым, Пётр Александрович? Я навострила уши. Судя по кинутому на меня многочисленному взгляду, разговор предназначался для одного зрителя.
А что я, по-вашему, должен с ним сделать? Поморщился губернатор, даже не оторвав взгляда от своей газеты.
Ну как же! Всё же дуэль! Возмутилась генеральша.
Фёдор Алексеевич участвовал в дуэли? Тут уж не выдержала я. Сердце сжалось в тревоге за порывистого поручика.
Не в первый раз. Пётр Александрович сложил газету и недовольно сначала посмотрел на жену, потом на меня. Вам не следует тревожиться, Вера Павловна. Толстой хоть и дальний мне родственник, но совсем другой. Дуэлянт, транжира
И бабник. Вставила свои пять копеек Мария Алексеевна. Генерал снова поморщился.
Одним словом, таковых людей может исправить только достойное наказание. Пока поручик отправляется на гауптвахту, но, скорее всего, он будет уволен из гвардии. Или разжалован в рядовые. Это вопрос времени.
Так вот что делал Толстой вчера перед домом губернатора! Он пришёл проститься. Чувства у меня были на этот счёт смешанные: досада, тревога. Глупый мальчишка. Впрочем, главное, чтобы Фёдор Алексеевич остался жив.
Глава 9. Дождливая
В этот день наше настроение с Сергеем Александрович оказалось поразительно схожим. Я всё размышляла о поручике, искренне надеясь, что этот дурень не ранен, и возможно было ли ему послать хотя бы записку?
Но даже бесконечная тревога за поручика не укрыла от меня того факта, что сегодня граф был совершенно иным. Он встретил меня в гостиной, ещё мрачнее, чем обычно. Весь всклокоченный, будто только проснулся или не спал вовсе. В домашнем халате и восточных тапочках с загнутым носком. Прежде я видела Голицына, одетого, с иголочки, с безупречно уложенными волосами. Что случилось теперь? Уволился парикмахер?
Добрый день, мадемуазель. Как обычно, короткий поцелуй ладони.
Здравствуйте, Сергей Александрович. Я постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее. Спасибо за листы.
Разлинованная стопка бумаги и карандаш лежали на клавесине. Мужчина взглянул на них несколько рассеянно, кивнул. И хотел было уже уйти, оставив меня наедине с музыкой. Я не стала воспринимать его пасмурное настроение на свой счёт, тем более что мне было о чём подумать.
Вера Павловна Мужчина остановился в дверях, обернувшись ко мне.
Да? Я застыла, наполовину стянув перчатку с левой руки.
Не согласитесь ли сегодня отобедать со мной? Лицо его по-прежнему не выражало какую-либо ясную эмоцию.
С удовольствием. Мне даже не пришлось выдавливать улыбку, она вышла сама собой.
Конечно, ни о каком исследовании второго этажа и речи быть не могло. Голицын судя по шагам на лестнице, снова засел в своём кабинете, а я постаралась отвлечься музыкой. С листками дело пошло немного веселее. Я старательно выводила ноты на память правой рукой, левой рассеянно повторяя или предвосхищая написанное. Если когда-нибудь удастся познакомиться с Григом, надо будет обязательно извиниться. И не забыть перед отъездом уничтожить листы.
За работой удалось отвлечься от гнетущих мыслей и о комнате, загадка которой мне не поддавалась, и о поручике. Я не заметила, как пролетело время. Лишь когда Аглая вошла в комнату, тихо извещая, что стол накрыт, я заметила, что стрелка перевалила за два дня.
Стол в небольшой столовой был накрыт на две персоны. Хозяин дома при моём появлении, указал мне на стул и, дождавшись пока я сяду, занял место напротив. Двигать стул мне пришлось самой, от чего я совершенно отвыкла. В доме генерала для этого специально присутствовали слуги. Тут же кроме Аглаи, блюда разносил ещё один мужчина, судя по одеждеповар. Голицын заметил мой удивлённый взгляд, поморщился.
Простите, Вера Павловна, у нас скромно. Без семи перемен блюд. Граф ожидал услышать осуждение.
Наоборот, мне по душе такое. Улыбнулась я, встретив растерянный взгляд Сергея Александровича.
Нам разлили душистый рыбный суп, к нему подали пироги с яйцом и капустой и свежий, ещё горячий хлеб. Всё было настолько вкусно и как-то по-домашнему, что я чуть язык не проглотила. Только и старалась, как бы громко не прихлёбывать из ложки.
От основного блюда я отказалась, дожидаясь чая. Старалась не пялиться на мужчину напротив, пока тот аккуратно отрезал кусочки от своей запечённой утки.
Спрашивайте, мадемуазель. Я же вижу, Вы как на иголках. Кинул мужчина, не отрываясь от блюда.
Вы с Марией Алексеевной так непохожи, неужели она и правда Ваша сестра?
Голицын застыл на месте, так и не донеся кусочек утки до рта. Та с весьма неприличным хлюпом упала обратно в свой жирный соус, пачкая скатерть и салфетку на груди графа. После короткой паузы мужчина одобрительно усмехнулся, а я облегчённо улыбнулась.
Как Вы, возможно, заметили, у нас с Марией Алексеевной разные отцы. Да и разница в возрасте весьма приличная. Получили разное воспитание и, как следствие, разные взгляды на жизнь. Он спокойно поймал улизнувший от него кусочек мяса и отправил себе в рот. Мария Алексеевна смотрит на жизнь как на средство достижения своих целей, будь то новое платье или новая сплетня.
Я не очень элегантно оперлась локтем о стол, подпёрла ладонью подбородок и спросила.
А Вы? Как Вы смотрите на эту жизнь?
Голицын не торопился с ответом. Отпил из своего бокала, пожал плечами.
Как на приключение, полагаю.
Сложно сказать подобное о человеке, на столе которого лежит Макиавелли. Я откинулась на стуле, позволяя Аглае прибрать тарелки.
Вы и до библиотеки добрались? Сказано это было не со злостью, а скорее с интересом. Голицын отложил свои приборы.
В первую очередь. Не стала отпираться я. Мой отец говорил, что для того, чтобы сложить правильное представление о человеке, необходимо взглянуть на его книжные полки.
Ваш отец очень мудр. Его тёмно-зелёные глаза вспыхнули жизнью. И что же бы Вы сказали обо мне?
Что Вы по-классически умны, вдумчивы и не боитесь сложных задач. Граф чуть склонил голову набок, не останавливая меня. А ещё беспардонно красивы и знаете себе цену.
Голицын рассмеялся, откидываясь на стуле. И я, наконец, увидела его искреннюю улыбкуисточник морщинок у глаз и причину остановки сердца многих женщин.
Кто Вас учил так мастерски раздавать комплименты, мадемуазель? Теперь он был похож не на хмурого, всклокоченного ворона, а на хитрого змея.
Это всего лишь искренность. Я кокетливо пожала плечами, глядя как на столе появляется самовар и чашки для чая. Позволите ещё один вопрос?
Голицын махнул рукой, занятый наполнением наших чашек душистым напитком.
Вы сегодня утром были сам не свой. Что-то случилось? Мужчина нахмурился. Я уже испугалась, что он сейчас вновь замкнётся в себе, как это случилось вчера и просто выгонит меня из-за стола будто нашкодившего ребёнка. Но Голицын молчал. Неторопливо наполнял наши чашки, и я уж думала, что он так и оставит мой бестактный вопрос без ответа.
Иногда власть имущие считают себя вправе не отдавать собственные долги. Тихо произнёс он и подвинул поближе ко мне варенье.
А Вы разве к ним не относитесь? Нет, я точно дождусь, когда Голицын меня выгонит взашей обратно к своей сестрице. Но на лице Сергея Александровича лишь на мгновение мелькнуло раздражение, а после растерянное удивление. Он посмотрел прямо мне в глаза. От этого взгляда у меня побежали мурашки и даже волоски на руках зашевелились, но не от страха, а совсем по-другому. Молчание между нами затягивалось, а щёки мои с позорной быстротой заливал румянец.
Вы правы, Вера Павловна, отношусь. Наконец, граф улыбнулся и отвёл взгляд, потянувшись за баранкой.
* * *
В тот же вечер я послала короткое письмо для Иванова, чтобы справиться о судьбе поручика. Но готовясь ко сну, поняла, что тяжесть, что была на сердце утром как будто испарилась или же притаилась на время где-то в глубине, которое было слишком взбудоражено переменой настроения графа. И ложась спать, я уже предвкушала, как снова отправлюсь в особняк на окраине Петербурга, тишину которого нарушает лишь размеренное тиканье больших часов. Но надеждам моим не суждено было сбыться.