Он посмотрел на меня с явным удивлением, потом спросил:
Тебе сколько лет?
Девятнадцать. Скоро исполнится.
Хм. Какой-то ты у нас серьезный и хваткий, парень. Совсем не по возрасту.
Да нет, совсем обычный, постарался я оправдываться. Просто много перенести за это время пришлось. Злоба на фашистов внутри накопилась, а она по-другому, по-взрослому, на жизнь заставляет смотреть.
Я не о том хотел сказать. Как ты смог вычислить немцев, сидящих в засаде?
Чистая случайность, товарищ командир. Или можно сказать, слепая удача. Случайно заметил мелькнувшее лицо фрица в окне и подумал, что это неспроста. Да и страх за вас был, продолжал я врать. Их там двое было. Расположились вольготно и сидели с винтовками. Я их там ножом Вот и все.
Я тут говорил с товарищем Стуком, так он сказал, что ты с ножом неплохо умеешь обращаться. Вот только у тебя все больно просто получается. Заметил. Убил. Да еще ножом. Если бы ты их в горячке боя застрелилдругое дело, а ножом работать тут определенная сноровка нужна. И ведь не врешь, я это чувствую, но при этом явно чего-то недоговариваешь.
Я пожал плечами, что тут говорить. Профессионал, он и в Африке профессионал.
Ладно. Не хочешь об этом говорить, тогда расскажи мне о себе.
Зачем это вам, товарищ командир? Или вы меня в чем-то подозреваете?
Чудак человек, ты нам жизнь спас, как я могу тебя в чем-то подозревать? Просто хочу понять, что ты за человек.
«Так я тебе и поверил», подумал, после чего изложил коротко свою биографию.
Студент. ИФЛИ. Известный институт. Слышал о нем. А затем вдруг неожиданно сказал: Знаешь, Костя, когда я тебя первый раз увидел, то почему-то сразу подумал о том, что ты парень из интеллигентной семьи. М-м-м Тут мне еще рассказали, что ты, будучи в плену, трех гитлеровцев положил, а четвертого в плен взял и при этом своих товарищей спас. Было такое?
Было, но не совсем так.
Он ждал продолжения, но я молчал, тогда он сам продолжил:
Причем, как оказалось, это были не простые солдаты, а немецкие егеря. Встречаться мне с ними лицом к лицу не доводилось, а вот слышать о них слышал. Матерые звери. Особенно отличились в борьбе с партизанами в Чехословакии и Франции.
Знал бы, что они такие страшные, уж точно не стал бы с ними связываться, товарищ командир, пошутил я.
Шутишь. Это хорошо, он сказал это так, словно решил закончить разговор, но вместо этого последовал новый вопрос, но уже на немецком языке. Warst du schon mal in Berlin?
Следующие пятнадцать минут мы говорили на немецком языке.
Какие еще языки знаешь?
Французский.
Хорошо. Очень хорошо.
Эти слова он произнес уже задумчиво, глядя не на меня, а на огонь. Какое-то время просто сидел и смотрел на пламя, потом словно очнулся, посмотрел по сторонам и сказал:
Тихо-то как, словно и войны нет. Ладно. Пойду я.
Я долго сидел после его ухода, пока не прогорели полностью дрова в печке. Все думал о нашем странном разговоре. В целом «товарищ из Москвы» мне понравился. Спокойный, сдержанный, вдумчивый, но при этом рисковый и отчаянной смелости человек.
«Не кабинетный чекист», подвел я итог своим мыслям и отправился в свою землянку.
В следующее утро я дал себе поспать, так как прилично вымотался за последние несколько дней. Только поднялся с топчана, надел штаны и вбил ноги в сапоги, как в землянку влетел Семен Шкетов.
Звягинцев, я тебя по всему лагерю разыскиваю, а ты тут на ухо давишь! Подъем!
Сема, чего шумишь? Что случилось?
Тебя командир срочно хочет видеть! Там у него «товарищ из Москвы» сидит.
Пусть сидят, они свои командирские дела решают. Я-то им зачем понадобился?
Так они мне и доложились! Короче, одна нога здесь, другая там, он развернулся, чтобы уходить, но в дверях неожиданно обернулся. Сегодня суп будет. С мясным приварком.
Здорово! А то эта овощная болтушка у меня уже в печенках сидит!
С едой в отряде было неважно, да к тому же экономили во всем, так как впереди была долгая и холодная зима.
Стоило мне войти, как сразу наткнулся на испытующий взгляд московского чекиста. За столом, кроме командира, сидели товарищ Град и начальник разведки.
Старшина Звягинцев по вашему приказанию
Садись, старшина.
Я сел на лавку.
Хвалят тебя.
Я изобразил смущение, пожал плечами. Командир неожиданно поднялся:
За самоотверженные действия и помощь в выполнении задания, а также уничтожении предателя, внедрившегося в ряды городского подполья, вам, старшина Звягинцев, от лица командования отряда выносится благодарность!
Несколько ошарашенный подобной трактовкой моих действий, я подскочил с места и вытянувшись, воскликнул:
Служу трудовому народу!
Молодец! Так и дальше служи! удовлетворенный моим энтузиазмом подвел итог командир. Товарищ Сазонов, вы что-то хотели сказать?
Теперь я знал, что у «товарища из Москвы» есть фамилия. Правда, липовая.
Хотел. И скажу, при этом он посмотрел на меня и чуть краешками губ улыбнулся. Хорошие у вас бойцы, товарищи командиры! Правильно вы их воспитываете, но при этом не надо забывать отмечать их боевые успехи, поэтому мне хотелось бы попросить вас представить товарища Звягинцева к награде.
Товарищу Зиме его слова явно не понравились, и я его понимал, так как слова москвича прозвучали скорее как приказ, чем как просьба.
Идите, Звягинцев, отпустил меня командир отряда.
Я вышел.
«Вот только почему предатель? Что-то не понимаю я логики товарища Сазонова».
На следующий день меня в составе группы отправили на новое задание: перехватить немецкий автомобиль с мукой и консервами. Машина, которую мы остановили, подходила под все те приметы, которые нам дали, вот только оказалось, что вместо продовольствия она везла связистов, к тому же фрицы оказались воинственными, принялись отстреливаться да еще гранату бросили. Два человека, в том числе и я, получили осколочные ранения.
Так я снова попал в лазарет. Само извлечение осколков было довольно болезненной процедурой, и, когда все закончилось, я неподвижно лежал, с радостью чувствуя, как уходит из тела острая боль, одновременно болтая с Аней. Моя разговорчивость шла от действия легкого наркоза (сто граммов выпитого спирта). Вдруг неожиданно прибежала Наташа, то ли чем-то озабоченная, то ли грустная, коротко поинтересовалась моим здоровьем, но дальнейшую беседу не поддержала и почти сразу ушла. Я с удивлением посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на Аню, но та сделала вид, что ничего не поняла. Разговор сам собой скомкался.
Ладно, Костя. Отдыхай. Я к тебе через пару часов забегу.
Спустя какое-то время после ее ухода ко мне неожиданно пришел Стукашенко. С некоторым удивлением я посмотрел на начальника разведки.
Как здоровье, Костя?
Нормально. Вы чего пришли?
Что, просто так уже зайти не могу? вопросом на вопрос ответил он мне, при этом хитро улыбаясь.
Можете, но не заходите, а сейчас пришли.
Ладно. Зато я первым расскажу тебе то, что все и так скоро узнают. К нам этой ночью прилетает самолет из Москвы, если он и ожидал какой-то моей реакции на свое сообщение, о так и не дождался, так как даже Митяю было ясно, для чего он прилетает. Вижу, тебя не удивило мое сообщение. Ну, это мы сейчас поправим. Тебя тоже отправляют в Москву.
Он меня действительно удивил, да так, что я приподнялся на топчане и сразу скривился от боли.
Я?! В Москву?! Зачем?!
Ишь ты! Удивился! развеселился Стукашенко. Глаза вон какие большие! А я думал, тебя уже ничем не проймешь!
Вы так и не сказали, почему меня отсылают в Москву.
Да я и сам не знаю, парень, озадаченно заявил мне начальник разведки.
Как так?
Вот так, теперь уже сердито заявил товарищ Стук. Нас просто не поставили в известность. Единственное, что могу предположить, так это за тебя просили «товарищи из Москвы». Скажи честно, ты с ними по этому поводу не говорил?
Нет. Не говорил.
Верю, так как хорошо тебя знаю, Костя. Вот тебе еще одна новость. С тобой в Москву улетает наша радистка.
Наташа? Почему?
Ты же парень догадливый, Звягинцев! Не разочаровывай меня!
«Так вот почему ко мне приходила Наташа, но ничего не рассказала. Она беременна!»