Пока Вуди думал, остальные заканчивали установку барабанов. Все пять решили не ставить, ограничившись тремя, самой широкой тарелкой (райдом) и хай-хетом. Хоть долбить во всю не планировалось, к бочке поставили кардан, ведь обычной педали не было. Парни стали проверять гитары.
Люд не думал затихать, все болтали в полный голос, жуя баранину и запивая пивом. Женщины обсуждали своих соседок (видимо, кто-то все же не пришел на концерт), мужики пили пиво, шутили и смеялись, дети бегали между столов. Отдельный стол стоял в углу, полный еды и кружек с уже налитым пивомвидимо, то был стол для группы. Нечай выглядывал из окна кухни. Вид у него был очень напряженным, как показалось Вуди. Неужели его так волновало качество их выступления?
Перо включил микрофон.
Вечер добрый!
Несколько женщин вскрикнули от неожиданности, хотя не так уж и громко прозвучал голос вокалиста. Он продолжил, звуча спокойно и даже смущенносовсем не как обычно в начале их выступлений:
Мыгруппа Перкунас из Рязани. Рады выступать в вашей замечательной населенном пункте. Обычно мы играем очень громкие песни, но сегодня в такой камерной обстановке мы решили провести вечер акустики, он быстро повернулся к группе, и Вуди заметил дикий дискомфорт на его лице, что для самоуверенного Пера было аномалией. Мастер кивнул, и Рома вновь повренулся к публикеПервая песня называется Предтеча.
Долгого вступления на этот раз не было. Пуля начал отстукивать ритм по ободу рабочего барабана, с пятым ударом вступил Мастер. Гитара звучала чисто, без электрического искажения педали дисторшина. Не тот же звук, что у акустики, но достаточно близко. Мастер сыграл основную мелодию два такта, после чего с ударом по райду вступили Слава и Вуди. Гитары работали в гармоничном тандеме, бас гудел подобно великану, мычащему мелодию во сне. Женщины в зале ахнули, у мужчин брови поползли вверх, дети просто тупо уставились на музыкантов.
Ну да, они ведь наверняка в первый раз слышали звук бас-гитары! Гул во время грозывот, наверное, единственное, с чем они могли сравнить его. Только Вуди, разумеется, играл в сто раз мелодичнее грозы. Басист довольно ухмыльнулся: он у них первый! Он переводил взгляд с одного зачарованного женского лица на другое, пока случайно не встретился взглядом со сморщенным лицом бородатого старика. Мигом перестав ухмыляться, он подавил рвотный позыв и сосредоточился на игре.
Меж тем настало время Пера начать свою партию:
Ранний вечерчернее ночи,
Стены кельи сотряс рев небес
Третий день, не смыкая очи,
Летописец несет свой крест
Вместо хриплого и отрывистого речетатива он тянул ноты. Чистый вокал Ромы был не таким технически выверенным, как экстрим, ведь добавлять чистые партии в свои песни группа начала сравнительно недавно. С экстремальным вокалом у Пера было больше опыта, но это не значило, что он не мог по-настоящему спеть песню. Не все в его подаче звучало идеально, но дело тут было скорее в том, что текст Предтечи был написан по большей части под экстрим, без расчета на пение в куплетах.
Пуля играл медленно и размеренно. В отличие от обычной версии песни, где барабанщик во всей красе показывал свою скорость, здесь он создавал пространство между ударами, жонглируя одиночными и триолями. В полную силу звучала лишь бочка, очерчивая ритм в начале каждого квадрата, остальные же удары были легкими, почти призрачными, будто треск качающихся деревьев вдали или стук дождя по крыше.
Начался припев, и Мастер затянул мелодию, повторяющую вокальную партию Пера. Голос и струны вошли в симбиоз, резонируя друг с другом:
И голосами предков
Разверзлись небеса!
Пылают молний ветви
Их свет несет гроза
Парни играли неуверенно, но слаженно. Львиная доля здесь являлась импровизацией, но опыт игры вместе и периодический джем на репетициях подготовили их к подобному. Песня получилась сырой, многие моменты звучали не очень хорошо без дисторшина, Перо несколько раз не попал в ноты, а конец получился скомканным. Но публика была неприхотливая, а потому с последним аккордом в зале раздались одобрительные возгласы и плач растрогавшихся женщин. Как ни странно, аплодисментов не звучало, хотя публика явно была довольна.
Спасибо, смущенно сказал Перо, хотя обычно на концертах он орал СПАСИБО во всю силуСледующая песня будет звучать для вас диковинно. Пожалуйста, не пугайтесь. Это песня о доме.
Превратить песню из металлического эпика в лирическую акустикузадача, сравнимая с написанием новой песни. За час они едва успели сделать одну. Чтобы не шокировать людей, второй в сет-лист было решено поставить одну из их баллад.
Мастер переключил настройки на пульте и сыграл аккорд. Дисторшин вернулся, но звук был мягким, тягучим, с каким-то потусторонним эхом. Пуля дал отсчет и лидер группы начал вступление.
Ай, что делают! услышал Вуди, отвлекшись со своего места, пока не настало время для басаИш какие бренчалки заморские мудреные привезли!
А ну как бесовские бренчалки-то а?
Да ты зенки-то разуй! Пальцами зажимает, рукой бренчитвсе по-людски! Я на одном рынке видывал ларец такойсам играет, знай себе крутилку крути!
Баллада меж тем медленно развивалась. Слава взял гитару поудобнее, поставил пальцы на аккорд, Перо поднял микрофон и набрал воздуха. Они вступили вместе:
Отец (NickelbackThe Betrayal (Act I))
Смотрят на меня небо и земля
Слышен только ветра вой
Сын уходит прочь, дальше от меня
Я крикнул ему в след "Стой"
Ты говоришь, что это место, где мы росли с тобой
Теперь лишь только пережиток лет.
И глубоко внутри, я знаю, ты уже томим тоской
Но все же ты мне отвечаешь"Нет".
Удар по центру райда, триоль и бочка. Пуля вступил вместе с Вуди, который вернулся на сцену как раз вовремя. Все пятеро теперь играли вместе, но это была не сокрушающая стена звука. Скорееодинокая волна, возникшая посреди ночного океана в штиль. Она лишь набирала силу.
Помнишь черный дым над городом родным?
Помнишь, как горел наш дом?
Как мы с тобой вдвоем боролись с тем огнем
Тогда наш выбор быть не мог другим.
С тех пор прошли года, ты вырос на моих глазах,
Мой сын готов покинуть дом.
Быть может навсегда, и голова моя седа
Решимость на лице твоем.
Первые аккорды припева были словно приближающийся силуэт на горизонте, обещание грядущего развития:
Сколько бы дорог ты не прошел,
Сколько дождей не омывали твоих глаз
Пообещай, что мои внуки услышат твой рассказ
Как по родной земле ты шел в последний раз.
Пауза. Нота, растягивающая секунду в бесконечность. Не дав эху затихнуть, дробь прокатилась с закрытого хета на обод рабочего и его центр. Струны дрогнули, начался второй куплет.
Чужие земли впереди Быть может, станешь ты другим.
Но я уверен лишь в одном:
Что родина твоя, что ты оставишь позади
Навсегда в сердце твоем.
Снова пауза, но вместо барабанов ее прервала гитара. Струна запела свою собственную песнюту, что звучала в душе отца, прощающегося с сыном, возможно, навсегда. Она поднималась и опускалась в закатном небе, плакала с улыбкой, резонировала с солнечными сплетениями.
Вуди поймал себя на том, что глаза его были закрыты. Басист сам не заметил, как растворился в музыке. Он поднял взгляд и увидел два десятка дрожащих подбородков, похожих на косточку от персика. Люди вытирали слезы, прикладывали ладони кто к груди, кто ко рту. Мужики драматично стягивали шапки, женщины клали головы на плечи рядом стоящих. Только дети продолжали тупо пялиться.
Соло завершилось, плавно спустившись к первому аккорду припева:
Сколько бы дорог ты не прошел,
Сколько дождей не омывали твоих глаз
Пообещай, что мои внуки услышат твой рассказ
Как по родной земле ты шел в последний раз.
Сколько бы дорог ты не прошел,
В каких морях не омывал лицо
Прошу лишь об одном:
Не забывай свой дом
В душе всегда будь рядом со своим отцом.