Миа завернула младенца в палантин и быстро вышла из комнаты.
Услышав радиосигнал от Лали, Гейт побежал в их тайное место на бревнах, недалеко от дамбы. Девочка сидела, обхватив ноги руками, уткнувшись лицом в цветную хлопковую юбку.
Ты плачешь?
Лали посмотрела на севшего рядом юношу.
Что случилось?
Меня выгнал с урока учитель истории, ответила она, ковыряя шершавую коросту на правом колене. И сказал, что однажды я убью своих родителей. Ее голос сорвался, и она зарыдала, закрыв лицо ладонями.
Почему?
Моя бабушка заболела. Она живет в другом городе, в Z, а нас не выпускают к ней. Я сказала учителю, что мы живем как в клетках, словно заключенные, без права покидать город, даже к родственникам нельзя съездить. Учитель начал кричать, что из-за таких, как я, Конфедерация обязана соблюдать режим, иначе мы все разрушим, и вновь начнется война. А так как я еще несовершеннолетняя, то отвечать за меня будут мои родители. И если я буду и дальше так думать, то это предательство, и всю нашу семью убьют. И правильно сделают. И девочка вновь заплакала.
Он не имел права так говорить! Гейт вскочил с места, яростно отбрасывая ногой валяющиеся на земле палки. Ты просто ребенок, который скучает и переживает за бабушку. Причем тут предательство?
Нам не разрешают поехать в Z. Только мама поедет, она договорилась с Командором, а мы с отцом останемся здесь. Может быть, я никогда ее больше не увижу.
Бабушку?
И маму тоже. Ее могут не пустить домой обратно, если она задержится там надолго. Ты же знаешь, так часто происходит: Командор скажет, что слишком много времени она провела за городом, что ее преданность нарушена, и ей больше нельзя доверять. И все.
Да, я слышал о таком. Не волнуйся, все будет хорошо. Только не ругайся больше с учителем, а то и тебя отправят куда подальше. А тымой лучший друг. Гейт приобнял девочку за плечи и почувствовал, как ее дыхание стало успокаиваться. Больше не было сотрясений и всхлипов, лишь иногда она смахивала со щеки слезинки.
От волос Лали пахло свежим хлебом и ванилью. Гейт давно не чувствовал этот ароматс тех пор, как два года назад его родители погибли во взорвавшемся в небе вертолете, он жил один. Гейт закрыл глаза и вспомнил о матери, о том, как ребенком был окружен ее заботой.
Когда я вырасту, у меня не будет детей, едва слышно сказала Лали.
Почему? Гейт нехотя открыл глаза.
Не хочу, чтобы они жили как в тюрьме, как мы живем сейчас.
Тебе еще рано об этом думать. Тебе всего двенадцать лет. Все изменится, когда ты повзрослеешь.
А ты что думаешь?
Я не знаю, пожал плечами Гейт, я не думал об этом. Мой отец говорил, когда я стану военным, я пойму, как все устроено изнутри службы, узнаю, какое благо для нас делает Командор. Благодаря Конфедерации мы живем без войн, в мире, она защищает нас.
От кого?
От внешних врагов.
Может быть, их и нет вовсевнешних врагов. Ну, или их не так много, чтобы каждый день сидеть за забором.
Может быть А кем ты будешь работать, когда вырастешь?
Мама хочет, чтобы я пошла работать в госпиталь. А я тоже хочу стать военной, чтобы, как ты говоришь, посмотреть изнутри.
Вот было бы здорово вместе служить в Департаменте! Я смогу тебе доверять, а ты мне.
Да, было бы здорово!
Гейт вышел из заброшенного квартала и пошел к дому. Спускающиеся сумерки укрывали его от любопытных прохожих. Лишь иногда на пути встречались военные, которые мимолетно касались пальцами кепи, приветствуя его, и спешили дальше. Гейт не торопился. Казалось, в его сознании дал знать о себе огромный шрам, который не беспокоил его многие годы, а теперь вновь стал кровоточить.
Мог ли он помочь этой женщине и ее ребенку?
Будут ли они, выбравшись из города, жить лучшей жизнью на свободе, чем все остальные, подчиняющиеся строгим законам Конфедерации?
Хочет ли он встретиться с общиной и ее руководителем?
Может быть, ему стоит арестовать их?
Ему наверняка дадут премию за поимку предателей и предотвращение бунта. Вместе с Лали он сможет съездить куда-нибудь в отпуск.
А сможет ли?
Смогут ли они когда-нибудь выбраться из этого города и жить спокойной размеренной жизнью?
Будет ли она любить его, если он выдаст эту общину правительству?
Конечно, нет!
Сможет ли она доверять ему после этого, жить с ним рядом, смотреть ему в глаза?
Выдать ихстало равнозначным потерять навсегда жену, единственного человека, которого он любил.
А чего он сам хочет, кроме любви Лали?
Хочет ли он расстрелять всех этих людей в общине, сколько бы их ни было?
Сможет ли он убить этого младенца и его мать?
Он уже знал ответ на этот вопрос. Он никогда не смог бы пойти на это.
Лали услышала стук дверного замка и выбежала в коридор. Она бросилась к нему навстречу, жадно хватая его коротко остриженную голову руками:
Я думала, что больше никогда не увижу тебя, понимаешь, никогда!
Гейт обнял жену и вдохнул теплый аромат ее шеи.
Он молча прошел в комнату, закрыл все окна, задернул шторы и сел в дальний угол, не смежный стенами с соседями, чтобы никто не смог его услышать.
Там была женщина с младенцем. Она просит помощи, тихо сказал он.
Я думала, это будет мужчина, голос был мужской.
Я тоже так думал. Говорит, их целая община. Сегодня пришла только она.
Как ее зовут?
Миа. Она хочет, чтобы я помог им выбраться из города.
Лали села на пол рядом с мужем и вопросительно посмотрела на него.
Они хотят, чтобы я удалил из плеча чип, и только после этого они смогут отвести меня в свою общину и рассказать все подробнее.
Я не пущу тебя одного. Я пойду с тобой. Я хочу увидеть этих людей.
По металлическим ноткам в голосе Лали Гейт понял, что никакие его возражения не будут приняты.
Хорошо, выдохнул он, только нужно удалить чипы.
Лали достала свою дорожную аптечку.
Надо же, курсы военных санитаров все-таки пригодились.
Нежно поцеловав Гейта в плечо, она резким движением сделала небольшой надрез скальпелем на его левой лопатке. Мужчина от неожиданности охнул.
Могла бы предупредить, съязвил он.
Было бы больнее, обезболивающего все равно нет. Тонким пинцетом девушка подцепила небольшую зеленую пластинку и вынула ее из-под кожи. Главное не повредить чип. Нам нужно будет вшить его в твой китель, чтобы ты мог ходить на работу, и никто не заметил на радарах твое исчезновение.
Лали прижала кусок марли к порезу, стараясь остановить кровь. Она обработала рану спиртом и заклеила плотным пластырем.
Теперь твоя очередь, окровавленной рукой Лали протянула мужу скальпель и сняла рубашку.
Также быстро, не раздумывая, Гейт сделал надрез, аккуратно вынул из-под кожи жены чип и положил его на другую сторону стола, чтобы не перепутать. Несколько минут супруги молча смотрели на крошечные зеленые пластинки.
Ты же понимаешь, что это значит?
Да, теперь мыпреступники.
38.64.325
В Департаменте визит Гейта в заброшенный сектор прошел незамеченным, никто не задавал неудобных вопросов. Командор Хэнк, как всегда, приветливо поздоровался в ответ, а в конце рабочего дня бросил на стол Гейту толстую папку под названием «Дело Сверчка».
Завтра до обеда нужно покончить с этим. В три часа дня на площади исполнение.
Поймали, наконец, вздохнул Гейт.
Да, вчера днем заварушка была: ходил в центре города, разбрасывал листовки. Совсем обнаглел. Раньше хоть на столбы клеил, засмеялся Хэнк и вышел из кабинета.
Гейт открыл плотную папку, набитую рапортами, фотографиями и листовками. Имя Сверчка было известно всему городу, но никто не видел его в лицо, не знал, кто скрывается за этим прозвищем. Много лет он смущал народ своими каракулями и стихами, которые тут и там вдруг появлялись на стенах домов, столбах, крышах, и даже канализационных люках. Начиналось все с пошлых карикатур на правительство и Конфедерацию, но со временем листовки становились все смелее: разоблачали законы и распоряжения стоящих у власти Командоров, обвиняли в диктатуре и вседозволенности властей, подчеркивали жестокость военного строя и бесправие граждан. И вот спустя десять лет он был пойман. Именно в тот день, когда Гейт встречался с Миа. Это выглядело больше, чем совпадение. Гейт не верил в случайности, как и в удачу.