Она успокоится, предположил Людовик, когда привыкнет жить в неволе.
Его величество спустился на землю, постукивая по деревянным ступеням высокими каблуками. Ив и месье Бурсен последовали за ним.
Месье де Кретьен, любезно обратился Людовик к графу Люсьену.
Ваше величество?
Мадемуазель де ла Круа, воззвал к Мари-Жозеф Людовик, уже выйдя из клетки, но так и не оборачиваясь.
У Мари-Жозеф перехватило дыхание.
Д-да, ваше величество?
Вы что же, дожидаетесь, пока вам не нанесет визит Аполлон?
Придворные рассмеялись, а Мари-Жозеф покраснела, уловив смысл шутки. Смех постепенно стих.
Н-нет, ваше величество.
Тогда выходите оттуда немедленно, а не то заболеете.
Да, ваше величество.
Она с трудом вскарабкалась на помост. Граф Люсьен по-прежнему скрывал ее от любопытных глаз своим плащом, а теперь, когда она взбиралась по ступенькам, приподнял плащ своей тростью. Если вода в бассейне была холодной, то воздух показался и вовсе ледяным. Дрожащая, мокрая, она перешагнула через край бассейна, проскользнула мимо придворных и затаилась в тени лабораторного оборудования.
По-прежнему стоя спиной к фонтану, король обратился к мадам де Ментенон:
Моя дорогая, вам понравилась русалка?
Шевалье де Лоррен прошествовал мимо графа Люсьена и картинным жестом сбросил с плеч длинный темный плащ. Под ним оказался синий жюстокор, такого же цвета, что и у графа Люсьена, но не столь богато отделанный золотыми кружевами. Синий жюстокор был своего рода знаком отличия, свидетельствующим о принадлежности к доверенным лицам короля. Месье не удержался и проводил Лоррена взглядом, не в силах сосредоточить внимание на короле.
Это создание необычайно безобразно, сир, откликнулась мадам де Ментенон.
Не безобразнее дикого вепря, мадам.
Лоррен накинул плащ Мари-Жозеф на плечи. Ее облек подбитый мехом бархат, охватило тепло его тела, объял аромат его духов.
Благодарю вас, сударь. У нее стучали зубы.
Лоррен поклонился и занял свое место возле месье. Тот дотронулся до его плеча. В свете свечей сверкнули его бриллиантовые перстни.
Полагаю, это демон, сир, промолвила мадам де Ментенон.
Ваша светлость, это порождение природы, возразил Ив. Святая Матерь наша Церковь всесторонне изучила свойства морской твари и причислила ее к животным. Таким, как слон его величества или крокодил его величества.
Однако, отец де ла Круа, упрекнул его король, вы могли изловить и особь попригожее.
Ив подошел к секционному столу, вынудив Мари-Жозеф отступить еще дальше в тень. Граф Люсьен по-прежнему заслонял ее от его величества, а мокрое платье теперь скрывал плащ Лоррена, но локоны неопрятными спутанными прядями облепили лицо. Фонтанж смешно сбился набок, его проволочный каркас до боли врезался ей в затылок, грозя вырвать волосы.
Ив развернул парусину, скрывавшую тело. По доскам настила тоненько застучали осколки льда.
Все русалки, вне зависимости от пола, одинаково безобразны, ваше величество, объявил Ив.
Придворные столпились вокруг него, спеша увидеть мертвую русалку. На стене шатра их тени торопливо стеснились вокруг тени брата Мари-Жозеф. Ив нынче был луной при солнце его величества, и другие придворные надеялись, что им тоже перепадет частичка отраженного света.
От нее исходит смрад, ибо таковы основные соки ее тела.
Мари-Жозеф осторожно выглянула из-за края плаща, которым скрывал ее граф Люсьен. Месье прикрывал нос платком. Мари-Жозеф вполне понимала желание тех, кто не привык присутствовать на вскрытиях, иметь при себе ароматический шарик.
Не показывайтесь, мадемуазель де ла Круа, с трудом сдерживая раздражение, посоветовал ей граф Люсьен.
Разумеется, он предпочел бы занять полагающееся ему место рядом с королем. Людовик, со свойственным ему великодушием и тактом, сделал вид, будто не заметил его отсутствия.
Мари-Жозеф сжалась в комочек, снова спрятавшись за спасительным плащом, откуда ей были видны только тени брата, короля и придворных.
Противогнилостный раствор действительно имеет сильный запах, месье, подтвердил Ив.
Признаюсь как на исповеди, если, конечно, мой духовник простит мне такую неверность.
Тень Людовика кивнула тени отца де ла Шеза, его исповедника, а в голосе его величества послышалась едва заметная насмешка. Отец де ла Шез низко поклонился.
Признаюсь, я не слишком-то верил вам, отец де ла Круа, произнес король. Однако вы обнаружили этих загадочных созданий в неизведанных морях Нового Света. Ваши предположения оправдались.
Все данные указывали на то, что они собираются именно в этом месте именно в это время, скромно добавил Ив. Я всего-навсего оказался первым, кто сличил все свидетельства прошлого. Русалки избрали своей обителью уединенный остров Эксума, где им не грозит никакая опасность и где они встречаются, когда июньское солнце проходит над глубокой океанской впадиной. Там они совокупляются без разбору, как неразумные животные.
Воцарилось выжидательное молчание.
Пожалуйста, избавьте нас от подробностей, сурово промолвила мадам де Ментенон.
Для истинного натурфилософа не существует запретных тем! вмешался герцог Шартрский, одержимый страстью познания, которая вызывала тревогу при дворе и подозрения у низших классов. Иначе как постичь сущность мироздания?
Быть может, для натурфилософа и нет запретных тем, но моих обычных подданных может смутить многое и многое, поправил молодого человека его величество. А то и ввести в искушение.
Но сущность мироздания
Замолчите сейчас же! послышался тихий, но твердый голос мадам.
Мари-Жозеф стало жаль Шартра. При его титулах и богатстве, он не мог удовлетворить свою жажду знания. Он был бы счастливее, если бы, как Мари-Жозеф, не занимал вовсе никакого положения.
«Счастливее-то счастливее, подумала Мари-Жозеф, но лучших научных инструментов и оборудования у него бы точно не было».
Со времен Людовика Святого, провозгласил король, никто еще не привозил во Францию живую русалку. Не могу не воздать вам хвалу, отец де ла Круа.
Его величество ловко сменил тему, и возникшее было напряжение спало.
Ободрение и поддержка вашего величества гарантировали успех моей экспедиции, сказал Ив.
Я порекомендую вас моему кузену, его святейшеству папе Иннокентию.
Благодарю вас, ваше величество.
И я буду присутствовать при вскрытии русалки.
Я я
Мари-Жозеф мысленно умоляла Ива ответить любезно и почтительно.
Интерес, проявленный вашим величеством к моим исследованиям, высшая честь для меня, нашелся с ответом Ив.
Его величество обернулся к графу Люсьену. С минуту они о чем-то посовещались; король кивнул.
Завтра. Можете начать вскрытие завтра, после мессы.
Завтра, ваше величество? Но возможно ли это, тело уже начало разлагаться
Завтра, тихо повторил король, будто не слыша Ива. После мессы.
Мари-Жозеф хотела выскочить из-за плаща, вместе с братом умолять его величество о снисхождении и убедить его, что нельзя терять времени. Однако, раз нарушив этикет, она не смела больше рисковать своей репутацией. Она не решалась предстать перед королем; она не могла даже обратиться к нему первой, пока он сам не соблаговолит заговорить.
На шелковой стене шатра низко склонилась в поклоне тень Ива.
Прошу прощения у вашего величества за чрезмерную горячность. Благодарю вас, сир. Завтра.
Тени заколебались, слились было и снова распались попарно.
Помню, когда я был молод, как отец де ла Круа, сказал Людовик, я тоже видел в темноте.
Придворные рассмеялись его шутке.
Когда процессия, возглавляемая королем и мадам де Ментенон, потянулась к выходу из шатра, граф Люсьен опустил плащ и набросил на плечи. Он стоял перед Мари-Жозеф, сжимая и разжимая пальцы.
Точно из-под земли вырос Лоррен:
Можете пока оставить себе мой плащ, мадемуазель де ла Круа
Мари-Жозеф с трудом произнесла, стуча зубами от холода:
Благодарю вас, сударь.
И может быть, вы вознаградите меня, когда я за ним явлюсь.
Жар смущения не мог унять ее дрожь.