Со времени причисления Лейбовича к лику блаженных эти молодые глупцы шныряли вокруг в поисках обломков чудесных реликвий, подобно стае добродушных собак, скребущихся в двери рая, моля об объедках.
Это было вполне понятно, но совершенно невыносимо. Каждый орден жаждет канонизации своего основателя и радуется даже малейшим фактам, служащим этому делу. Но паства аббата слишком обнаглела, и их жажда чудес превращала альбертианский орден Лейбовича в посмешище в Новом Ватикане. Потому аббат решил, что каждый новый вестник чудес испытает на себе их следствия либо в виде кары за импульсивное и бесстыдное легковерие, либо в виде покаяния за дар милости в случае последующей верификации. [10]
До того как молодой послушник постучал в дверь его кельи, аббат успел привести себя в состояние кровожадного ожидания, скрываемого под маской равнодушия.
– Входи, сын мой, – прошептал он.
– Ты посылал… – Послушник счастливо улыбнулся, увидев на столе аббата знакомую металлическую коробку, – за мной, отец Жуан?
– Да… – Аббат заколебался, потом язвительно добавил: – А может, ты хотел, чтобы с тех пор, как ты прославился, я приходил к тебе?
– О нет, отче! – Брат Френсис покраснел и громко сглотнул слюну.
– Тебе семнадцать лет, и ты законченный идиот.
– Конечно, ты прав, отче.
– Чем ты докажешь свое скандальное утверждение, что готов принять монашеские обеты?
– Я не могу дать никакого доказательства, мой учитель и наставник. Моя грешная гордыня непростительна.
– Уверенность в том, что она велика настолько, что даже непростительна, есть еще большая гордыня! – рявкнул в ответ аббат.
– Да, отче. Воистину я всего лишь ничтожный червь.
Аббат холодно усмехнулся и вернулся к позе настороженного спокойствия.
– И ты готов отречься от бредовых слов об ангеле, который прибыл, дабы показать тебе… – презрительным жестом он указал на металлическую коробку, -…эту груду мусора?
Брат Френсис проглотил слюну и закрыл глаза.
– Я… боюсь, что не смогу от этого отречься, мой господин.
– Что?
– Я не могу отречься от того, что видел, отче.
– Ты знаешь, что ждет тебя сейчас?
– Да, отче.
– Тогда приготовься.
Послушник вздохнул, подобрал рясу до пояса и наклонился над столом. Почтенный аббат вынул из стола толстую линейку из дерева орешника и отсчитал ему десять звучных ударов по голым ягодицам. После каждого удара послушник добросовестно отвечал "Deo Gratias!" [11] , благодаря за урок добродетели смирения.
– А теперь ты возьмешь свои слова обратно? – спросил аббат.
– Не могу, отче.
Аббат повернулся к нослушнику спиной и некоторое время молчал.
– Ну, хорошо, – коротко бросил он. – Иди, но не надейся, что вместе с другими примешь обеты этой весной.
Брат Френсис, рыдая, вернулся в свою келью. Другие послушники вольются в ряды братьев Ордена Лейбовича, тогда как ему придется ждать следующего года – и провести еще один пост среди волков в пустыне, в ожидании зова, который, как он считал, был ему же явно послан.
Спустя несколько недель молодой монах нашел все же некоторое утешение в том, что брат Жуан не всерьез назвал его находку "грудой мусора". Новые археологические находки вызвали большой интерес среди братьев, которые потратили много времени, чистя инструменты и классифицируя их, приводя документы в нормальный вид и пытаясь понять их значение. Среди послушников прошел даже слух, что брат Френсис нашел настоящие реликвии благословенного Лейбовича – особенно в виде схемы, носящей надпись ОР COBBLESTONE, REQ LEIBOWITZ S HARDIN, с несколькими коричневыми капельками, которые могли быть его кровью или же – как заметил аббат – следами от яблочного огрызка.