Ну что, давайте-ка дунем. Там, глядишь, и разговор веселее пойдет? улыбается Морфеус и жестом умелого фокусника извлекает откуда-то пластиковую бутылку, прожигает в ней дымоход и неспешно кропалит шмат бурого крепкого пластилина на крупные ломтики-плюшки.
Нет, мне нельзя, меня сразу же унесет. Я не смогу удерживать точку сборки на месте, увижу их as it is, а ведь это не какие-то сраные зомби, я их уже разглядел, это настоящие завладевшие душами демоны, а если ты видишь их, то они видят тебя. Едва я переступлю порог Срединного мира, как они тотчас поймут, узнают и убедятся, так что ни в коем разе, я должен как-то отмазаться. Мне следует соскочить под любым благовидным предлогом, я буду мять сиськи и играть на шотландской волынке, не дергаться и едва ли не спать.
Спиной к стене, прикрыты тылы, взгляд на серебристое рыло «япошки», я опускаюсь на корточки. Многим так тяжело, но некоторым даже привычней: сборки, хаты, этапы, иные люди умеют сидеть на корточках профессионально. Семыч тяжело опускается на корты против меня, он цепляется мне глазами в лицо, словно держится за меня взглядом, помалкивает и в то же время вопрошает безмолвно: ну зачем мы не выбрали синюю?
Только Онже пытается состязаться с Матрицей в бодрости. Он о чем-то развязно жестикулирует, несвязно и путано суесловит, между тем меж бровей его врезалась глубокая продольная морщь, он сейчас внутренне бдителен, напряжен. Морфеус подкуривает сигарету, кладет плюшку на уголек, вставляет в бутылку через прожженное в пластике отверстие, задымляет ее и падет от страны твоея тысяща и тма одесную тебе, к тебе же не приближится.
Ну и что там у вас за новости? с ленцой интересуется Морфеус, не глядя ни на кого. Он внимательно смотрит сквозь пластик, наблюдая, как бутылка сполна набивается густым едким серым дымком.
Онже уставился на меня выжидательно, он одними глазами кивает: ну давай, начинай. Но куда, черт возьми, подевались слова??? Ах да, их ведь не было вовсе! Я молчу, не хочу, но я прыгаю по мятому лугу с сачком, пытаясь поймать выпорхнувшие из кляссера головы разноцветные почтовые мысли, но они слишком живы и трепетны, я не могу их поймать ни одну, и после долгой заминки, прокашлявшись, Онже заводит речь сам. Морфеус слушает его равнодушно, бесстрастно, не отводя глаз от бутылки. Вручает ее в руки Онже, перебивает, и слова его царапают жестко, словно железным серпом по заржавленной жести:
А мы вам просто так деньги давать и не собираемся, у нас не благотворительный фонд. Ясно? За каждую освоенную копейку вы будете нам отчитываться. Не сможете отчитатьсябудете держать ответ. Ясно? Значит так. Мне от вас нужно следующее.
Мы молчим, придавленные категорическими императивами того самого, кому хотели что-то когда-то зачем-то «втереть». Альбинос улыбается по-змеиному, приподняты одни уголки тонких губ. Бессловесный, он стоит в стороне и не курит, впрочем, никто ему не предложит, ведь они, которые при исполнении, вовсе не курят, у них свой бесконечный кайф, называется вседохволенность. Глаза жирноваты, гнусны, взгляд уверен в том, что богсила, и что бог на стороне тех, чья сила. Но нет, альбинос, как бы ни так! Бог на стороне тех, чья правда, обаче очима твоима смотриши и воздаяние грешников узриши.
Мы даже с работниками пока не справляемся! фальшиво плачется Онже. Чуть отвернешьсяи они опять расслабляются. Их бы на поводок как-нибудь притянуть, да мы и того как следует сделать не можем!
Я тебя научу. Вновь резко перебивает Морфеус. Выдержав длинную паузу, чтобы слова его прозвучали отчетливее, он выстреливает их звонкими одиночными залпами. Запомни. Самый. Действенный. Способ. Подцепить. Человека. На крючок. Это. Подсадить. Его. На долги.
Не повернул туловища, не наклонил головы, даже не шевельнулся, словно прицельный снайперский выстрел одни радужки агатовых глаз резко ЗЫРК вправо прямиком глаз в глаза, две секунды. Я бы подпрыгнул и подлетел и вонзился бы головой в потолок, если бы не окаменел еще раньше в зале игровых автоматов, не одеревенел и не стал никаким, безучастным. Молотом БУММ на затылок свинцовая тяжесть, я тебя хорошо понял, Морфей, ведь фраза посвящалась тому, кто способен понять, что взять деньги у Матрицы значит сесть на крючок, и взяв кредит в банке значит сидеть на крючке, и что деньги и власть это обоюдоострый гарпун, на который цепляют людей за зазубрины, за их неуемную жабрность, жалчность и жаредность.
Властным жестом Морфеус протягивает мне бутылку, столь щедро заполненную грязным белым туманом, что ему негде даже клубиться: кури. Я отказываюсь, спасибо Морфеус, нет, но вытянутая рука не дернулась даже на миллиметр, не шевельнулась, она предлагательно требует мне: ТЫ КУРИ. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое, но нет, Морфеус, спасибо любезное, я не буду, траванулся за изобильным обедом, и меня так обильно тянет блевать, что и без плана расплющило, не соображаю почти ни хрена.
Морфеус смотрит на меня в упор долгим испытующим взором, и глаза его как два нефтяных озерца глубоко под землей полны торфа и горючего газа и ядовитой испарины, он нехотя убирает бутылку, но не отводит свой взгляд. Терпение. Выдержка. Теперь пустой треп ни о чем. Все неважно, что бы кто ни произнес дальше, ведь главное уже сказано, и осталось лишь дело техники. Морфеус заговариваетАльбинос смотрит, Морфеус провоцируетАльбинос наблюдает, Морфеус подкидываетАльбинос ждет команды подкинуться. Они ищут контрольного действия, условного рефлекса, того, что я хотя бы чуть дернусь, но пурим киппур и хуйвам, не дождетесь, древнеиндейский религиозный праздник. Не приидет к тебе зло и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе сохранити тя на всех путех твоих.
Морфеус говорит, что надо делать дела, и нечего нам вообще мелочиться. Если сами сделать не можем как следуетони нам помогут. Если сами порядок навести не умеемнаучат. Если работать нам лень и расслабляться зело привыклизаставят. Уже с пятницы мы берем под себя второй автосервис, а первый захлопываем на ремонт и за зиму превращаем его в современный техцентр. Морфеус достает блокнот, авторучку, прикидывает и калькулирует самый минимум: работы строительных бригад, техника, оборудование, материалы, реклама, вот вам уже почти триста косарей зелени, а вы как хотели? Чтобы сделать все как полагается и ни с чего не кроить, сразу рассчитываем на сумму поллимона грина и получаем ее в зубы уже послезавтра, потому что нечего нам мелочиться!
Мы беспомощно переглядываемся с Семычем, и я вижу как его ясные голубые глаза раздавлены суммой. Онже присвистывает, Семыч вздыхает, а я в сотый раз перечитываю псалом, но что за фигня? Вылетают из памяти строчки, куда-то проваливаются, исчезают в нигде, будто их выжигают из памяти точечно автогеном или паяльной газовой лампой. Сохранити на путех моих нет, твоих на всех путех сохранити
Сорок минут в гараже, пятьдесят, пошел второй час. Морфеус рассказывает про свой строительный бизнес, про бабки, что он поднимает с помощью Матрицы, про замечательную жизнь замечательных людей в замечательной Матрице, а мы внимательно слушаем. Морфеус рассказывает, что сделать нам ксиву ветерана боевых действий, чтобы всех мусоров сразу далеко посылатьвообще не проблема, легко, у него тоже такая есть: вот она. Морфеус рассказывает о том, как Матрица присматривает за подопечными, чтобы те были счастливы и радовались с утра до вечера каждый день своей светлой обеспеченной жизни. Морфеус рассказывает про какого-то очень глупого и богатого человека, который надумал бросить принадлежащий Матрице бизнес и хотел было рвануть заграницу, но жаль, не успел. Морфеус рассказывает как этого мужика нашли задушенным в собственном доме, на кухне, шнуром от электрической кофеварки, а дело тут же закрыли за отсутствием состава преступления, ведь даже ежу совершенно понятно, что он совершил суицид. Морфеус смеется, и мы заискивающе посмеиваемся, ведь это забавно, дурак-то какой этот задушенный, он от счастья надумал сбежать, но, слава богу, не вышло!
Час двадцать, час сорок, два битых часа мы сидим в гараже и все дружно чего-то ждем, но не все из нас знают: чего.
«Але, ну ты скоро?» чирикает из динамика Жаворонок, мы с ней говорим по телефону уже третий раз за ночь, а я ведь и не предполагал, что все так дико затянется. Я воркую игриво в ответ тихо-ласково: жди. Совсем-совсем скоро, совсем уже скоро, еще совсем чуть, и я буду.