Растекается по сторонам взгляд. Изумрудными ящерками шмыгают быстрые рваные мысли. Едва застряв в щелях черепа, они отбрасывают свои хвостики и юрко прячутся в каменной кладке обрушенного в руины мозга. Нарастает, пучится, волдырится из меня чувство необъяснимой угрозы. Предвестье какой-то засады или подставы или Может, все-таки, ну ее, эту встречу? Без меня нельзя, что ли, потолковать с Морфеусом? У меня нынче другие заботы. Станция метро как раз рядом, я сошлюсь на поганое самочувствие, пожму быстренько пацанам руки, всего двадцать метров до розовеющей в ночи электрической буквы «М», я нырну в переход и
Ты идешь или у машины валандаться собираешься? насупившись, Онже сурово меня окликает.
Здание сверкает и переливается многоцветными яркими вывесками. Обмен валют расположился в игровом клубе. На пороге два замаскированных под людей платяных шкафа проверяют нас металлоискателями. Пройдя внутрь, мы направляемся прямиком к вертикальному железному гробу операций с валютой. Едва очутившись в каморке, я неожиданно для себя тушуюсь под пристальным взглядом микроскопической видеокамеры: она установлена прямо под потолком. Вывалившись обратно в залитый веселым и энергичным светом игровой зал, я подхожу к длинному ряду одноруких бандитов, органично спаренных с высокими неудобными стульями, и присаживаюсь на самый краешек.
Что-нибудь желаете? демонстрирует тридцать два зуба выросшая из-под земли симпатичная девушка из обслуги. Узнав, что я не собираюсь засорять автомат деньгами, она теряет ко мне интерес и растворяется в зале.
Сочный травяной ковролин стелется из-под плинтусов. Пластиковые облицовочные панели под дерево повисли на стенах, создавая чувство сублимированного уюта. Ровной температуры кондиционированный воздух слегка пахнет растворимым кофе и балтикой-трешкой. Мимо бесшумно проносятся подносы с напитками и неслышно прохаживается охранник, сжимающий в руках увесистую радиотрубку.
Казино для малоимущих. Чей-то весьма прибыльный бизнес. Магазин по продаже мечты. Блеск и звон монет и жетонов, пьянящая радость и горчащая сладость азарта, вздымающиеся из души надежды и ожидания, и слепая вера «вот-вот сегодня мне обязательно повезет». Искусственное ощущение счастья и отсутствия всяких проблем. За этим сюда десятками, сотнями, тысячами стекаются молодые обитатели Матрицы. Их лелеют и холят добрые девочки из обслуги, щедро напаивающие игроков дармовым пивом и чаем, кофе и бренди, соком и минеральной водой. Их покой охраняют надежные столпы Матрицыменеджеры и секьюрити. Их уверенность в завтрашнем дне не пропадает из-за очередных проигрышей, потому что левиафанцы сделали все, чтобы внушить батарейкам-постхьюменам: All that glitters is gold!
От угла до угла зал заставлен всеми видами аппаратов, к которым подключаются люди. Автоматы, машины и вендоры, кассовые устройства и компьютерные терминалы, камера скрытого слежения и другая камера скрытого слежения и опаньки. Я виден сейчас незримым обитателям строгих комнат за дверью «только для персонала» одновременно с трех ракурсов. Если кто-то захочет проследить за мной, посмотреть на меня, приглядеться ко мне, то: ВОТ Я. Виден со всех сторон. Без малейших трудов можно разобрать, что я делаю, куда направляю свой взор, и даже о чем размышляю.
На разговоре Матрица будет за мной наблюдать. Надо спрятать, затолкать мысли поглубже, заковать все эмоции колодками тупого деревянного безразличия. Нужно повесить на лицо маску бесстрастности, беспристрастности и безличия. Так я буду защищен от контроля, только так я сохраню ускользающее из-под моих ног право на выбор пути.
Чего ты так загрузился? ворчит Онже, покинув, наконец, камору обменного пункта.
Вот что встречает игроков по окончании светлой короткой сказки про легкие деньги: уличная хмарь, морозный воздух и вспоминание разом всех тех проблем, что так искусно запрятывались от тебя в веселой бесшабашной атмосфере мира игровых автоматов. Впрыгнув в машину, Онже первым делом хватается за мобильник. Аллокает, дакает, агатакает, кладет трубку.
Морфеус уже на месте. У нас времени почти не осталось, так что давайте, соображайте быстрее, что втирать ему будем!
Да хрена ли ты нам душу мотаешь? взрывается Семыч. По ходу разговора сориентируемся как-нибудь, объясним. Что нам текст заучивать? Поди не в театре, ебать его колотить!
Улица за улицей, поворот за поворотом, на душе тяжесть за тяжестью. Какая-то невыносимая скорбь завладевает всем существом. Но отчего мне так дурно? Может, я просто погнал? Может, мне надо в дурку? Может, я действительно болен, и все опасности и угрозы, и даже саму Систему я сам себе навыдумывал?
Да, именно так. Наверняка так. Все сейчас развеется без следа, рассосется с души, и я еще посмеюсь над своими детскими фобиями. Остановимся где-нибудь в переулке, морфий сядет в машину, оскалится на заднем сидении белоснежными, мы с ним покурим, побалакаем минут двадцать, и все, отстрелялся. А назавтра я отзвонюсь дальнему родственнику, он учился на психиатра и работает в скорой помощи, и он мне подскажет к кому обратиться, кто мне поможет, кто окажет скорую помощь и снимет губительные последствия моего бега по гоночным вертикалям разума и перегибов с веществами и алкогольных запоев и нескончаемых сплинов, меня обязательно ВЫЛЕЧАТ.
Вы уже придумали, о чем говорить? недобро скрипит, трещит и рокочет все та же пластинка. Крутит свой заржавленный инструмент старый шарманщик Онже. Мы с Семычем молчим как сало в посылке. Лишь крепче собираемся на сидениях и смотрим в разные стороны мрачными лицами.
Продолжая петлять по улочкам, выезжаем в какую-то индустриальную полосу отчуждения. Нет вторичных признаков развитой цивилизации, не светятся коробки домов, не ярчат огни магазинов, не спешат по теплым углам представители рабочего люда. Нет тротуаров, и через один горят фонари, освещая пустые обочины узкой дороги. Что за дыра?
Морфеус, по ходу, в той тачке сидит, больше негде, Онже вытягивает шею, всматриваясь сквозь лобовое стекло. Чуть съехав с дороги, стоит на обочине белая иномарка. Как водится, начерно затонирована. Как только мы подбираемся ближе, машина плавно трогается с места. Переднее стекло чуть приспускается, и из щелки появляется чья-то рука. Загребающими жестами она предлагает нам следовать по пятам. Мы стремительно переглядываемся.
Что за движняк такой? подается вперед Семыч, напружинившись на заднем диване.
Притаившись на сидении, я пытаюсь как можно дальше отодвинуть от себя надвигающуюся истерику. Тревожный колокольчик в голове перестал вяло тренькать. Он начал бить в одном ритме с мигающим красным табло: ALERT! ALERT! ALERT!
Словно сама по себе, всплывает из густого омута памяти строчка охранительного псалма. Я цепляюсь за него как за спасательный круг и начинаю читать про себя. Едва проговариваю до середины, как мой сотовый разражается нервным трезвоном.
Але, ну ты когда в Москве появишься? лопочет трубка.
Пожалуй, еще ни разу я не был так рад голосу Жаворонка. Ведь я уже в городе, птичка, только приехал! Кручусь там-то и с теми-то. Ага, сейчас вот встречу одну проведу, и сразу домой. Приезжай. Не позже чем через час я тебе обязательно перезвоню. Да, до встречи!
***
Пустынно как по ту сторону жизни. Промышленный городок лет через пятьдесят после взрыва нейтронной бомбы будет выглядеть живее и краше. Постиндустриальная зона. Ни домов, ни людей, ни ларьков, ни щитов, ни табличек, ни указателей. Только тянется, не прекращаясь, бетонный пятиметровый забор с некрасивой шипастой поверх него толстой проволокой. Торчат через равные рваные промежутки синие газовые фонари, вывернутые на проезжую часть, и палят нас ртутным отравленным светом.
Плетясь за ведущей машиной, мы огибаем зону по кругу и проникаем в нее сквозь огромные металлические добро пожаловать створы, пристегнутые чугунными петлями к строгой караульной туре. За воротами открывается развилка на несколько направлений. Под вышкой по правую руку притаился черный голем-мобиль. Рядом с ним топчутся несколько смутных темных фигур, одна из которых маякует нашим проводникам неоновым светлячком. Сохраняя дистанцию, мы движемся вслед за ними вглубь комплекса.
Теряются в темноте окончания бездонных пустых коридоров, сложенных из приземистых каменных стен. Проезды извиваются змеями, сплетаются недруг с недругом, прогрызены тут и там ответвлениями, словно здесь некогда ползал хищный гигантский червь с далекой планеты из фантастической саги про бездонный обитаемый Космос. Бешено колотится двигатель, замерзая гудит на повышенных оборотах сердечный мотор, мы в молчании смотрим на другой и чужой незнакомый нам мир. Он состоит из серых кубов и плоских непробиваемых стен, из лабиринта строений, он полон закрытых ворот, запертых дверей и ангаров, он чем-то черным нам чужд, этот мир, но выруливать уже поздно, поворот, поворот, остановка.