Но все это следует рассмотреть чуть позже. Здесь я только хочу сказать, что ничто из этого не делает атеизм несостоятельным в конечном счете. Возможно, вполне «разумно» принять абсурдность; ибо если вселенная не зависит от какого-либо трансцендентного источника, то нет никакого разумного основания для того, чтобы в первую очередь предоставить разуму какой-либо особый авторитет, ведь то, что мы считаем рациональным, есть всего лишь случайный остаток физических процессов: хорошо обеспечивать нас пищей, властью или сексом, но, стало быть, вряд ли имеет смысл затрагивать сферу идей. Значит, в некотором смысле я принимаю истинность совершенно кругового аргумента: имеет смысл верить в Бога, если мы верим в реальную силу разума, потому что наша вера в разум оправданна, если мы верим в Бога. Или, если сформулировать этот вопрос менее рекурсивно, имеет смысл верить как в разум, так и в Бога, а это может обессмыслить веру как в то, так и в другое, но в конечном счете было бы противоречием верить в одно, не веря в другое. Поэтому честный и сам себя осознающий атеизм должен с гордостью признать себя наиболее типичным выражением героического иррационализма: чистым и экстатически абсурдным стремлением к вере, торжествующим доверием к абсурдности всех вещей. Но большинству из нас это уже известно. Если Бога нет, то, конечно же, вселенная в конечном счете абсурдна, в том достаточно точном смысле, что она не сводима ни к какому более всеохватывающему «уравнению». Она и великолепна, и ужасна, и прекрасна, и отвратительна все вместе, но в конечном счете совершенно лишена смысла. В таком случае секрет счастливой жизни состоит в том, чтобы или не замечать вселенной, или не позволять ей слишком надоедать нам. Иные жизнерадостные души способны даже радоваться при этой мысли.
II
Конечно, были атеисты в каждую эпоху, но современный западный атеизм нечто совершенно новое в истории человечества: не просто личное неверие и не просто эксцентричное учение той или иной маленькой философской секты, а сознательный идеологический, социальный и философский проект с широким «электоратом» и «спонсорами»: у него есть основание, догма, метафизика и система ценностей. Конечно, многие современные атеисты возразят против подобного описания, но только потому, что они обманывают сами себя. Однако, впервые возникнув, как и любая новая религия, современный атеизм должен был отвоевать своих неофитов у других религий; и поэтому его самыми ранними апостолами были люди, которые по большей части были сформированы культурой, абсолютно пропитанной языком, образами, идеями и чувствами, присущими религиям. У всех этих людей было, во всяком случае, некое понимание не только сути религиозных притязаний, но и пафоса веры. Независимо от того насколько новый новообращенный мог ненавидеть свою родную религию, полное незнание ее руководящих идей или ее влияний и мотивов было почти немыслимо. И так обстояло дело до недавнего времени. Теперь, однако, мы пришли к странному моменту в нашей культурной истории. Выросло целое поколение самоуверенных, даже громогласных, атеистов-прозелитистов, похоже, ничего толком не знающих о тех религиозных верованиях, которые внушают им отвращение, способных делать лишь грубо-эффектные туманно-импрессионистические мазки маслом или расплывчатые акварели и, кажется, понятия не имеющих о том, что такое опыт веры и чем он может быть обоснован. В своем большинстве они, видимо, даже не знают, чего именно они не знают.
Сейчас у атеистов-полемистов (особенно блестящий пример Энтони Клиффорд Грейлинг) принято выдавать необычайно уверенные и презрительные высказывания об убеждениях, мотивациях и интеллектуальных традициях христиан или религиозных людей вообще, чтобы в итоге продемонстрировать почти фантастическое незнание не только удивительно простых религиозных доктрин, но и элементарнейшей психологии веры. В целом же, в новейших атеистических бестселлерах больше всего поражает не шаткость их аргументов как я уже отметил, они не нацелены на аудиторию, которая может заметить этот факт или быть им обеспокоенной, а просто явное отсутствие интеллектуального любопытства.
Полагаю, это не очень страшный обвинительный вердикт. Никто не обязан абстрактно интересоваться религиозными притязаниями. Тем не менее, хотя, если решаешься писать книгу о недостатках религиозных идей, сначала, видимо, нужно выяснить, что представляют собой эти идеи. В конце концов ведущие религии могут похвалиться довольно сложными и тонкими философскими и духовными традициями, и лучший способ для предприимчивого атеиста избежать повторения тех аргументов, которые были окончательно опровергнуты в прошлом, попытаться понять эти традиции. Например, физик Виктор Стенджер написал не так давно книгу с подзаголовком «Как наука доказывает, что Бога не существует». Если бы он только полюбопытствовал, то любой прилично образованный философ, знающий историю метафизики, онтологии и модальной логики, мог бы предупредить его о катастрофической категориальной ошибке в этой фразе, показав, что здесь налицо фундаментальное непонимание не только слова «Бог», но и слова «наука»; но этот автор явно не навел справки у философов, вследствие чего книга, которую он написал, оказалась просто длинным и бессвязным текстом, основанным на смешении понятий и логической ошибке. Или Ричард Докинз: он посвятил несколько страниц в своей книге «Бог как иллюзия» (The God Delusion) обсуждению «пяти путей» Фомы Аквинского, но даже не подумал воспользоваться услугами какого-либо там специалиста по древней и средневековой мысли, который, однако, мог бы объяснить ему эти пять путей на одной из прогулок вдоль мрачно посверкивающей Темзы в Оксфорде, в длинные и роскошные часы пополудни. В результате он не только ошибочно принял пять путей за «доказательства» общего утверждения Фомы о необходимости верить в Бога (чем они решительно не являются), но и полностью исказил логику каждого из них, причем на самых основных уровнях.
Например, не зная схоластического различия между первичной и вторичной причинностью, он предположил, что слова Фомы о «первопричине» относились к изначальному временному причинному действию в непрерывном временном ряду дискретных причин. Он думал, что логика Фомы требует, чтобы вселенная имела временное начало, хотя Фома явно и неоднократно давал понять, что это не так.
Он анахронически принял аргумент Фомы, исходящий из универсальной естественной телеологии, за аргумент, исходящий из видимого «разумного проекта» в природе. Он думал, что доказательство Фомы, исходящее из универсального «движения», касается только физического движения в пространстве, «локального движения», а не онтологического движения от потенции к действию. Он принял аргумент Фомы, исходящий из степеней трансцендентального совершенства, за аргумент, исходящий из степеней количественной величины, которые по определению не имеют совершенной суммы. (Последние два аргумента считаются несколько сложными для современных людей, но он же мог, по крайней мере, навести справки.) Что касается собственной аргументации Докинза, с помощью которой он пытается опровергнуть саму вероятность существования Бога, то она настолько груба и озадачивающе беспорядочна, что не опровергает ничего, кроме разве что самой себя.
Ничто из этого не означает, что если бы Докинз потрудился вникнуть в идеи, против которых он, как ему кажется, выступал, то все равно не перестал бы выступать против них. «Пять путей», если их правильно понимать, намного богаче и интереснее, чем то, что улавливает в них Докинз, но, конечно же, они не бесспорно убедительны (да и не задуманы быть таковыми). Хотя для любого ученого, как правило, неблагоразумно слишком бесстрашно блуждать за пределами своей компетенции, по крайней мере без обученного проводника, все же нет причин, чтобы ученый, приверженный какой-то форме философского натурализма и в той же мере желающий учиться, в какой и поучать (ponticate), не должен был бы вступать в дебаты. Впрочем, в настоящий момент едва ли проводят реальные публичные дебаты о вере в Бога, стоящие упоминания. Едва ли даже ведутся сколько-нибудь значительные разговоры на эту тему. В настоящее время, кажется, все, к чему нам удалось прийти, это война утверждений и контробвинений, и по большей части стороны говорят, практически не слыша друг друга. И новым атеистам тоже еще следовало бы сделать хоть сколько-нибудь весомый вклад в эту болтовню. Если бы можно было окончательно доказать, что философские утверждения, которые основные религии делают о сущности и реальности Бога, были фундаментально непоследовательными или явно ложными, это было бы значительным достижением; но если кто-то хочет просто изобретать образы Бога, которые самоочевидно бессмысленны, а затем триумфально показывать, насколько эти образы досадно бессмысленны, то в таком занятии нет ничего интересного. Ради общей гармонии, я более чем готов признать, что Бога, описываемого новыми атеистами, определенно не существует; но, если быть абсолютно честным, то сделать эту уступку мне не составляет никакого труда.