Такой подход культивируют в последние годы на Украине и вообще в постсоветском пространстве. Эту технологию пытаются применить против России не только на её западных окраинах, Сибирь тому пример. Но в подавляющем большинстве случаев это делается очень неумело. Двадцатый век оставил от архетипической деревни одну этнографию, гибнущие формы, в которые уже невозможно вдохнуть живое содержание. Кокошник красив, но на свидание в кокошнике не пойдёшь. Мы слишком долго живём в Империи и слишком долго были впереди планеты всей в новые технологические времена, потому деревня для нас уже не может быть самодостаточной.
А для Оэ может. У него получилось. Это реальный живой организм, мощный, всеобъемлющий, самовоспроизводящийся. Деревня - это живая модель мироздания, замкнутый микрокосм. Там и время течет по-своему. Использованный в «Футболе 1860» приём доведён до совершенства - рассмотрено множество вариантов одного сценария событий, показана его завершённость и целостность.
Оэ сам писал, что эта его книга - реакция на самоубийство Мисимы, который хотел возродить Великую Японскую империю, выступал с позиций всеимперской идеологии. Оэ решил создать идейную альтернативу всеимперской идеологии и мифологии и справился с задачей. Это та мифология, которая на макроуровне породила распад СССР на отдельные государства и в настоящее время плотно смыкается с нацие-строительством западного толка, которое используется для уничтожения народного единства. В творчестве Оэ идеология выделения украинцев, казаков, поморов и сибиряков в отдельные нации получает мощную подпитку снизу, это живое движение навстречу, это момент, в котором сливаются западные и исконно языческие идеи.
Эта книга показывает, что язычество (в отличие от неоязычества) - не абстракция, не выдумка, не бессильное умствование ограниченного круга фанатов. Это реальность, с которой надо считаться и которой надо как-то противостоять.
Деревня-государство-микрокосм в пространстве мифического
В этой идеальной деревне есть анклав чужаков. Поначалу их было даже два - корейский посёлок и такадзёсцы, потомки коренных жителей долины. Сразу два мини-сообщества, принадлежность к которым вычеркивает из списка людей. В «Играх современников» автор видимо решил не распыляться, к тому же корейский посёлок указывал бы на реальную Корею, размыкал бы пространство, так что остались только так называемые «потомки больших обезьян», отгеноциденные жителями деревни, парии, соответствующие такадзёсцам из «Опоздавшей молодёжи». Если в первом романе герой пытается наладить контакт с изгоями и более того, именно они оказываются самыми человечными из всех жителей долины (та-кадзёсцы единственные кто сопротивляется оккупантам, когда остальные кричат «хелло», а кореец Кан - лучший и неизменный друг рассказчика), то в последнем романе этих мотивов нет совершенно. Итак, в архетипической деревне изгои присутствуют, менять их статус никто не собирается.
Деревня (она же государство, она же космос) часто описывается следующими метафорами: загробный мир, могила, земля мёртвых, ад. Ад чаще всего. Ад ассоциируется с радостью и весельем, упоминается об эротизме ада (в этих двух романах и в «Футболе 1860» - сквозной мотив). Целый космос, модель мироздания, образец идейного костяка целого народа помещается в ад! Это совершенно особое мировидение, которое русскому читателю трудно вынести без эмоционального напряжения. Похоже, в этот всеобъемлющий деревенский идеал входит инцест («Футбол 1860», «Игры современников»).
Таким образом, по основным мировоззренческим интуициям духовный мир, описанный Оэ, явно противоположен русскому духовному миру: замкнутая деревня вместо потенциально бесконечной империи; существование нелюдей вместо христианского универсализма. Это буйное язычество очень хорошо уживается с западными ценностями. Западные идеи без существенных потерь включаются в идейный космос японской культуры. За счёт чего это стало возможным?
Ответ в том, что Оэ нашел в японской культуре именно те основные идеи, которые являются базовыми в культуре западной: деление людей на людей и нелюдей и небольшая община как основа, на которой строятся более сложные социальные структуры. Первый пункт выводит нас на базовую для протестантизма идею о двойном предопределении одних людей к раю, а других к аду. Второй пункт смыкается с западным индивидуализмом. Западные политические и социальные теории исходят из того, что первичен индивид, а уже из желаний и интересов атомизированного индивида вырастают все сложные социальные и политические системы. У Оэ первичен конечно не индивид, а замкнутая небольшая самодостаточная община, а такие общины и их равноправные федерации играют большую роль если не в американской реальности, то в американской политической мифологии.
Американские ценности в Японии
Кэндзабуро Оэ как никто другой много сделал для внедрения американских ценностей в японскую культуру. В его работах демократия, либеральное общество показано как регулирующий принцип, идеал, переформатирующий японскую действительность на уровне мифа. Центральные мифы японского коллективного бессознательного, как они выступают в работах Оэ, созвучны базовым идеям американского общества, которые не озвучиваются, но функционируют. Во-первых, это деление людей на две категории с неравным бытийным статусом, которое постоянно возрождается, продуцируя расизм, нацизм и разные виды дискриминации, а во-вторых, это разрушение имперских структур за счёт усиления малых архаических общин и локальных идентичностей - процесс, идущий в разных странах мира и продуцирующий конфликты вплоть до военных действий. Японский писатель показывает, как эти ценности согласовываются в японской и американской культуре, создавая предпосылки японского экономического чуда и ведущего положения Японии в современном мире.
Ищенко, Н. С. Американская культура как универсальный посредник в творчестве Кэндзабуро Оэ / Н. С. Ищенко // «На грани мира и войны». Сборник докладов ФМО за 2014 г. Под. ред. Ищенко Н. С., Заславской Е. А - Луганск : Блиц-информ, 2015. - С. 23 - 30.
Йокнапатофские локусы в творчестве Уильяма Фолкнера
Тема малой родины является центральной в творчестве американского писателя Уильяма Фолкнера (1897 - 1962). Образ родного края оформляет его тексты в единое художественное целое, реализуясь в целом ряде ло-кусов.
Более тридцати лет Фолкнер создавал йокнапатофскую сагу - рассказы, повести и романы, действие которых происходит в вымышленном округе Йокнапатофа, штат Миссисипи. Хронологически действие охватывает около двухсот лет - от прихода на эти земли первых американских поселенцев до сороковых годов двадцатого века, времени самого писателя. Топографически же созданный автором художественный космос локализуется на небольшом пространстве американского Юга.
Большую часть своей жизни Фолкнер провел на родине, в штате Миссисиппи. Для создания Йокнапатофы автор использовал местный материал, который хорошо знал. Описанные в его произведениях местности имеют черты реальных, образуя в то же время самоценное художественное целое.
Укажем основные йокнапатофские локусы, присутствующие в прозе Фолкнера. Это Джефферсон, Французова Балка, а также усадьбы Сарторисов, де Спейнов, Компсонов в окрестностях Джефферсона.
Джефферсон - главный город округа, провинциальный центр сельской местности, в котором сосредоточены управление, образование, финансовая и юридическая система. В Джефферсоне живут или бывают все значительные персонажи саги. В двадцатом веке, который даётся не в ретроспективе, а как живое время персонажа, в Джефферсоне живёт Гэвин Стивенс, известный как Юрист, окружной прокурор Йокнапатофы, рассказчик, наблюдатель или участник всех историй цикла, чем подчёркивается центральное положение города в художественном мире Фолкнера.
Французова Балка - посёлок недалеко от Джефферсона, где проживают сразу несколько сквозных персонажей саги. В первую очередь это Билл Варнер, некоронованный король этой сельской местности, без ведома которого не решается никакой важный вопрос. Он не принадлежит к старой аристократии Юга, но в своей сфере занимает главенствующее положение.