Оставим пока в стороне все нелестные характеристики, которые Мацих приписывает женщинам, к ним мы вернёмся позднее, нас интересует только стереотип учительства как женского труда, стереотип, созданный мужчинами, последствия которого (феминизация школы) не нравятся мужчинам, и вину за эти последствия мужчины перекладывают на женщин.
По мнению антрополога Стивена Куна (Steven Kuhn) из Университета Аризоны, гендерное разделение труда среди Homo Sapiens возникло относительно недавново время Верхнего палеолита (то есть в последние 1,5 минуты существования человечества, если брать всё время его существования за 1 час) как форма более эффективной организации труда (прим.: Верхний палеолит, осёдлость, начало земледелия, одомашнивание животных и пр. 8000 лет до н. э., при этом неандертальцы появились около 300 000 лет до н. э.). Но, как мы видим на примере охоты у аэта, не всегда это разделение эффективно, так, объединение для охоты мужских и женских коллективов (с отдельной результативностью 17 % и 31 %, соответственно) в одну группу охотников-охотниц повышает у аэта результативность охоты до 41 % (Dahlberg, Frances (1975). Woman the Gatherer), и, самое главное, любое разделение труда (включая гендерное), как и всякая специализация, должно нести в себе выгоды для всего общества, как для мужчин, так и для женщин, во всяком случае, это касается так называемого цивилизованного общества, к которому мы себя причисляем, а если мы думаем иначе, то есть если какое-то разделение труда и социальных обязанностей должно нести выгоду только для половинки этого общества, то тогда надо называть это общество как-то по-другому, а не цивилизованны
Главные стереотипы общественного животного
Но некоторые из стереотипов необходимы, так как помогают выжить и людям, и животным. Если вы, гуляя по лесу, случайно встретите косулю, то она не будет ждать, пока, закричав детям «Смотрите, смотрите!», вы достанете телефон и попытаетесь её сфотографировать, тем более не получится подойти и погладить её по шёрстке, всё, что вы сможете снять на камеру, будет её белый зад, прыгающий между деревьев. Она не захочет тратить время, чтобы разобраться, есть ли у вас с собой оружие, из полной ли вы православной семьи или мать-одиночка, но с самыми благими намерениями, вместо этого она будет следовать стереотипу своего поведения, который спасёт ей жизнь. Так же и мы, заходя в темный подъезд, будем намного осторожнее, чем когда пробираемся к своему холодильнику в два часа ночи, то есть в незнакомой обстановке ведём себя как косуля.
Человек, конечно, не косуля, но, как сказал уже знакомый нам рабовладелец, женоненавистник и великий учёный Аристотель, тоже животное, хоть и общественное, и, как у общественного животного, у него есть свои общественные человеческие стереотипы.
Социологи говорят, что конфликты возникают в обществе не из-за денег или власти, а потому, что у людей разные стереотипы, можно сказать, все живут в своих виртуальных стереотипных мирах, и в зависимости от того, в каком стереотипе ты живёшь, ты будешь по-разному оценивать одно и то же явление и, соответственно, спорить (конфликтовать, воевать и т. п.) с теми, кто с тобой не согласен.
Представьте, что у каждого пассажира и каждой пассажирки нашего гипотетического троллейбуса есть богатая родственницаруководитель крупной фирмы и неплохой человек, у которой точно такая же машина, как и у женщины, на которую смотрят люди из троллейбуса. В этом случае женщина в машине будет ассоциироваться для каждого со своей родственницей, а если кто посмеет сказать, что она содержанка, то там же, в троллейбусе, получит гневную коллективную отповедь, сопровождаемую весомыми аргументами, приложенными к разным частям его (или её) тела.
По мнению социологов, исключить такие конфликты в обществе и объединить людей может некий общий для всех в этом троллейбусе стереотип. Таким общим стереотипом всех времён и всех народов является деление людей по принципу «свой-чужой/своя-чужая» и чувство превосходства над чужими, то есть стереотип общего Врага. Образ Врага не упоминается в конституциях разных стран и уставе ООН, но он был и остаётся всеобщей цементирующей силой любой нации, а в национальных гимнах некоторых народов он просто звучит, как песня, в прямом смысле.
Вот, например, в государственном гимне США прямо упоминается про «надменных супостатов» (the foes haughty host), которые угрожают «земле свободных и дому храбрых» (the land of the free and the home of the brave), но «наши», как всегда в американских фильмах, победили, а супостаты «своей кровью смыли мерзкие поллюции (грязь) своих следов» (Their blood has washed out their foul footsteps pollution).
Французы не менее кровожадны, в их «Марсельезе» «когорты иностранцев» (Des cohortes etrangeres) и «беспощадных солдат» (feroces soldats) «поливают своей грязной кровью наши поля!» (Quun sang impur Abreuve nos sillons!).
Кстати, в 1917 году немного переделанная «Марсельеза» была гимном революции и в России:
Вставай, поднимайся, рабочий народ!
Вставай на врага, люд голодный!
Потом её сменил «Интернационал», за ним начали петь гимн СССР С. Михалкова и Эль-Регистана, а когда СССР распался, С. Михалков переделал старый гимн на новый лад, заменив партию Ленина и идеи коммунизму на «Предками данную мудрость народную!». И сейчас гимн России выделяется довольно-таки миролюбивым диссонансом, по сравнению с Европой и Америкой, никакой крови, никаких врагов, не считая, конечно, чувства превосходства над другими:
Одна ты на свете! Одна ты такая
Хранимая Богом родная земля!
Чего тут стесняться, мы же не одни, кто считает себя «избранным народом» (а точнее, каждый народ считает себя народом избранным). Да и как ещё заставить людей сидеть под крышей одной нации, как не говоря им об их превосходстве и пугая страшилками про врагов?
Согласитесь, что если какая-то отдельно стоящая нация не будет различать своих и чужих, то это будет аморфное объединение, которое никто не воспримет как нацию, и сами члены этого объединения не смогут ощущать себя представителями этой нации, просто потому, что не поймут, кто тут свой, а кто чужой.
Это как если бы в шахматах все фигуры были чёрного цветапосле первых же ходов они смешаются, и бой придётся остановить. Получается, что для объединения какого-то народа в нацию надо сначала выделить его среди всех других сыновей и дочерей Адама и Евы и покрасить своих в белый, а всех остальныхв чёрный цвет, чтобы было легче определять чужаков. А потом, так же, как в шахматах, останется только выставить белых и чёрных друг против друга, и они сразу начнут испытывать чувство превосходства над противником, просто потому что категории «свой» и «чужой» («своя» и «чужая») изначально подразумевают, что чужие-то как-никак похуже «наших» будут.
А чтобы осуществить утопичную мечту многих великих мыслителей и объединить всех жителей Земли в один коллектив, нужен общий для всех враг, например, инопланетный. Хотя, может, и инопланетяне не помогут, потому что каждый народ помнит про свою «избранность» и будет спасать, в первую очередь, себя любимого. Во всяком случае, оказавшись перед угрозой коронавируса весной 2020 года, страны ЕС, например, моментально забыли про своё сообщество и, следуя известному лозунгу «Спасайся кто может!», не хотели продавать Италии медицинские маски, в которых она так нуждалась (потому что «Самим надо!»). Как писала 14.03.2020 в foreignpolicy.com Элизабет Бро (Elisabeth Braw): «Позорно отказавшись от ответственности, страны-участницы Европейского Союза не смогли оказать медицинскую помощь Италии во время эпидемии».
А что объединяет нас? Какой враг угрожает нарушить наши нерушимые и отобрать заработанное непосильным трудом? В нашем историческом периоде этот враг снаружиЕвропа и Америка, то есть, получается, весь христианский мир, и враг внутривнесистемная и часто атеистическая оппозиция. Алогизм ситуации, когда враги снаружихристиане, а враги внутриатеисты, не вызывает никаких конфликтов в сознании большинства населения, потому что главные характеристики любого стереотипаэто предвзятость, устойчивость и упрощённость, а главное требование любого стереотипаэто искренняя и безоговорочная вера. Вера, которая сродни религиозной и которая не требует доказательств.
Объединяясь перед виртуальным образом внешнего и внутреннего врага, мы не замечаем более реальную на данный момент угрозу. Эта угроза гендерных стереотипов, которые не только ущемляют права 50 % нашего общества (женщин), но и разрушают другие 50 % (мужчин). Так называемый «стеклянный потолок» (как образно называют сейчас гендерные барьеры, которые не дают женщине пройти на самые верхние ступеньки карьерной лестницы) влияет и на мужчин, потому что постоянное унижение одной половины общества ведёт к деградации второй половины. Как говорил американский аболиционист 19 века Вильям Лойд Гаррисон, который боролся за освобождение чернокожих рабов и (!) за равноправие женщин: «Как может быть свободным общество с рабством?»