Толстой на сравнение себя с Флобером, пусть и в свою пользу, делал глухое ухо. Пока он писал свой роман, Флобера для него как бы не существовало. Зато сразу по завершении Анны Карениной в письме к Страхову от 22 апреля 1877 года он вдруг разразился филиппикой против Флобера, но по поводу другого его произведенияЛегенды о св. Юлиане Милостивом, которая появилась в русском переводе И. С. Тургенева в Вестнике Европы.
У меня был «Вестник Европы», пишет он. Потехина повесть хороша; но что за мерзость Флобера, перевод Тургенева. Это возмутительная гадость.
Однако здесь нужно учитывать его напряженные отношения с самим Тургеневым с 1862 года, когда они поссорились в имении Фета из-за резких слов Толстого о внебрачной дочери Тургенева Полине, которая воспитывалась во Франции в семье певицы Виардо. Дело тогда едва не дошло до дуэли.
Когда в 1883 году знакомый Толстого Г. А. Русанов беседовал с ним в Ясной Поляне и задал вопрос, читал ли он Мадам Бовари, Толстой уклончиво ответил, что читал, но забыл. Но если забыл, значит, читал давно, еще до написания Карениной?
В романе Толстого есть любопытная сцена, где Анна и Левин говорят о французской литературе. Она упоминает Эмиля Золя, Альфонса Доде, но молчит о Флобере. Но трудно предположить, что Анна пропустила самый громкий и скандальный французский роман первой половины XIX векаМадам Бовари. Тем более что там была описана ее собственная история. Эта фигура умолчания говорит не об Анне. Это молчит Толстой. Но молчит очень выразительно. Зачем он вообще придумал эту сцену? Зачем-то же ему был нужен этот разговор Анны с Левиным о французских романах?
Но представим себе, что Анна стала бы обсуждать с Левиным Мадам Бовари. Это было бы еще более странно! Как если бы героиня одного романа обсуждала героиню другого романа, которая была ее предтечей.
Известно, что Толстой боготворил Руссо, подчеркивал влияние на себя Стендаля, восхищался Гюго и преклонялся перед Паскалем. Но вот о Флобере отзывался хотя и высоко, признавая его мастерство, но как-то холодно, без энтузиазма.
Зато Флобер пришел в бурный восторг, прочитав Войну и мир во французском переводе в 1880 году. Он писал Тургеневу: Спасибо, что заставили меня прочитать роман Толстого. Какой живописец и какой психолог! Мне кажется, порой в нем есть нечто шекспировское. Читая, я временами вскрикивал от восторга, а ведь читать пришлось долго. Расскажите мне об авторе. Это первая его книга? Во всяком случае, карты у него козырные. Да, это очень сильно, очень.
В 1904 году Толстой сказал в беседе с журналистом Фигаро Жоржем Бурдоном: Один из любимых моих писателейваш несравненный Флобер. Вот поистине великолепный художник, сильный, точный, гармоничный, полнокровный, совершенный. Его стиль исполнен чистейшей красоты. Но эпитеты великолепный, совершенный не из лексикона Толстого. В его устах это звучит слишком выспренно. Скорее всего, здесь надо делать поправку на то, что эти слова приводит французский журналист.
В 1901 году в беседе с другим французом, славистом Полем Буайе, Толстой назвал Флобера вместе со Стендалем и Бальзаком настоящим мастером. Но при этом произнес куда более важные слова: Но пусть мне не говорят об эволюции романа, о том, что Стендаль объясняет Бальзака, а Бальзак, в свою очередь, объясняет Флобера Я не разделяю мыслей о преемственности СтендальБальзакФлобер. Гении не происходят один от другого: гений всегда рождается независимым.
Между двумя романами есть сходство, но нет генетической связи. Слишком разные героини и слишком разное отношение к ним двух великих писателей.
Эммамечтательная и сентиментальная простушка. На своем первом балу в доме маркиза она, глядя на светскую жизнь, мечтает быть такой же, как эти великолепные дамы. Флобер, хотя и добродушно, посмеивается над ней, как и над ее первой любовьюЛеоном.
Аннасветская дама, которая сама сводит с ума блестящих светских мужчин вроде Вронского. И отношение к ней Толстого далеко как от иронии, так и от добродушия.
Эммабезвольная жертва своей мечты о большой красивой любви. Ее жалко, и только.
Аннатоже жертва своей мечты о большой красивой любви. Но она далеко не безвольна. Онатайфун, который увлекает за собой и губит других. Жертвами ее уже не мечты, а воли к любви становятся два АлексеяКаренин и Вронский. Первый остается на руинах семейной жизни с двумя детьми Анны, своим сыном и дочерью Вронского. Вронский, который пожертвовал ради Анны карьерой, отправляется погибать на Балканскую войну.
У Эммы единственный прототип. Сюжет был подсказан Флоберу его другом Луи Буйле, которому посвящен роман. Он напомнил Флоберу о семье Деламар. Эжен Деламар учился хирургии под руководством отца Флобера. Не обладая выдающимся талантом, он занял место врача в глухой провинции, где женился на вдове, женщине старше его. После смерти жены встретил девушку по имени Дельфина Кутюрье, ставшую его второй женой. Романтическая натура Дельфины не вынесла скуки провинциальной жизни, и она начала тратить деньги мужа на дорогие наряды, а затем изменять ему с любовниками. Запутавшись в долгах и теряя внимание со стороны мужчин, она покончила с собой, приняв яд. После смерти Дельфины ее мужу открылись правда о ее долгах и подробности измен. Он не смог этого вынести и через год скончался. Роман почти в точности повторяет этот реальный сюжет.
Роман Толстого не повторяет никакого реального сюжета. При этом он является отражением жизни во всей ее совокупной сложности.
Сюжет Мадам Бовари банален, и нам остается только преклоняться перед мастерством Флобера, сумевшего из простой истории сделать художественный шедевр. В этомзагадка Мадам Бовари. Когда Флобер говорил: Мадам Бовариэто я, он едва ли имел в виду, что он и Эммаодно лицо. Он хотел сказать, что писатель не что иное, как его проза, его образы. Флобер был принципиальным противником писательских биографий. Биография писателяэто то, что он написал. Во время создания Мадам Бовари он был Эммой Боваривсе остальное в его жизни не имело смысла.
Личность Толстого далеко не исчерпывается его художественными произведениями, от которых он после своего духовного переворота легко отказывался, считая их ненужными, как поступил с Войной и миром и Анной Карениной. Невозможно представить, чтобы Толстой сказал: Анна Каренинаэто я.
Флобер всю свою личность отдавал своим романам и в написании их видел смысл своей жизни. Бескорыстному служению красоте, как он ее видел и понимал. Лекцию о Мадам Бовари Владимир Набоков начинает такими словами: Переходим к наслаждению еще одним шедевром, еще одной сказкой. Из всех сказок нашей серии роман Флобера «Госпожа Бовари» самая романтическая. С точки зрения стиляперед нами проза, берущая на себя обязанности поэзии. Когда читаешь ребенку, он спрашивает, так ли все было на самом деле. Если не так, требует, чтобы прочли другой рассказправдивый. Оставим такой подход к книгам детям и юношеству Не будем себя дурачить; будем помнить, что никакого практического значения литература не имеет в принципеза исключением того совершенно особого случая, когда человек собирается стать преподавателем литературы. Девушки Эммы Бовари никогда не было; книга «Госпожа Бовари» пребудет вовеки. Книги живут дольше девушек.
Роман Толстого начинается с эпиграфа Мне отмщение, и Аз воздам. Это цитата из Послания апостола Павла к римлянам, которая, в свою очередь, была цитатой из Второзакония. С самого начала Толстой подчиняет свое повествование какой-то одной важной мысли, которую хочет высказать. Толстой не служит романуон вынуждает роман служить главной авторской мысли. Но художественная загадка произведения в том, что автора в нем как раз нет. Об этом говорил Набоков, заметив, что в романе не чувствуется нажима авторского пера.
Отношение Флобера к провинциальным буржуа, к самой Эмме и ее любовникам в общем-то понятно. Он их презирает, но по-своему и любит как типажей, а в целом иронизирует над ними. Но мы никогда не поймем истинного отношения Толстого к Анне и всем остальным персонажам романа, потому что его просто не существует. Их поведение вытекает не из замысла автора, а из самой жизни. Персонажей Флобера мы видим глазами Флобера. Персонажей Анны Карениной мы видим глазами других персонажей, и этот взгляд непрестанно меняется. Но при этом роман катится, как поезд на рельсах, которых мы не видим, находясь внутри вагона, но знаем, что они есть.