Где чайки с длинным клювом и холодным голубым, точно окруженным очками глазом, имеют вид международных дельцов, чему мы находим подтверждение в искусстве, с которым они похищают брошенную тюленям еду.
Иногда это ряд образов, неразрывно между собой связанных и влекущих друг друга:
Мне, бабочке, залетевшей
В комнату человеческой жизни
Оставить почерк моей пыли
По суровым окнам подписью узника7.
Но некоторые образы Хлебникова кажутся сперва похожими на загадку, кажетсяпоэт начудил.
Оленьиспуг, цветущий широким камнем.
Разгадка простая: оленьсама чуткость, весь насторожившийся, легкий, он в то же время придавлен тяжестью ветвистых роговкак бы цветущим (замшелым?) камнем.
Особую категорию представляют словообразы Хлебникова.
Вселенночку зовут мирея полудети
И умиратище клянут.
Миреядинамичное слово взамен фразы: растворяясь в мировом. Умиратище дает образ чудища, несущего смерть, и т. д.
Впрочем, классификация образов Хлебникова требует специального исследования.
4) Также вскользь скажем о словоновшествах Хлебникова, которые он вводил всегда очень обдуманно и намеренно и расшифровка которых требует обширных теоретических исследований.
Правда, некоторые его словоновшества уже как будто привились. Общеизвестно, например, его Заклятие смехом, все состоящее из одного только слова и производных от него.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно.
О, рассмешищ надсмеяльныхсмех усмейных
смехачей!
и т. д.10
Хлебников показал здесь большое чутье языка, прекрасное знание приставок и суффиксов, ритмическую виртуозность.
Смехачи так поразили, что некоторые критики еще в 1913 г. предлагали за одну эту вещь поставить памятник Велимиру Хлебниковуосвободителю стиха, а в наше время (в 1927-28 гг.) существовал даже юмористический журнал под хлебниковским названием Смехач.
Велимир создал десятки тысяч новых речений. От одного глагола любить он произвел около тысячи слов. Он написал специальный доклад о новых летных словах (на потребу авиации), основал теорию внутреннего склонения слов и т. д.
Как-то ночью, проходя с друзьями по улице и взглянув на небо, он начал называть все созвездия их древнеславянскими именами!
В литературу Хлебников пришел от занятий по филологии, философии, естествознанию, математике и этих занятий не оставлял.
ЯРазин со знаменем Лобачевского.11
Хлебников подчеркивал эту аналогию, ставя себя под знамя знаменитого ученого, создавшего новую геометрию. Друзья вспоминают, как изумлял их Хлебников широкой ученостью, например, говоря о возможности влияния китайской, японской, индийской и монгольской линии на русскую поэзию и давая обобщенные характеристики поэзии всех этих народов. Оперировать народами и государствами было обычным занятием Хлебникова, а его мечтастать председателем земного шара, потому что всю жизнь он боролся за уничтожение государств, ограниченных пространством12.
* * *
Темы произведений Хлебникова разнообразнызоологическая жизнь (Зверинец, И и Э), сельские идиллии (Вила и леший, Сельская очарованность и др.), фантастика (пьесы: Мирсконца, Чортик, Пружина чахотки и др.), быт будущих веков (Радио, Дома и мы, Лебедия будущего и т. д.)13.
Если определить темы Хлебникова схематично, этоприродагородбудущее.
Но больше всего он любил говорить и писать о войне. Одна из первых больших вещей Хлебникова Учитель и ученикразговор о судьбах и битвах народов14. В 1915 г. он выпустил книгу Новое учение о войне. В течение десяти лет (1912-22 гг.) Хлебников произвел колоссальное количество математических и историко-хронологических выкладок, пытаясь установить закон повторяемости войнритм мировых битв15.
Общий его взгляд на войну таков: война государствнациональна, война должна быть, если народ этого хочет, но удар должен направляться не против соседнего народа, а против его дурного правительства.
Долой Габсбургов, узду Гогенцоллернам!
Сам он мечтал быть на поле брани. Утверждал, что у него костяк воина, что, надевая шлем, он делается похож на воина средних веков17.
В 1916 г. Хлебников живет в Москве и задумывает организацию государства времени, куда, подобно платоновскому государству ученых, должны входить лучшие люди эпохиреволюционеры, поэты, ученыепредседатели земного шара, числом 317 человек.
Весною 1916 г. Хлебников поехал в Астрахань, где был призван на военную службу и отправлен в 93-й запасный полк, стоявший в Царицыне (ныне Сталинграде). Но ярмо империалистической военщины показалось ему казнью и утонченной пыткой, как он писал Н.И. Кульбину, прося освободить от ужасающей обстановки лазарета чесоточной команды.
Вот как он описывает себя в положении царского солдата:
Ад перевоплощения поэта в лишенное разума животное, с которым говорят языком конюхов, а в виде ласки так затягивают пояс на животе, упираясь в него коленом, что спирает дыхание; где ударом в подбородок заставляли меня и многих товарищей держать голову и смотреть веселей18.
И Хлебников возненавидел эту армию, подготовляемую для бессмысленной бойни.
Где как волосы девицыны
Плещут реки там в Царицыне,
Для неведомой судьбы, для неведомого боя,
Нагибалися дубы нам ненужной тетивою.
В пеший полк 93-й
Я погиб, как гибнут дети.
С этого момента Хлебникову особенно отвратительной стала империалистическая война, и он бросил в лицо ей несколько песен-проклятий. Большинство этих в свое время напечатанных стихов Хлебников смонтировал после в поэму Война в мышеловке.
В 1920 г., говоря о войне, он видит крах капитализма:
В последний раз над градом Круппа
Костями мертвых войск шурша,
Носилась золотого трупа
Везде проклятая душа.
Работая в бакинской Росте, в 1921 г. Хлебников в стихотворении, выросшем из плакатных работ, подчеркивает классовые тенденции белогвардейщины:
От зари и до ночи
Вяжет Врангель онучи,
Собирается в поход
Защищать царев доход.
Чтоб как ранее жирели
Купцов шеи без труда,
А купчих без ожерелий
Не видали б никогда.
Чтоб жилось бы им как прежде,
Так, чтоб ни в одном глазу,
Чтобы царь, высок в надежде,
Осушал бы им слезу.
Небоскребы, как грибы,
Чтоб росли бы на Пречистенке,
А рабочие гробы
Принимал священник чистенький21.
Если до 1916 г. Хлебников писал о войне и России, то после 1916 г. он говорит о войне и революции.
Он искренно принял Октябрь как событие давно ожидавшееся и закономерное. Еще в 1913 г., в статье Учитель и ученик (сборник 3 Союз молодежи), он писал: Не следует ли ждать в 1917 г. падения государства?22
В начале 1917 г., освободившись от военной службы, он вернулся в Петроград, проявляя ко всему происходившему громадный интерес и участие, появляясь совершенно спокойно в разгар уличных боев и стрельбы. Позднее он пишет Октябрь на Неве. Вот отрывок, рисующий тогдашнюю столицу:
Аврора молчаливо стояла на Неве против дворца, и длинная пушка, наведенная на него, походила на чугунный неподвижный взглядвзор морского чудовища. Про Керенского рассказывали, что он бежал в одежде сестры милосердия и что его храбро защищали воинственные девицы Петрограда, его последняя охрана. (Удалось напророчить, называя его ранее Александрой Федоровной!) У разведенных мостов горели костры, охраняемые сторожами в огромных тулупах; в козлы были составлены ружья, и беззвучно проходили черные густые ряды моряков, неразличимых ночью, только видно было, как колебались ластовицы23