Когда он рассказывает о двоякой, Божественной и человеческой, природе Христа, выстраивает предложения так, чтобы слушатели легко восприняли эту двойственность:
«Как человек, Он питался материнским млеком, но, как Бог, повелел ангелам с пастырями воспевать: «Слава в вышних Богу»;
как человек, Он был повит пеленами, но, как Бог, звездою путеводил волхвов;
как человек, Он возлежал в яслях, но, как Бог, принял от волхвов дары и поклонение;
как человек, Он бежал в Египет, но, как Богу, поклонились Ему рукотворения египетские».
Те, кто хорошо учился в школе, сразу вспомнят, что этот прием называется синтаксическим параллелизмом. Митрополит Иларион часто им пользуется. Вот, например, как он рассказывает: мы теперь не язычники, а христиане. А значит:
«И уже не идолопоклонниками зовемся, но христианами,
не без упования еще живущими, но уповающими на жизнь вечную.
И уже не капища сатанинские воздвигаем, но церкви Христовы созидаем;
уже не друг друга бесам закалаем, но Христос за нас закалаем, закалаем и раздробляем в Жертву Богу и Отцу.
И уже не как прежде, жертвенную кровь вкушая, погибаем, но, пречистую Кровь Христову вкушая, спасаемся».
Блок за блоком, словесный кирпичик за кирпичиком, он укладывает в сознание своих слушателей основы православной веры и помогает им укрепиться в понимании: мымы теперь здесь, на стороне христианства, благодати, со всеми народами, которые видят свет вечной жизни. Мы тоже христиане, нам есть чем гордиться. У нас теперьсвои большие храмы, свои святые, свои монастыримы есть! У нас есть князь Владимир, который нас крестил, как апостолы крестили другие земли.
Все народы чтят своих учителей и просветителей«Восхвалим же и мыпо немощи нашей хотя бы и малыми похваламисвершившего великие и досточудные деяния учителя и наставника нашего, великого князя земли нашей Владимира, внука старого Игоря и сына славного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством и храбростью известны были во многих странах и победы и могущество которых воспоминаются и прославляются и поныне. Ибо правили они не в безвестной и захудалой земле, но в земле Русской, что ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли».
Еще один прием красноречия, которым пользуется митрополит Иларион, чтобы не только логически убеждать слушателей, но и зацепить их, заставить их сердца загореться сочувствием, радостью и гордостью за князя Владимира, это серия риторических вопросов, которые обращены к покойному князю: «Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как приобщился любви Его? Не видел ты апостола, пришедшего в землю твою и своею нищетою и наготою, гладом и жаждою склоняющего к смирению сердце твое. Не видел ты, как именем Иисуса Христа бесы изгоняются, болящие исцеляются, немые говорят, жар в холод претворяется, мертвые восстают. Не видев всего этого, как же уверовал?»
И в самом делекак? удивляются слушатели. Божьим чудом, уверяет их оратор и взывает к князю: восстань, ты не умер, посмотри из гробана сына своего, на сноху, на внуков и правнуков, на свой город, на церквии возблагодари Бога!
И заканчивает свое «Слово» он торжественной кодойвдохновенной благодарностью Богу.
Наши святые
Если мы новый христианский народ (и народ, который хочет быть самостоятельным, не зависимым от Византии) значит, у нас должны быть не только свои храмы и монастыри, но и свои святые. Но для того, чтобы канонизировать святого, должно быть составлено его житие. А значит, появляются первые жития: Житие Бориса и Глебакнязей, убитых по наущению их брата, Святополка, Житие Феодосия Печерского, одного из основателей Киево-Печерской лавры. Св. страстотерпцы Борис и Глебпервые канонизированные и признанные Византией русские святые; преподобный Феодосий Печерский был канонизирован следующим, даже раньше, чем его учитель, преподобный Антоний Печерский.
Житиеособый жанр церковной литературы, в котором рассказывается история жизни праведника, подвижника, мученика, святого. Это жизнеописание всегда составлялось после смерти человека и содержало сведения о его подвигах веры, чудесах, знамениях.
Постепенно житий становилось все больше, и их стали объединять в своды, которые назывались Четьи-Минеи (то есть «ежемесячное чтение»: жития расположены там по дням, когда церковь отмечает память святых, а дни идут в календарном порядке).
В древнерусской литературе авторов житий обычно интересуют не индивидуальные качества их героев, а воплощенная в них святость. Первые русские жития еще сохраняют индивидуальность героев: мы видим кротость и эмоциональность князя Бориса, суровость и строгость преподобного Авраамия Смоленского Но постепенно общие качества берут верх над индивидуальностьюи уж если святой свят, то он, по словам Дмитрия Сергеевича Лихачева, «свят до полной абстрактности» он не земной человек со своим характером, а воплощенная святость. Воинсамо мужество, древнерусская литература обязательно заметит, что воин даже ран не чувствует в пылу сражения. Князь, если уж он благоверный, правит мудро, защищает вдов и сирот, поступает по совести, строит храмы, не обижает бедных, а в трудной ситуации полагается на Господню волю. Если его канонизируют и прославляютто за это, а не за внешнеполитические успехи, например.
Это еще одно важное качество древнерусской литературы: в ней еще нет индивидуального начала. Она еще не открыла характера, личности. Герой изображается так, как предписывается литературным этикетом: существуют специальные правила и даже специальные языковые формулы для изображения святого, князя, княгини, врагов. Герои получаются условными, воплощающими или добродетель, или порок. И это нормально для детства литературыа Средневековье для большинства европейских литературэто именно детство.
В книжках для маленьких детей добро есть добро, а зло есть зло, они однозначны и понятны. Так и в средневековой литературе: человек сам выбирает, по добру или по злу поступать, поэтому праведник добр, а грешник зол, но еще может раскаяться. Позднее грешникам даже приписывали дополнительные грехи (например, позднейшие вставки в «Повесть временных лет» подчеркивали, что князь Владимир, креститель Руси, был исключительно женолюбивсовершенно как библейский царь Соломон, чтобы еще заметнее был контраст с новым Владимиром, в крещении Василием, который стал свободен от прежних грехов и возлюбил добродетель).
В древнерусской литературе еще практически нет автора. Этикет предписывал автору самоуничижение: он умаляет себя, чтобы возвеличить важность того, о чем рассказывает. А тексты, существовавшие без указания автора, позднее могли приписать кому-то из Отцов Церкви, например Иоанну Златоусту. Понятия «авторское право», «плагиат», «заимствование», «цитирование» появятся через много столетий: сейчас автор (даже не всегда авторчасто составитель) нового текста опирается на известные ему образцы, берет из них все, что соответствует его задаче.
Наши правила
Детство человекавремя, когда ему задают нормы поведения и показывают примеры. Так и детство литературывремя моральных заповедей, поучений и образцов. Делай так, не делай этаки будет все правильно и хорошо.
Поэтому жанр «поучения» очень важный жанр. Князь Владимир Мономах в своем «Поучении» проповедует своим детям и внукам евангельские истины: «Если вам Бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал Ты, так и нас, грешных, помилуй. И в церкви то делайте, и ложась. Не пропускайте ни одной ночи, если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется. Если и на коне едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «Господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, нежели думать безлепицу, ездя. Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь Богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей». Это малая часть советов, которые князь Владимир, «сидя на санех» (сейчас бы сказалистоя одной ногой в гробу), дает детям и их детям.