#придешь домой там ты сидишь
3
Подле одной деревни волк похитил взрослую девицу, прихватив ей зубами руку, пресек ее попытки кричать и уволок в темный лес, где их поджидал другой волк. Первый заставил ее сунуть руку в пасть второго; оказалось, что там застряла кость; девица вытащила ее, и исцеленный волк вместе со своим сослуживцем (cum suo collega) вернули девицу в ее деревню.
Новиций замечает на это, что видел юношу, который в детстве был похищен волками и ими воспитан, так что впоследствии умел бегать по-волчьи, на четырех конечностях, и выть (Caes. Dial. X. 66).
4
В одной деревне Кельнского диоцеза жил некий Дитрих по прозвищу Рак. Однажды в молодости, возясь на поле, он зашиб большую жабу. Видя, что она подымается перед ним на задних лапах, словно драться хочет, он в раздражении убил ее суком. Вскоре он, однако, увидел, как мертвая жаба ползет за ним следом. Он снова проткнул ее, а потом спалил, но убедительного успеха не добился. С той поры не было места, где бы он мог спать безопасно. Он вешал щит на потолочную балку и, примостясь, дремал, и снились ему там, надо полагать, всякие глупости. Однажды ехал он с приятелем, жалуясь ему на свои невыносимые чудеса, как вдругвот она, вцепилась в хвост его коня и ползет вверх. «Берегись!вопит товарищ.Этот черт на твоего коня взмостился!» Дитрих спешивается и снова убивает неугомонную жабу. В другой раз сидит он с товарищамии вот она, на дверном косяке. «Вот где этот черт,говорит Дитрих.Верно, не избавиться мне от него, покамест не отомстит». И, обнажив ляжку, подставляет жабе: на, постылая!.. Та его кусает, Дитрих ее отшвыривает и, бритвой, которую держал под рукой, отхватив укушенное место, бросает его подальше. Смотрят: отрезанный лоскут мяса, зараженный ядом, вздувается с кулак и лопается.
Так Дитрих избавился от своей жабы (Caes. Dial. X. 67).
5
В овернском краю один крестьянин держал ульи и, боясь, что его пчелы улетят или перемрут, затеял сохранить их кощунственным способом. Он пошел в церковь и, приняв от священника Тело Господне, не проглотил его, но удержал во рту, а потом направился к своим ульям. Наклонясь к одной из скважин, он принялся дуть на пчел, уверенный, что из пчел, если обдуть их таким образом, ни одна не улетит, ни одна не подохнет, но все будут здоровы и прилежны. И так он, радуясь будущему прибытку, усердствовал, что выронил изо рта Тело Господне, и оно упало подле улья. Тут пчелы, разом вынесшись из улья, как разумные создания, благоговейно подняли Тело Господне с земли и понесли в свое жилище на глазах хозяина. А тот, почитая это дело маловажным, поглядел да пошел к своим делам. Но по дороге великий страх его поразил; он опомнился и понял наконец, в какое нечестие вдался. Кинулся он назад, залил улей водою и, умертвив пчел, обнаружил Тело Господне в виде прекрасного ребенка, лежащего меж сотами. Остолбенел он и не знал, что делать, но потом, вынув его, понес в церковь, чтобы тайно похоронить; едва, однако, прибежал он к церковному порогу, Тело Господне вырвалось из недостойных рук и исчезло (Petr. Ven. De mir. I. 1).
6
Один человек, в чьем доме было много ласточкиных гнезд, поймал одну ласточку, привязал ей к лапе грамотку со словами: «Ласточка, где ты живешь зимой?»и отпустил, зная по опыту, что ласточки возвращаются на прежние места. Улетев с другими в Азию, она свила гнездо в доме некоего Петра. Заметив грамотку на ее лапе, тот поймал птицу, прочел и приписал: «В Азии, в доме Петра». Когда ласточки воротились, человек прочел ответ и потом рассказывал эту историю как чудо (Caes. Dial. X. 59).
7
Один монах спал в хоре, а вокруг него видели бродящих с хрюканьем свиней. Цезарий держится мнения, что они кормились стручками, падавшими из его уст. «Это что же за стручки»,спрашивает новиций.Когда человек бормочет псалмы в дреме, без усердия, его слова без силыпустая оболочка, словно кожура от гороха или бобов, которой эти свиньи, то есть демоны, всласть наедаются (Caes. Dial. IV. 35).
8
Редкий случай произошел с неким Вассом, когда тот ехал мимо мельницы. С этих пор Васс надолго зарекся ездить мимо мельницы, потому что явилось ему существо, у которого уши и хвост были ослиные, а все остальноемедвежье, за всем тем уверявшее Васса, что они знакомы, хотя тот оживления, даже неискреннего, не выказывал и всячески пытался от дальнейшего знакомства уклониться. Наконец когтистый зверь, докучный собеседник, растолковал Вассу, что он бывший папа Бенедикт IX, а ныне справедливо осужденный небесным судом, а поскольку он жил по-звериному, то по смерти получил звериное обличье; кара же его состоит в том, что он в ожидании Судного дня без остановки влачится по тернистым, серным, смрадным и кипящим местам, а после Страшного суда его тело и душу поглотит гееннская прорва без всякой надежды на избавление. С этими словами он исчез. Уши ослиные, говорит автор, были ему даны из-за его сладострастия, медвежье телоиз-за плотской жизни, и лучше бы ему было оставить епископство (Helin. Chron. XLVI; PL 212, 935).
IVО чудесных статуях и головах, и среди прочегоо браках с языческими божествами
Найду ли краски и слова?
1
Один юноша из знатного римского рода справлял пышную свадьбу. После пира он с друзьями вышел на поле поиграть в мяч, а между тем надел обручальное кольцо на палец медной статуи. После игры, желая забрать кольцо, он обнаружил, что палец согнут. Юноша силился, но не умел ни стянуть кольцо, ни отломить палец и втихомолку ушел, скрыв все от товарищей. Ночью он вернулся со слугами и обнаружил, что палец вновь разогнут, а кольца нет. Юноша, беспечно забыв об этом, поспешил к жене, но, когда хотел лечь с нею, увидел некую туманную преграду, вращавшуюся меж ними, и услышал голос, говоривший: ляг со мною, ведь мы нынче обручились; я Венера, ты мой, и я тебя не отдам.Устрашенный, он провел ночь в безмолвных раздумьях. Тем несчастье его не кончилось: всякий раз, как он хотел обнять жену, он ощущал эту преграду, во всем остальном будучи вполне здоров. Наконец жалобы жены вынудили его поведать свою тайну родителям, а те решили просить помощи у Палумба. Это был священник, искусный в некромантии. Он потребовал богатой награды, если соединит супругов, и, сочинив некое письмо, подал его юноше, говоря: «Иди в такой-то час ночи на перекресток четырех дорог, стань и смотри молча: пойдут мимо людские обличья обоего пола, всякого возраста и сословия, одни в унынии, другие в надмении, иные радостные, иные горестные; ни с кем не заговаривай, даже если к тебе обратятся. За этим роем последует некто, величественней прочих, на колеснице: молча отдай ему письмо, и все сделается, как ты хочешь, только не теряй мужества». Так и вышло. Среди толпы, бредущей мимо, приметил юноша женщину верхом на мулице, разубранную, как блудница, делавшую бесстыдные жесты. Наконец юноша протянул письмо тому последнему, кто, восседая на колеснице, с грозным видом спросил его, что он тут делает. Демон узнает печать, читает грамоту и, воздев руки к небу, говорит: «Боже всемогущий, долго ли Ты будешь терпеть непотребства Палумба?» Он посылает своих клевретов отнять кольцо у Венеры: та отбивается, но отдает. Юноша наконец добился своего и вкусил отрад супружеской любви, а Палумб, услышав вопль демона к Богу, понял, что это предвестье его гибели, и, исповедавшись папе пред всем римским народом в неслыханных гнусностях, умер, добровольно истерзав свое тело ради покаяния (Will. Malm. Gesta reg. II. 205).
2
В конце XIIначале XIII века несколько латинских авторов рассказывают странную историю, в которой обломки классической мифологии и мотив некрофилии сочетаются с точной географической привязкой.
Роджер Ховеденский в своей «Хронике» рассказывает, что греческий остров Кастелоризон получил свое имя («Замок Изо») в честь одной девушки. Ее, говорят, любил некий рыцарь, она же не оказывала ему склонности. Когда девушка умерла, рыцарь пришел и лег с нею, примолвив: «Чего не мог сделать с живой, сделал с мертвой». Тогда в нее вошел сатана и сказал рыцарю, что он зачал сына и в свой срок его получит. В должный срок у нее родился сын. Принеся его рыцарю (рассказ Роджера приходится понимать так, что мертвая девушка пришла к рыцарю сама), она сказала: «Вот твой сын, отсеки ему голову и храни у себя, когда же захочешь победить своего врага или разорить его землю, открой лицо отрубленной головы и дай ей поглядеть на врага, он тотчас погибнет; захочешь это прекратитьзакрой ее снова». Рыцарь так и сделал. По долгом времени он женился. Жена допытывалась, каким искусством он уничтожает врагов без оружия, а рыцарь бранил ее, веля молчать. Однажды в его отсутствие она подошла к ларцу, обнаружила в нем чудовищную голову и вышвырнула ее в залив Саталии. Всякий раз, как голова смотрит вверх, залив начинает так бурлить, что переплыть его никак нельзя, а когда голова опустит глаза, тогда кораблям можно выходить безопасно (Rogerius de Hoveden III, 158159).