Айбер зашипел и метнул в него вторым кинжаломи кинжал пропорол воротник бордового доломана и упал в траву.
Раздались бешеные овации, свист и улюлюканье. Громче всех голосил Лакси выглядел абсолютно счастливым, надо полагать.
Всегда мечтал это сделатьпроизнес он одними губами для Томми, и тот рассмеялся. Рассмеялся, а потом скатился в траву рядом с Ирьиллином, протянул ему кинжал, улыбаясь как-то печально, будто самому себе.
Ты полагаешься только на себя, он сказал это так, чтобы услышал только Ирь, и никого еще не встречал хотя бы способного сопротивляться.
Кивок, вновь разгорающийся злой блеск в глазах:
Ты первый. Кроме того, впервые кто-то искажает пространство так по-свински прямо у меня на глазах!
Понравилось?
Ирь помедлил. Томми знал, о чем он сейчас думает, и знал, что для того значит это искажение пространства. Не простая ловкость, не магия, но вторжение в другие реальности и миры. Почти друидское колдовство. Чистый яд.
Ответ наконец нашелся.
Это глупость. Как будто сбегать.
Нереальные возможности.
Игла.
Больше никаких границ.
Ты будто пьян.
А ты боишься.
Эти слова слетели с языка трикстера легко, сами собой, и он понял, насколько был прав, только когда увидел, как дрогнуло нечеловеческое лицо возле его лица. Как рябь по воде.
Ты и сам так можешь, но боишься, продолжал он, продумывая ровно одно слово наперед и ни капли больше. Забудь. Если ты сдашься на мгновение и побежишь, не обязательно умрешь. Томми перелег на спину и закинул руки под голову. Над ними был туман, вокругтуман, догорал огонь, а поотдаль плясали, смеялись, гладили лошадей и пытались заставить Лакса петь веселые пэйви, будто сошедшие с картинки и оставшиеся здесь, украшать собой этот мир. Снова вокруг была словно вата. Объятия. Ты тоже можешь ходить сквозь реальность, Айбер. Стоит только попробовать.
И Томми, щуря свои безжалостные глаза, ненадолго расставшись со своим презрением и азартом боя, но заразившись азартом пути, кивнул:
Как?
Они не знали этого тогда (может быть, только Рэйчи знала), но в то мгновение один куст вспыхнул и обрел свою судьбу, разбился девятый вал девятого по счету цикла на девятый день, такой гигантский, что накрыл с головой дремлющую на сухих камнях чаячью пару и взорвался голубой сверхгигант в далекой неправильной галактике. Мир изменился.
Для начала, рыжий взъерошенный парень посмотрел на Хаос старыми-старыми глазами и засунул кончик травинки в рот, принялся ее грызть, для начала запомни кое-что: твой дом там, где у тебя есть друзья. А не то место, или прямая противоположность существованию какого-либо места, откуда ты пришел.
Ирьиллину было легко слушать и верить этому страннику, так что он действительно понял его слова. И ухмыльнулся, освобождаясь.
Тайные тропы сами хотят, чтобы ты по ним пошел. Смотри
Занимался вечер, когда воин и жрец, собрав свои нехитрые пожитки, ушли, не прощаясь. Пэйви вообще научили их не прощаться: тогда при встрече будет казаться, словно ты и не расставался никогда. Тысячи встреч в тысячах миров.
Воин и жрец ушли, а рыжий потрепанный парень проводил их взглядом, щурясь вслед и думая о чем-то своем. Светлая половина года начиналась с удачидля тех двух друзей, для него самого, для самой Фортуны, возможно? Он точно знал, куда они идут, если еще хоть что-нибудь понимал в этом мире.
Они шли к оракулу. Шли на звук, напоминающий фанфары Карнавала, который подсмотрел Брэдбери, к цирковым шатрам на окраине Дублина. Это был, конечно, не Черный Парад, не то самое шествие, но алыми всполохами красно-золотые тряпки полыхали издалека, и там пахло попкорном, сладкой ватой, пушнемне таким, как у пэйви, а своим особенным цирковым пуншеми резиной, должно быть, от надувных шаров.
Посетители ходили как будто бы немного задумчиво, глазели на удивительно яркую, словно цветные стеклышки в море, россыпь шатров и аттракционов. Должно быть, и им, и самому цирку даже было странно оказаться здесь туманным днем и завести свою праздничную шарманку. Как будто аппликация на реальность, но аппликация неплохая, так что, может быть, почему бы и нет, в самом-то деле, да?..
Может быть, поэтому Лакс и Ирьиллин Айбер, понюхав воздух, единогласно решили, что им нужен оракул. Оракулне тот, над чьим шатром гордо значилось звание прорицателя, а около входа к комута очередь из парочек и ребятни. Он в самом сердце Карнавала, тих и одновременно оглушителен, разом хмурится и смеется. Оракул Шредингера.
Так, в гомоне цирка, раскинувшегося на влажной траве и теперь соблазняющего толпу (впрочем, куда более скромную, чем он привык соблазнять), фигуры двух друзей как будто бы растворились, стали одними из сотен теней, очерчивающих сияние веселья. И к своей цели они пробрались незамеченными, не поймав на себе ни одного взгляда, ни доброго, ни злого.
Самые простые решение всегда самые верные.
Ирь наклонился и юркнул под тяжелый занавес, выпустив наружу запах старого крашеного дерева, пыли и словно бы восточных сладостей, слегка засохших на верхней полке шкафа. Изнутри не раздалось ни звука, и Лакс не торопясь откинул одну из половинок портьеры и вошел тоже, щурясь в темноте необитаемого шатра.
Оракул поблескивал на них своими пыльными глазами, еще не подмигивая, но уже давая знать, что он-то может. Айбер замер перед его стеклянной башней, перед старым автоматом с предсказаниями и восковой фигурой гадалки внутри. Оракул замер перед ним, будто готовясь к прыжку.
Стояла вязкая тишина.
Цыганка, никак не напоминающая пэйви, черноволосая и в пестром платке, с картами под восковыми руками, явно помолодела с их прошлой встречи. Ирьиллин с трудом припоминал, когда же они виделись, и удавалось вспомнить только, что Лакса тогда с ним рядом не было и Оракул отказалась говорить, но это все было давно, так давно
Пыль осела на стекле автомата, и кто-то детской ладошкой водил по нему на уровне своих глаз, чтобы получше рассмотреть фигуру гадалки. Интересно, получил ли он предсказание? Каким оно было, плохим, хорошим?
Ну привет, дорогая, ухмыльнулся Ирьиллин беззлобно.
Этим он сломал ловушку безмолвия, и Лакс, шумно выдохнув, принялся рыться в карманах, отыскивая для них с Айбером пару монет. Нашел, шагнул к щели-копилке.
Ирь похлопал его по плечу, пропуская первым, хотя и сам сгорал от нетерпения.
Будь осторожен с цыганскими красотками, нараспев, пожалуй, даже в четверть голоса проворковал он.
Лакс без труда расколол его неловкую заботу.
Цыганские красоткимое призвание.
А как же все эти друидские штуки?!
Работа, отрезал Лакс и засунул монетку в паз.
Она покатилась с отчетливым вкрадчивым шелестом, звякнула обо что-тои гадалка ожила вместе с хриплой старой музыкой. Провела восковой рукой над картами, подняла голову, медленно подмигнула, снова провела рукой над колодой, сделала какую-то невнятную манипуляциюна ее руки друзья не очень-то обращали внимание, потому что были зачарованы ей самой, матовым блеском пожелтевшего воска, ее тяжелым взглядом и всезнающим подмигиванием, как будто капкан.
Из автомата в ячейку выскочила карточка на такой же старой желтой бумаге, плотной, как похоронные бланки.
Лакс ловко сложил ее пополам и мгновенно опустил в карман, подобно фокуснику, не желающему, чтобы кто-то успел за его руками и раскрыл секрет. Ирь понимающе кивнул и сам опустил монетку.
Оракул на этот раз не подмигнула, а рука ее словно быстрее касалась карт.
Карточку выплюнуло с последней нотой мелодии, плачущей и одинокой. Воин взял свое предсказание, не отрывая от Оракула пристального взгляда, но цыганка, видимо, посчитала ответы на его заигрывания чем-то ниже своего достоинства. Автомат замер, словно вновь обращаясь в камень.
А снаружи туман рассеивался, расползаясь по оврагам и теням, и небо стало значительно светлее. Его по крайней мере стало видно.
Ирьиллин и Лакс шагали по траве плечом к плечу. Они спускались с холма, и идти было легко, словно лететь. Кудаим было решительно все равно. Каждый сжимал в руке карточку с предсказаниеми думал, думал, думал.
Дай взглянуть, обронил наконец мистер Айбер и выхватил карточку у друга, едва тот сделал движение, чтобы ее протянуть.