В него вернусь, и с ним вернется детство
Бескрайних гор, сверкающих морей.
И не нужны мне будут больше средства,
Чтоб вспоминать о виде кораблей.
Нет сил просить судьбу и провиденье:
Грядет отчаяньеусталость многих лет.
Прошу мольбами Бога о прощенье,
Хочу припасть к земле, забыть насущных бед.
Хочу забыть о том родимом доме,
Но не забудет обо мне тот славный край!
Хочу узнать овраг я, улицу и поле,
Что я когдато бросил невзначай.
Я помню лес над сопками Хехцира,
Как песню ночью иволга поет;
Как солнце жжет костры над скальным миром;
Как бурно воду по реке несет.
Зачем навек покинул свой росток?
Уехал навсегда я в путь нелегкий.
Люблю тебя, как мать, родной Восток,
Столь близкий мне всегда и столь Далекий!
2017 г.
Разговор на перроне с первым встречным мне человеком
Перрон.
Мои ноги в бетоне,
Я иду один по платформе,
Жду свой поезд.
Ко мне подходит попрошайка,
Видимо, цыган.
Он смотрит на меня с презрением,
Потирает руки, как вокруг Клондайка,
И молчит.
Наверное, он не знает русского,
Не видит перед собой
Пути более широкого или узкого,
Чем безвыходная паперть.
Но тут парень говорит невнятно чтото:
У вас положение лучше, по вам видно,
Лицо белее, глаза шире,
Вы не ходите в состоянии трупа.
Сразу видно, вы не с Кунашира,
Или Итурупа.
Вырусский!
Я стою, растопырив пальцы,
Отодвинув борта пальто,
Разглаживая мокрые от дождя волосы.
Говорю, мол:
Я, извините, кто?
В слове русский и богачни одного совпадения.
И нет разницы из какой ты полосы,
Да и кому интересны полосы?
Нет, вот, что скажу, дружище,
Бедность не признает ни национальности,
Ни этноса,
Ни твоей уникальности,
Ни лирики, ни эпоса!
Проблема даже не в цвете кожи,
Не в белизне лица.
Я просто стою перед тобой,
Обычный прохожий,
У меня, быть может,
Ни копейки в кармане нет сейчас,
А я сохранил достоинство и вид,
Не кричу, что я инвалид,
Ущемленная раса,
Незаметная серая масса.
Я живу,
Я работаю честным трудом
И тем богат,
Что не умер внутри.
Такие дела, брат!
И я килем ног побрел по перрону,
По бетонному склону
Сапсанов и поездов.
Мой состав опаздывал,
Но я был к этому готов
3 октября, 2021 г.
Восточный ветер
Услышал ветер я, что дул с Востока,
И сразу вспомнил вдруг родимый край.
Но не дойти туда, ведь он далеко,
Так дуй же, ветердруг, не преставай!
Как шаловливый сын, как блудный странник.
Тебя я ждал сейчас, и ты пришел!
Я помню детство, друг, и кнут, и пряник
Но ты скажи мне, как меня нашел?
Иль дуешь рядом ты, чтоб грусть навеять?
Подумал ревностно, что я забыл?
Что я сижу, как трус, благоговея,
Забыв, откуда ты, мой друг, прибыл?..
2019 г.
Лучший день
Обычным днем сижу я на скамье.
Прекрасный день. Бесспорно, лучший день.
Я в том углу, где солнца нетлишь тень;
И ветер сильный дует в спину мне.
И как тогда, на дальнем бреге я
И ближний берег для души далеко,
Как будто гдето утонул глубоко
Последний мой оплотсудьба моя.
Как пенится грядущая волна!
За ней грядет еще, еще и снова
Так с уст сойдет одно иль боле слово,
Дойдет ли то потом до сердца дна?
И бьет чрез край, вода за борт зальется.
А в небо зришьни капли нет, ни града.
Но разве для воды живет преграда?
И все сидишь, и ждешь, и жаждешь солнца.
Угрюмый ветер сквозь тебя пройдет.
Ах, ветердруг, возьми меня с собой!
Готов пройти сквозь ливень я любой,
Верни туда, где жил из года в год
И здесь, муссон, где я, скамья и тень,
Ты преврати меня с душою в прах.
Развей меня на глиняных брегах,
Чтоб волны омывали каждый день.
2018 г.
Необыкновенный полночный променад
Я совершал полночный променад
Средь улиц, окаймленных темнотой,
И чувствовал, что в сонме автострад
Ужасный силуэт следит за мной.
Луною освещенные дома
Зажженными глазами презирали
Живую тень, которой не дана
Привычная религия морали,
Которой довелось уже сполна
Отпить из кубка славы и печали,
Теперь же за другим бредет она,
Цепями закрепленная из стали.
Деревьев затемненных очертаний
На тротуарах множество от фар,
И силуэту черному страданий
Дают, ветвями нанося удар.
Болевшая, усталая душа,
О, как тебя сомнения терзали
Меняла старый шаг на новый шаг,
Оставшись непокорною в опале.
Преследуемый собственною тенью,
Истерзанною розгами судьбы,
Я слал свои заклятья провиденью,
В отчаянье забросивши мольбы.
Когда себя к ней цепью приковал,
Я оторвал свои бесценны крылья.
О, кем я был! О, кем теперь я стал?
Упавши с неба, задыхаюсь пылью.
Свеченье фонаря тянуло вверх,
А силуэт в слезах клонил назад,
В амбициях завидев неуспех.
Я совершал полночный променад
2019 г.
Поэмы
Праль и Мораво
Покаяние краю
Воспой, поэт, поэт луны,
Тот странный, дивный край,
Муссон где ломит валуны,
Сайгаков гонит стай,
Где рек простор затмит глаза,
И лев живет, не дуя в ус,
Сребрит бережья волн коса,
Темнит раздолья гнус,
И молнии гнут кривой излом
И режут бревна, щепь метя,
И ливни бьют сквозь бурелом
Средь чащ пройти хотят,
А ночь черна, как земь югов;
Где лес сосною кроет ель,
И стелет снег холодный кров,
Звенит в ручьях капель!
Воспой, полнощнейший поэт,
Как жар влечет из почвы влагу,
Горит сквозь пар свинцовый след,
Взывая в нас отвагу.
Костровый свет наш слепит взор,
Дурманит душу дымокур,
И гдето в недрах крайних гор
Шахтерский роет бур!
Предай листам бумаги ты
Свой опыт прошлых дней,
Пиши о том крае земли,
Пьяни рассказами о ней,
Как дождь пьянит цветы
Древний Клот
Я повесть дивну заведу
От самых давних лет,
Когда чернела темь в саду,
Не знали люди свет.
В одном краю царил Каноз
Властитель дум и зал,
Старик, и, скажем, из заноз
Большой он самой стал
Не то, чтоб каждому из всех,
Хотя бы для вельмож.
Один лишь вид взывал в них смех:
На черта был похож.
Но глубоко в своей душе
Он мнил себя мисси́ей.
Однако город весь уже
Погряз в бюрократи́и.
Любил глаголить царь стихи
О мире, о долгах.
Писал, срываясь на «хихи»,
За ним его слуга,
Стоявший справа от руки
А может, и не справа
Как киль, что режет гладь реки,
Писец его Мораво.
И писарь сей устал от кип
Исписанной бумаги.
Каноз совсем уже осип
Твердить трактат отваги.
Мораво тоже уж давно,
По скромным завереньям,
Твердить в душе трекляты «но»
Потух на злоученья:
Каноз всегда хотел слагать
Стихи о жизни. Просто
Еще просил он собирать
Их в сноп людского роста.
Устал любой сие писать,
Услышавший бы ныне
Слова царя, мол, надо знать
Закон о нем и сыне.
(Дурною славою живет
Усталый, старый город.
Его прозвали «Древний Клот»,
Кто был душою молод).
Мораво млад, и все с тоской
Он к сердцу принимает:
Ему талмуды деньденьской
Писать не подобает.
В один лишь день, в один момент
Ситину, мать, покинул.
Ему мечта и аргумент
Тогда была, и стимул.
Так мыслил он тогда:
«Еще один, последний день
Веду я службу, господа.
Кому в провинции не лень
Пусть сам страдает тот.
А я прочуял жизни соль
Покинуть Древний Клот,
Прибыть в столицуЖоль»
Дорога в Жоль
И вот бредет один писец,
Оставлен на мороз.
Виной тому, Господьистец,
Скупой старик Каноз.