В Тхиене непреложно одноомега служит альфе для его удовольствия. И этим, бесспорно, Валентин гораздо больше подходил ему, чем Бастиль. Он хотел отдавать, а не повелевать или брать.
Наши ссоры с крестным вас не касаются, тхиенец, ответил Дайон. Да и разве вы не знали, Его Величество тем и славен, что альфы для негопустое место. От вас хотят наследника для королевства и поэтому вы ценны для Совета, но чего вы будете стоить после? Не думали?
Хаук ударил Дайона в живот, а тот решил завалить его на спину, устроив весьма безыскусную подножку. И наподдал по ребрам, отчего дыхание перехватило у Хаука в горле, когда он уворачивался.
Уж побольше, чем любой другой иосмерийский альфа. Вы сами прогнетесь под маркиза так или иначе, потому что он решает все за вас. Даже ваш собственный выборармия, лишен вариативности по сути, Дайон его едва не укусил и лишь благодаря тому, что Хаук вовремя отшатнулся, неприятной ситуации удалось избежать. Играл альфа грязно, хотя стоило ли ожидать другого от сына маркиза? Злость накатила сама собой и выплеснулась на единственную доступную цель соперника: Сбежали от одного отца к другому, за крестным-любовником? Вы смешны, Дайон. Патрис не хочет вас, не потому что вы молоды, а потому что вы непредсказуемый инфантил. Я же сам кузнец своей судьбы и не подчиняюсь общим условностям, и да, я всегда буду оставаться сыном принца Валентина и короля Тхиена, а кем будете вы?
Жестокие слова, но необходимые. Хаук не собирался прогибаться перед такими, как Дайон и терпеть оскорбления.
Вы даже на четверть не иосмериец, вы подлец! тот прошипел это ему в лицо и попер напролом.
Думайте, как вам будет угодно.
Хаук увернулся, скользнул ему за спину и ударил с кулака в ухо, посылая руку сверху. Дайон еще раз нелепо замахнулся, но не успелв лицо прилетел крепкий удар с другой стороны, отчего тот закачался, подслеповато моргая, а затем упал навзничь. Хаук и не думал, что всего два пропущенных отправят его в полный развал. Следовало ожидать, что пехотных навыков у него не водилось, как и крепкой головы.
Валентин громко выругался и бросил вещи на землю, приседая к брату.
Дайон, очнись! О, боги! Грудь вздымалась, но сам альфа был неподвижен.
Эдит тоже подскочила, похлопав Дайона по лицу, а затем насильно открыла ему глаза и посмотрела на зрачки.
Он без сознания! Арнбранд, как вы могли?
Я мог бы и не так его отделать. Но вы правы, никому не нужен его обморок
Доставим Дайона к лекарю, распорядилась Эдит. Теперь об этом будет судачить весь двор! А вы должны были в покоях сидеть, а не кулаками махать.
Вся вина на мне, я любому это скажу. Даже королю.
Валентин взял брата на руки и попросил Хаука захватить его вещи, пока тот натягивал на себя рубаху. Эдит выполнила просьбу первая, все еще кипя от едва сдерживаемого гнева. Благо, покои лекаря находились не так уж далеко от полигона, словно нарочно из-за таких случаев, но внутри никого не оказалось. Валентин положил брата на диван в предпокоях, а затем присел рядом с ним, держа за руку.
Месье! крикнула Эдит вглубь помещения, где, скорее всего, располагалась смотровая и спальня лекаря. Месье Божон! Месье Божон, раненого принесли!
Нужно его позвать, тут явно пусто, заметил Валентин. Скорее всего, он в трапезной.
О, боги! Разве нельзя есть свою похлебку на рабочем месте?
Скорее, Эдит! поторопил ее Валентин.
Она бросила взгляд на Дайона, затем перевела его на Хаука и вернулась к Валентину. Увиденное ей явно не понравилось, но Валентин выглядел настолько встревоженным, что упрямиться было не к месту.
Хорошо Оставайтесь тут, Хаук, и не дай боги вы хотя бы шаг из этой комнаты ступите! Даже король не спасет вас от моего гнева.
Эдит, я жду вас здесь.
Валентин тяжело вздохнул, крепче сжимая ладонь Дайона, а как только дверь за Эдит закрылась подхватился и подошел к ней, прикладываясь ухом.
Ушла, сообщил он спустя полминуты, а затем нервно облизнулся. Наконец-то мы с вами наедине.
Не совсем, Хаук кивнул на Дайона.
Очнется еще. В детстве он как-то упал с дерева и сломал ногу, до вечера отец его искал. А к ночи он сам припрыгал, сказал, что провалялся без сознания часов пять не меньше, Валентин закрыл дверь на засов, а затем повернулся к Хауку. В этом весь Дайон, нарваться на неприятности, а затем расхлебывать.
Вы в самом деле не переживаете за брата?
Как будто вы за него переживаете, Хаук, тихо рассмеялся Валентин, прожигая его взглядом. У нас крайне мало времени, пока Эдит не вернется. Вы ведь это понимаете?
Она поймет, если дверь будет закрыта. Хаук не совсем догадывался, чего же хочет Валентин от него? Разговоров или близости, но долго думать не пришлось.
Поймет, но никому не скажет. Эдит не захочет навредить нам, она предана семье Орно, Валентин прильнул к нему всем телом и попросил: Ну, поцелуйте же меня! Я так долго об этом мечтал так долго думал о ваших словах
Каких же? глуповато переспросил Хаук, но ответа не получил, потому что Валентин накрыл его губы своими и мягко толкнулся между ними языком. Хаук чувствовал, что он весь дрожит от нетерпения и обнял в ответ. Близость омеги немного волновала, но не более того, у Хаука даже не встал, и Валентин решил это исправить.
Сначала я хочу вас Хочу, чтобы вы были только моим.
Это невозможно. Я никогда не буду вашим, пока я здесь, Валентин настолько жадно сжимал его член через бриджи, что это было почти больно. Хаук обхватил его лицо в ладони, а затем глубоко поцеловал. Валентин жалко всхлипнул и оставил член в покое, вцепившись в плечи. Вы меня жестоко дразните
Нет!
Хаук сделал шаг назад.
Я не могу так, при вашем брате
Пойдемте в смотровую или спальню, плевать уже куда! Я хочу вам отдаться, Валентин схватился за завязки собственных бридж и дрожащими руками начал распутывать их. Хаук, я прошу вас, я сделаю что угодно. Я помогу вам бежать, я убегу с вами. Я готов Пожалуйста
Валентин бросил проклятые завязки и стащил камзол, а затем быстро-быстро расстегнул рубашку. Он был бледен, единственным цветным пятном на лице казались искусанные губы, и Хаук понял, что омега не врет. Такой сильный и гордыйВалентин был сломлен чувством, которое было больше его понимания. Угнетен придирками маркиза и презрением брата, и теперь ему хотелось внимания и немного нежности от альфы, которого он выбрал себе в пару.
Хаук видел, что Валентин не просто обезумелна самом деле любит его. Даже не зная в действительности, нарисовал образ в голове и возжелал.
Вы будете моим мужем? спросил он. Что могло бы скрепить эту сделку сильнее супружеских уз?
На долю секунды глаза Валентина заблестели, и, казалось, еще немного и слезы покатятся по щекам, Хаук протянул руку и коснулся его лица.
О, боги, вы еще спрашиваете? Я хочу быть с вами.
Я тоже, соврал Хаук, понимая, что должен дать ему нечто большее, чем просто слова и обещания любви. Обязан взять его под крыло, если побег осуществится.
Валентин схватил его за руку и потащил в смотровую, в которой пахло сухими травами и забродившим виноммесье Божон, видимо, был еще тем забулдыгой. Она оказалась довольно захламленной, кругом валялись какие-то снадобья, а стол был усеян бумагами. Но Валентин все равно ступил внутрь и прикрыл дверь, Хаук не чувствовал себя готовым к тому, что должно случиться. Холодная волна прошла по пояснице, но пасовать было поздноединственное, что требовалось от него, заставить Валентина быстро кончить.
Валентин целовал его с такой безудержной страстью, стараясь выплеснуть свое желание в поспешном движении губ и языка. И это казалось приятным, но не дарило ту магию чувств, что и с Бастилем. Хаук вообще не знал, как сможет касаться короля после подобного. Нос Бастиля не мог бы унюхать еще одного омегув отличие от альф, которые чуяли друг друга, но дело было в другом. Внутренне Хаук отвергал саму идею двух любовников одновременно. Возможно, после Если ему удастся сбежать и не угодить на колья или под плеть.
Его мыслями, телом, членом и даже узлом владел король, и это выступало препятствием теперь, когда Хауку нужно было трахнуть Валентина. Доказать, что чувства, о которых он говорил, реальны. Валентин был красив, обладал шикарным тренированным телом, не уступая королю, но он не был Бастилем. И от этого становилось не по себе, словно за какие-то полтора коротких месяца Хаук уже полностью позабыл, каковы были остальные любовники до него. Они все исчезли, растворились в тумане похоти и безудержного желания к Бастилю.