Бастиль же позвал Рене и сел за работу до глубокой ночи. Хаук уже успел заснуть и проснуться, когда король все-таки разоблачился и лег в постель. Бастиль пах чистотой и немного розовой водой, и Хаук радовался, что днем слуги обтерли его и даже дали выполоскать рот с зубным порошком.
Бастиль, если вам неприятно спать со мной, я могу уйти на подушки. Не стоитдоговорить Хаук не смог, потому что Бастиль закрыл ему рот поцелуем и оказался сверху. Балансировал так, чтобы не придавить собой, но Хаук чувствовал себя гораздо лучше и не ощущал тяжести. Бас
Бастиль покачал головой.
Не нужно. Когда вы упали на маскараде. Мы словно снова очутились в спальне отца, пропахшей кровью и смертью, мы думали вы умрете, Хаук. Умрете прямо у нас на глазах Мы были не правы, когда оставили Ансельма. Это была ошибка по отношению к вам обоим. И больше подобное не повторится.
Неужели мне требовалось почти умереть, чтобы добиться от вас этих слов?
Бастиль грустно улыбнулся и лег рядом, практически прижимаясь к боку и согревая своим теплом. Хаук повернулся и притянул его к себе, прильнув к губам. В исполнении Бастиля даже такая малость как поцелуй могла стать чем-то откровенно непристойным, что и произошло. Он лишь прибавлял ритма в поцелуе, заигрывая с языком будто это член Хаука.
Долго и со вкусом.
Ласка могла бы длиться вечность, если бы Бастиль, обхватив Хаука за шею, не прижался к его животу возбужденным членом, закинув сверху ногу. Хаук погладил ладонью его бедро под сорочкой, а затем и в расселине между ягодиц, надавливая пальцем на едва влажный вход. Пока Бастиль не укусил его за подбородок.
Не дразнитесь, Хаук, действуйте. И он действовал, вжал его в себя из всей силы, придерживая за задницу.
Хаук буквально с ума сходил, настолько он был чувственным в любом из проявлений своего желания. И лишь советы Лафетта удержали от того, чтобы затянуть его сверху и сыграть по-взрослому. Вместо этого в ход пошли пальцы от одного к трем, и Бастиль двигал задом, потираясь о его грудь так, словно внутри него действительно было что-то покрупнее. Стонал, ерзал, лизал его губы, щеки и шею, пока по телу не начала раз за разом проходить волна дрожи.
И тек ему на руку так густо, что вскоре в смазке измазалось все вокруг: сорочка, простынь и даже бедра. Видимо, его желание было не меньше, чем нетерпение Хаука. Но от безысходности хотелось лезть на стену.
Бездна, Бастиль, вы меня убиваете похлеще яда.
Напротив, яд в вашем семени, хрипло простонал он.
А я думал, что яд в вас, Хаук добавил четвертый палец и вошел в него так глубоко, как не бывал даже собственным членом. Оттрахал рукой настолько крепко, насколько мог в сложившихся обстоятельствах. Вы сводите меня с ума.
Хаук! Бастиль вскрикнул, еще сильнее сжал его плечи, а затем кончил Хауку на грудь, сотрясаясь от удовольствия. Он сжимался, словно звал в сцепку, хотел не только пальцы или член, но и узел. Хаук упивался его удовольствием не меньше, чем своимнеожиданным и поспешным, Бастиль безмерно возбуждал его своей открытостью в постели. Каждый раз, когда дело доходило до близости, омега впитывал в себя удовольствие, не стыдясь. И это искушало.
Хаук, слушая собственное заполошенное сердцебиение, ждал пока он отдышится и придет в себя, поглаживая по спине и целуя Бастиля в шею. Это было настолько ново, ведь обычно после они разбегались по угламБастиль уходил в дела, а Хаук на подушки или прочь из покоев.
А вы? шепнул он. Вам помочь?
Но когда нырнул под одеяло рукой, то понял, что дело сделано. И Хаук не стеснялся того, что Бастиль распалил его до такой степени. На фоне угрозы недавней смерти сдерживать себя в чем-либо было глупо.
Бастиль посмотрел на белесое семя у себя на руке, а затем неохотно встал и принес салфетки.
Вам нужно срочно выздоравливать, Хаук, мы хотим кое с кем вас познакомить, с лукавой улыбкой сообщил он, забираясь обратно в постель.
Вне замка?
Да.
И с кем же?
Увидите.
Бастиль сбросил одеяло к ногам. Он довольно ловко сумел обтереть его грудь и лобок влажной салфеткой, но от взгляда, путешествующего по телу, Хаук вновь начал возбуждаться.
Вам нужно отдыхать, укорил его Бастиль, снова укрывая едва не по самую шею. Сам же при этом остался сидеть.
Разве вам меня не жаль? Хаук чувствовал себя более чем превосходно. И совсем не из-за лекарственных настоев Лафетта.
Жалость нам не свойственна, ответил он, и Хаук перехватил его руку, притянул к себе и сплел пальцы.
Врете вы превосходно, Бастиль. Вы позволите обнять вас перед сном?
Да, ответил Бастиль, а затем скинул сорочку на пол и устроился совсем рядом под одеялом, повернувшись спиной.
Хаук еще долго не спал, слушая ровное дыхание короля, охранял его сон, и едва ли мог удержаться от мыслей, куда же все это их приведет?
***
Бастиль снова проснулся на рассвете, и намеревался уже было выскользнуть из постели, но Хаук не пустил. Всю ночь омега спал в его объятиях и теперь не хотелось разрывать контакт. Запах Бастиля можно было пить и пить не останавливаясь, что Хаук и делал, уткнувшись ему в шею.
Куда вы, едва рассвело?
Слуги уже тихо ходили по покоям короля, наводя порядок, но Бастиль не поэтому бодрствовал. За все время обитания в королевских покоях обращать на слуг внимания уже не приходилось. Они скользили словно тени, а затем исчезали за дверью без единого слова. Дело было в другом.
ПуститеХаук положил ему руку и на живот и подтянул поближе к себе. Силы возвращались, а вместе с ними крепло и желание. Помимо постели есть и дела, добавил он.
В такое безбожно раннее время? не поверил Хаук, вжимаясь ему в спину полностью вставшим членом. Бастиль хоть и просил его отпустить, не вырывался, и Хаук потянулся к его паху. Убедившись во взаимности, он уверенно опрокинул Бастиля на спину и, широко разведя в стороны его согнутые колени, взял в рот.
Возражений не последовало.
Слуги могли их услышать, но Хауку было наплевать, как видимо и Бастилю, потому что стонал он в голос. А его пальцы путались в волосах Хаука, притягивая голову все ближе и ближе. Как будто в его силах было уклониться? Хаук невольно торопился в ласках, чувствуя себя таким же жадным в отношении омеги, как Антуан, когда пришлось спугнуть его в нише.
Ревнивые мысли о бывших фаворитах Бастиля заставили Хаука заявить свое право, хотя он и думал ограничиться минетом. Поравнявшись, Хаук посмотрел ему в глаза, а затем взял в руку член, обхватил ладонью головку и погладил ею Бастиля в расселине между ягодиц. Он рассмеялся, ерзая затылком по подушке и облизывая внезапно пересохшие губы.
А вы приходите в себя, Хаук? забавляясь спросил он.
Думаете, не вынесу?
Смотря чтоусомнился Бастиль. И Хаук понял, что проблема не только в его физическом состоянии, но и семени, которое он мог бы оставить в нем.
Я держу себя в рамках.
Разве? Мы думали, вы потеряли голову. Как же иначе объяснить столь наглый захват нашего времени?
Игриво-подтрунивающий Бастиль был чем-то новым и еще неизведанным, как и то каким податливым он был вчера. Но более простым от этого не становился, Хаук все еще чувствовал себя так, словно балансировал на грани с пропастью.
Я могу взять вас?
В прошлый раз вы разрешения не спрашивали
И Хаук едва не зарычал, понимая, что Бастиль играет с ним, как кот с мышью. Ни да, ни нет Смочив головку слюной, Хаук довольно грубо вошел, на что Бастиль с силой схватил его за загривок и притормозил, до боли стиснув шею стальными пальцами. Хаук дернулся назад, но был не в силах освободиться и смог пошевелиться, лишь когда Бастиль позволил.
Иногда, мне кажется, вы не воспринимаете меня всерьез, не сдержался Хаук, понимая, что не владеет ситуацией.
Вы действительно готовы к беседе, находясь внутри нас? отшил его Бастиль и приказал: Двигайтесь!
Казалось, именно Бастиль руководит всем, хотя Хаук и был сверху. Сжимает его не только своей шикарной задницей, но и ногами; тянет к себе за шею; будит из спячки, подзадоривая короткими стонами. Хаук был излишне взвинчен, искренне опасаясь кончить в неподходящий момент из-за сосредоточенно-жаждущего лица Бастиля и невыносимо тесной хватки на члене.
Тот был напряжен не меньше Хаукатвердый как камень, под его ладонями. Сплошные мышцы и туго натянутые жилы, волосы у висков взмокли, губа закушена, а желваки ходят на щеках. Брать Бастиля лицом к лицу было заведомо проигрышной затеей, поэтому Хаук пробовал закрыть глаза, даже подумать о чем-то неприятном. Но уже спустя несколько позорно коротких минут отпрянул, будто обжегся, и украсил постель своим семенем. Изливался, будто впервые в жизни видел обнаженного омегу.