Хаук поднялся на ноги, чувствуя, что задница затекла от долгого сидения.
Нет, мы даже не делились с ним сокровенным, поскольку Сельми подпрыгивает на месте стоит мне пошевелиться. А буквально час назад он куда-то ушел, возможно, преданно выглядывать со стены, Ваше Величество. Месье Бертран, рад вас видеть, Хаук отвесил небрежный поклон, как будто не было цепей и всей этой смехотворной ситуации с избранием в фавориты.
Ваши манеры, как всегда, оставляют желать лучшего, Арнбранд! ответил Бертран, раздосадованный тем, что его поползновения в сторону короля прервали.
Бастиль наблюдал за Хауком, сузив глаза. Ядовитая змея перед прыжком встала перед глазами, когда король стиснул подлокотники и немного подался вперед, как это было на балу. Укус и смерть? Или нет?
Мы начинаем думать, Хаук, что вы искренне обеспокоены отсутствием внимания к своей персоне и пытаетесь привлечь его любым путем. Мы займемся вашим воспитанием буквально через пару минут.
Бертран прекрасно понял, что ему следует уйти, но все равно не двигался с места.
Спокойной ночи, произнес Бастиль и протянул руку. Бертран целовал печатку так, словно на ее месте были губы короля.
Спокойной ночи, Ваше Величество.
Хаук хмыкнул, когда Бертран очутился за дверью.
И что это должно значить? раздраженно спросил Бастиль, а затем подошел к постели. Словно желал удостовериться, что Ансельма действительно нет или его бездыханное тело не валяется где-то за кроватью.
Вам нравится мучить их? Несчастных, желающих вас? поинтересовался Хаук, глядя на него со спины.
Бастиль как раз снял камзол и обернулся.
Несчастных?
Да. Уверовавших в то, что ваши объятия могут их исцелить от жажды.
А вы уверены в обратном?
Уверен, что вы такой же омега, как и все. Ни хуже, ни лучше. Обыкновенный, но любите, чтобы с вами носились. Не только Ансельм, вам нужно все обожание двора. Оно кормит алчущее тщеславное чудовище внутри вас?
Бастиль начал расстегивать рубашку, и Хаук не мог оторвать взгляд от его ловких пальцев.
Бертраннаследник Оберона, единственный омега рожденный им. Ему нужно продолжить род. Его увлечение блажь, которая пройдет вскоре. Если не подбрасывать в огонь дрова, костер угаснет. Но с чего вы решили, дорогой Хаук, что в состоянии легко прочитать наши мотивы? Думаете, вы умны? Ставите себя выше остальных? Забыли о своем истинном положении?
Ни на секунду. Я прекрасно осознаю, кем вы меня сделали.
Бастиль приблизился, встав буквально на расстоянии фута. Цепи бы хватило, чтобы коснуться егоударить или даже убить, но Хаук сдерживал себя из последних сил. Выжидал.
А нам кажется, что вы врете. Но мы все равно узнаем, каждую вашу мысль. И пока вы здесь, вы будете действовать так, как будет угодно нам. Мы больше не будем поручать вас охранницам, Хаук, мы будем делать все сами. Будем пороть вас, пока вы не расстанетесь с глупыми идеями в своей голове. Мы заставим вас полюбить собственное унижение и считать его честью.
Делайте, все что хотите! Только не ждите благодарности за свою науку в ответ, в сердцах выпалил Хаук, но сразу же осознал, что как раз «всего» ему и не нужно.
Бастиль понял это и ехидно улыбнулся своими пошло-полными губами. Губами, созданными дарить наслаждение, а не отдавать приказы.
Все, что захотим? Он сделал еще один шаг и положил руку Хауку на ягодицу, а затем резко дернул к себе за бедра. Даже овладеть вами?
Его лицо было так близко, что можно было рассмотреть крошечные точки щетины на его коже и едва заметный шрам на щеке у подбородка. Следовало бы испугаться, потому что король не шутил, но Хаук не боялся. Новости о Тхиене словно высвободили нечто внутри негобезразличие к собственной судьбе?
Хаук переосмыслил многое, пока Бастиль занимался делами в Бедрене. И понял, что сам себя загнал в ловушку своим бездействием, купился на уговоры маркиза и позабыл о том, что на самом деле важно. И оказался в центре еще одной ловко обставленной игры, теперь уже Бастилякороля всех распутников.
Будущий брак с Валентином показался гнусной насмешкой. Плевком в лицо. Но лучше так, чем под боком у любезного родственника.
Попробуйте и тогда посмотрим, сможете ли вы голыми руками убить еще одного фаворита? Хаук не отдернулся от его руки, сильнее нагнув голову, так что они едва не коснулись носами.
Бастиль ничуть не испугался угрозы.
Бросаете нам вызов, Хаук? Намкоролю? спросил он и намеренно провел указательным пальцем между напряженных, как камень, ягодиц Хаука. Их губы едва не коснулись, но Хаук скорее умер бы, чем принял поцелуй. Не боитесь, что мы можем заставить вас просить о подобной милости?
Никогда. Скорее я трахну вас, чем случится подобное, жестко процедил он.
До последнего цепляетесь за крохи вашего тхиенского воспитания? Бастиль медленно убрал руку и отступил, так, словно ничего не происходило до этого. Что же, объяснимо, но не извиняет вас за дерзость. Если бы мы хотели вас взять, то вы бы уже лежали задом к верху и не думайте, что нас смогли бы разжалобить ваши оскорбленные повадки. Они скорее соблазняют опровергнуть ваши слова. То, что вы считаете бесчестьем, заставляет корчиться от удовольствия и умолять о повторении других.
Другие на это согласны, а я нет!
Бастиль снял запонки и положил их на туалетный столик, стягивая с плеч рубашку.
Мы находим крайне утомительным этот разговор. Ведь вы совершенно не владеете темой беседы, а мы излишне устали, чтобы тратить на вас свои силы. Вы разочаровали нас, Хаук.
Не желанием отдаваться?
Не пониманием своей роли. Все-таки вы сын короля и должны быть гораздо менее прямолинейным. Но возможно в Тхиене вы всё говорите друг другу в лоб. И друзьям, и врагам Ложитесь спать, Хаук, завтра у вас будет тяжелый день
Казалось, что он хотел сказать еще что-то, но в спальню вошел Ансельм и весь засиял, когда увидел короля.
Вы дома, Ваше Величество?! Целый день без вас был пыткой. Я могу услужить?
Позовите Ализ, и можете сопроводить меня в купальни, Сельми, повелел король, надевая домашний халат.
Ансельм раскланялся, а Хаук ощутил неожиданную злость. И без лишних слов было понятно, зачем Ансельма позвали в купальни, уж явно не спину потереть! Хаук дернул за цепи и демонстративно лег, повернувшись спиной к ним. В Бездну! Бастиль может сколько угодно трахать Ансельма, но вряд ли ему это принесет достаточно удовлетворения. Ансельм не альфа, хоть и зовет себя таковым.
А настоящего альфуальфу, который будет ласкать, а не принимать ласки Бастиль не потерпит. Но Хаук себя таковым не считал, уж лучше Валентин, чем Бастильгораздо безопаснее и проще. Тем более что Валентин может влюбиться в него, а со временем, изменить свое решение о предоставлении помощи при побеге.
Смог же Гастон заставить короля Камиля плясать под свою дудку? Сможет и Хаук, для этого даже не нужно ждать официальной церемонии свадьбы.
Глава 14
Под тяжелым днем Бастиль подразумевал сопровождение его на нескольких официальных мероприятиях, где он обязан был появиться со своим избранным фаворитом.
Сначала пышный обед у герцога Бланшара, куда Хаук был вынужден обрядиться как придворный хлыщ, и следовать за королем, не отставая ни на шаг. Бастиль на него внимания не обращал, общаясь с придворными в своей любимой расслабленно-вольготной манере: благосклонно выслушивая комплименты и похвалу, принимая искреннее обожание или жадные поцелуи руки.
Все хотели оторвать от Бастиля кусочек в виде улыбки, смеха, доброго слова, но затем, вскидывая взгляд, видели за его спиной угрюмого тхиенца и на минуту даже теряли дар речи. Бастиль не обращал на это внимания, лишь изредка отдавая Хауку приказ наполнить бокал. И однажды оговорился, назвав его «Сельми». Хаук заскрипел зубами так громко, что Бастиль даже обернулся к нему с полуулыбкой на губах, и стало понятно, что он сделал это нарочно.
Легонько ужалил, чтобы Хаук не заскучал в ожидании. И королю было плевать, что слышать в свой адрес чужое имяимя другого альфы, крайне оскорбительно.
Поневоле Хаук понимал, почему фавориты Бастиля сходили по нему с ума. Почему весь двор сходил по нему с ума. От него веяло скрытой силой, мощной уверенностью в себе и безумной сексуальностью. Все, что Бастиль делал, производило впечатление: каждый шаг, каждый вдох, каждое слово. Когда он говорил, все замолкали, потому что это было важноимело значение не из-за высокого королевского статуса, а потому что это были его слова. И Бастиль никогда не бросал их на ветер.