У нас нет на вас времени и, кажется, мы вчера обсуждали, что вы должны быть тише воды, ниже травы. Отчего же сегодня мы видим все то же явное неповиновение?
Я лишь ответил на ваш вопрос, Ваше Величество. Не стоило? проговорил Хаук, но тут же понял, что это прозвучало дерзко.
Да вы осмелели. Неужели новое положение вскружило вам голову?
Скорее, это сделало присутствие Его Величества, фальшиво улыбнулся Хаук, и Бастиль тут же считал ложь. Даже сжал щетку в руке, так словно готовился ударить ею, и Хаук не удивился бы, проверни Бастиль подобный номер. Король был скор на расплату и ничего не забывал.
Хаука спасло то, что в дверь несмело постучали, и король ушел в предпокои подписывать приказ. Ансельм в это время уже проснулся и даже спустил ноги с постели, неодобрительно поглядывая на него. Расхрабрился стервец. Хаук дернулся в его сторону, пошевелив цепями, и Ансельм испуганно подпрыгнул, едва не упав с кровати, что выглядело крайне смешно.
Король в этот момент как раз вернулся в сопровождении Сибиллы и какого-то молодого омеги в пышном одеянии. Ансельм не потрудился прикрыться и лишь довольно потянулся. Изображая негу, как будто ничего не произошло. Бастиль даже не посмотрел в его сторону, читая какую-то бумагу, а затем бросил осторожный взгляд на Хаука.
Состояние известно? спросил он у омеги.
Да, все довольно серьезно.
Мы перехватили лекаря, которого вызвали в столицу
Не нужно конкретики, Рене, перебил его король. И Рене тоже взглянул на Хаука. Это было странно. О чем они говорили? Какого лекаря? В какую столицу? Неужели речь идет о Тхиене?
Когда мы вернемся, доложите нам более подробно.
Как прикажете, Ваше Величество.
Рене поклонился и вышел.
Это будет длинный день, проговорил Бастиль сам себе, а затем жестом приказал слуге. Тот, читая его сигнал, принес костюм для верховой езды из тонкой кожи. А затем помог королю одеться и закрепил легкие парадные доспехи. Когда дело было сделано, Бастиль приказал подать лошадь и собрать охрану. Казалось, он о чем-то размышлял, поглядывая на письмо в руках, хотя что там было написано Хаук не знал. Но хотел бы узнать, так же сильно, как и получить те крохи свободы, что были ему обещаны.
Лишь после отбытия короля из замка пришла стража, чтобы снять с Хаука наручи. И выдала ему нормальную одежду, более подходящую для альфы, а не гаремной птички. А в его личном сундуке нашлась вся старая одежда, которая стала дорога его душе за время, проведенное под покровительством маркиза. Ансельм тоже оделся, но куда изысканнее, чем Хаук, словно хотел выиграть в ему одному известном соревновании.
Странно, что король не захватил с собой любимую шлюшку, Ансельм явно не знал, куда себя приткнуть в его отсутствие, хотя обладал достаточной свободой, чтобы не сидеть в покоях короля в бесплодном ожидании.
Хаук его игнорировал, понимая, что Бастиль не простит, если он дискредитирует еще одного фаворита. Так и лишиться неприкосновенности своей «пещеры» можно, а этого он хотел меньше всего. Как оказалось, в охранницы для прогулок по замку ему выделили Эдит. Вряд ли для нее это было хорошей новостью после того, как она с радостью с ним распрощалась. Но Ализ и Сибилла уехали с королем и, видимо, никто другой не согласился на столь неприятную миссию.
Месье Ансельм, поприветствовала она фаворита.
Доброе утро, ответил тот, но дальше беседа не продолжилась.
Эдит указала на выход, и Хаук помчался как можно дальше от королевских покоев. Так, словно кто-то хотел догнать его и вернуть назад. Как мог его родитель выдерживать тишину и безмолвие гарема целых шесть лет? Не сойти с ума, глядя на небо через решетку на окне? Хаук чувствовал, как его внутренне потряхивает от волнения. Если бы Бастиль приказал лечь в его постель и повернуться на живот, подставляя зад, то Хаук вероятнее всего убил короля во сне. Не стал бы ждать ни секунды. От этой мысли стало невероятно тяжело, словно Хаук снова оказался в той самой комнате и смотрит в отрешенное лицо отца. В его пустые глаза
Палач не убивал его, принц Валентин попросту не хотел больше жить, раз отважился на измену. Не Вальгард Рэнгвольд принял решение о казни, принц Валентин сам признал собственное бессилие и поражение. И Хаук жалел лишь об одном, что ему даже не дали обнять его перед смертью. В последний раз. Вдохнуть запах. Ощутить его прикосновение и отцовскую ласку.
Бастиль, словно в насмешку, был поразительно похож на своего дядю, но к нему нельзя было прикоснуться и даже лишний раз заговорить. Холодные синие глаза смотрели на Хаука так, словно видели перед собой самого Вальгарда Рэнгвольда. Врага. Убийцу. Варвара. Возможно, именно поэтому он закрыл Хауку лицо платком?
Не мог вынести его взгляд?
На стену вам путь заказан. Приказ короля, сообщила Эдит, когда они вышли во двор. Кругом стояла обычная дворцовая кутерьма, слуги сновали туда-сюда, как заведенные. Слышно было как работает кузнецбам, бам, бам. Молот бил сильно и увесисто. Лошади ржали, а под ногами то и дело сновали крысы.
Мне достаточно будет увидеть солнце, с мнимой покорностью сказал Хаук.
Эдит неприлично фыркнула на его реплику и скрестила руки на груди.
Мимо них промчала собака, а за ней бежал ребенок лет пяти-шести, но перецепился через камень и упал почти у ног Ализ. Хаук подхватил его с земли до того, как малыш заплакал, и играючи приподнял над землей, заглядывая в лицо. Но вызвал лишь ужас в детских глазах, а затем громкий рев. Выбежала мать откуда-то из лавки и, увидев своего сына в руках тхиенца, едва не лишилась чувств.
Беар! надломлено вскрикнула она.
Эдит забрала мелкого и уверенно поставила на землю.
Смотри куда бежишь, малец! отругала она, подталкивая дитя к матери. Поаккуратнее, Арнбранд, вы же для них персонаж из детских страшилокнасильник и убийца.
То есть вы все-таки предполагаете, что я не такой? поинтересовался он.
Я думаю, что вы достаточно убивали, но вряд ли получали от этого удовольствие. Поэтому могу предположить, что вы не насильник, хотя бы.
То есть допускаете, что я могу быть не так уж плох?
Нет. Я лишь допускаю, что вы не будете совершать насилие над беззащитными. Вы тхиенец и для вас понятие морали весьма условно.
Как будто в Иосмерии оно стоит четко? парировал Хаук.
Мне плевать, что происходит в спальнях благородных омег, пока в стране все хорошо. И если король решит взять себе десять альф в фавориты, я не буду против, лишь бы это не мешало выполнению его непосредственных обязанностей.
Уже не впервые о правлении Бастиля отзывались в положительном ключе, но у Хаука в голове не могли сойтись вместе два образа сильного короля и капризного омеги.
А где король? спросил он.
Уехал в Бедрен.
Зачем?
А зачем вам это знать, Арнбранд, хотите приготовиться к жаркой ночи? усмехнулась Эдит.
Я похож на самоубийцу?
Вряд ли вы захотите знать, на кого вы мне похожи.
Хаук! послышался оклик, и Эдит нахмурилась, глядя куда-то ему за спину.
Хаук обернулся и увидел Валентина, идущего к ним размашистым шагом. И было в его энергичности нечто завораживающее, как и в неуловимом сходстве с маркизом. Валентин улыбнулся, когда подошел совсем близко и поздоровался с Эдит. В руках у него был шлем, украшенный перьями, а на груди красовались настоящие доспехи воина.
Мадам, мое почтение.
Сир Валентин, присела она в едва заметном книксене.
Я удивился, когда увидел вас, Хаук! Поздравляю с новым статусом! Это огромная честь быть избранным самим королем.
Хаук отреагировал на поздравления довольно вяло.
Как там Жуль?
Чудесно, ответил с натянутой улыбкой Валентинсоврал. Хаук только искренне надеялся, что Валентин не обидел Жуля. Не хотелось бы, чтобы приятное впечатление об этом омеге обратилось в пыль. Я прогуляюсь с Хауком по замку, повелительно сообщил он Эдит.
Я должна сопровождать его повсюду, возразила она. Это приказ короля.
Восхитительно, но разве вы думаете, что я не могу выполнить вашу миссию? Я не спущу с него глаз, обещаю.
Эдит поджала губы.
Сир Валентинначала она.
Эдит, идите! твердо приказал он, как будто имел на это полное право. И, возможно, так оно и было, если его статус превышал ее.