Афанасий. Опять вроде мышь пробежала. Туда вон! (Показывает пальцем в угол). Или домовой это?
Прошка. Типун тебе на язык! Сколько лет в этой церкви служу, ни одного не встречал.
Из угла, где притаился Доможил, раздается шорох и мышиный писк.
Афанасий. Точно, мышь.
Прошка. (Кидает в невидимую мышь свечку). Чтоб тебя! Вот ужо кота заведу.
Доможил исчезает.
Афанасий. Так что с иконой не так, Прошка? Не томи.
Прошка. Приход наш самый незавидный в городе. Ни куполов золоченых, ни колоколов с малиновым звоном, ни хора певчих. На окраине города церковь поставили. Кто сюда забредет? Старушка какая нищая. И что пожертвует?! В общем, Лазаря пели, тем и сыты зачастую бывали. Тебе этого не понять, леший.
Афанасий. Ты про икону, про икону говори.
Прошка. Всю жизнь мечтал я разбогатеть. Еще когда лешим был. Вот и пришла мне однажды в голову мысль. А что как слух распустить, будто икона Богородицы мироточить начала? И болящих исцеляет, от кого уже даже врачи открестились. В городе таких много, леший.
Афанасий. И то, как в городе не болеть. Воздух-то какой смрадный!
Прошка. Люди в слухи охотно верят. Поверили и в этот. Оглянуться не успелвалом повалили. Так и пошлоя людям слезы, они мне рублики.
Афанасий. И не побили ни разу? За обман-то?
Прошка. Так ведь не один я, с ведьмой на пару дела веду. Ее зелье лечит не хуже святых слез. За то и берет себе с каждого рублика девяносто девять копеечек. (Вздыхает). Грабеж! Но с ведьмой не поспоришь. Того и гляди, порчу нашлет.
Афанасий. Не жалься.
Прошка. (Елейно). Да и то, птичка по зернышку клюет. Глядишь, скоро и в стихарь облачусь. Не век же в подряснике ходить.
Афанасий. (Встает). Пойду-ка я обратно в лес. Там все без обмана. Не судьба, видать, нам с Ульяной.
Прошка. Постой, Афанасий! Я вот что подумал. А не все ли тебе равно, с чего твоя женка затяжелеетот слез Богородицы или ведьминого зелья?
Афанасий. Все едино.
Прошка. Тогда в чем печаль? Бери зелье.
Афанасий. А давай! (Протягивает руку).
Прошка. Ты пустую-то не протягивай. Примета плохая. Пожертвуй, сколь не жалко.
Афанасий. Так ведь нет у меня ничего. Леший я.
Прошка. Ведьма задарма не даст. Это тебе не Богородица.
Афанасий. (Просительно). Прошка, а ты не мог бы?..
Прошка. Креста на тебе нет, Афанасий! Я сам беден, как церковная мышь.
Афанасий. (Размышляет вслух). Никодим разве даст. Друг он мне. Делов-тотуда да обратно!
Прошка. Послушай, леший, умного совета. Наберись сил перед обратной дорогой. Устал, поди, из леса в город добираясь. А утром
Афанасий. Утра ждать не буду. А вот часик бы покемарил.
Прошка. Вот и ладно. Да прямо здесь и кемарь, под аналоем. А я только в ризницу, разоблачусьи провожу тебя в путь-дороженьку.
Афанасий ложится рядом с аналоем, кладет сумку под голову и сразу засыпает. Прошка достает из-под подрясника мобильный телефон и набирает номер. Во время последующего разговора ему отвечает голос за сценой.
Марина. Новый клиент?
Прошка. Да еще какой, Марина Силантьевна! Афанасий! Леший! Помните?
Марина. (Радостно). Афанасий? Сам пришел? (С надеждой). Зачем?
Прошка. Прослышал про икону чудотворную. Женка его бесплодна. Вот он и надумал
Марина. Молчи! (После паузы). Что хочешь?
Прошка. Обдерем как липку. Простак он, Афанасий. Леший, одно слово.
Марина. Про меня ему говорил?
Прошка. Имени не называл.
Марина. И не надо. Где он сейчас?
Прошка. В церкви. Спит.
Марина. Задержи его, если проснется. Я скоро буду.
Звучат гудки отбоя. Прошка прячет телефон и подходит к спящему Афанасию.
Прошка. (С сожалением). Попал ты, брат, как кур в ощип. Уж извини. Но каждый в этой жизни сам за себя.
Входит Марина, она в брючном костюме из ярко-красной кожи, с длинными распущенными рыжими волосами. Следом за ней незаметно прокрадываются Доможил и Постень, на котором ботфорты с голенищами выше колен и кожаная куртка, перетянутая в талии ремнем. Домовые затаиваются в темном углу.
Марина. У тебя здесь домовые случайно не завелись?
Прошка. Бог пока миловал.
Марина. Что-то попахивает.
Прошка. Это мышами.
Марина. Хорошо, если так. Пакостный народец. (Подходит к спящему лешему, всматривается в его лицо). Вот мы и свиделись снова, Афанасий. А ты совсем не изменился.
Прошка. Что с ним будет?
Марина. Еще не решила.
Прошка. Только не здесь. Не в церкви.
Марина. Это ты о чем?
Прошка. Да так, ни о чем.
Марина. Вот и помалкивай. Или забыл о кладе? На который мой отец, ведун Силантий наложил заклятие благих помыслов.
Прошка. Помню. Не нашел пока никого. У всех помыслы нечистые.
Марина. И даже у Афанасия?
Прошка. А ведь и верно! У этого может выйти. И как я сам не додумался?
Марина. Потому что дурак безмозглый.
Прошка. Пономаря обидеть всякая ведьма может.
Марина. Вот и не забывай об этом.
Прошка. Век не забуду, Марина Силантьевна.
Марина. То-то же! (Показывает жестом на лешего). Проснетсяприведешь в мой дом. Да не забудь свечу и ореховый подсвечник. В дом войдетезажжете свечу в подсвечнике. Чем ближе будет клад, тем сильнее начнет мерцать пламя. А где свеча потухнет, там и копать пусть начинает.
Прошка. Что ему рассказать?
Марина. Самую малость. Чужой он нам. И по крови, и по духу.
Прошка. А когда найдет..?
Марина. Знак подам. (Направляет большой палец вниз, затем вверх). Или другой. Но ты поймешь. (Отсылает его небрежным жестом). А теперь поди прочь. Мне надо проститься.
Прошка отходит. Марина склоняется над лешим.
Марина. Поцеловала бы я тебя, Афанасий. Но ты предпочел мне другую. Поэтому умрешь. Если я не передумаю. Решать тебе.
Марина уходит. Прошка подходит к Афанасию и пробуждает его ударом ноги.
Прошка. Просыпайся, леший! Ишь, разлегся, как у себя в лесу.
Афанасий. (Вставая). Уже? Будто и не спал. Кошмары какие-то грезились. Голоса Один, женский, показался мне знакомым. Но так и не вспомнил. Хорошо, что ты меня разбудил. Я весь в холодном поту. Не простыть бы. Почему в церкви такой ледяной холод? В лесу всегда тепло, даже в лютую стужу.
Прошка. Что-то ты разговорился, леший. Лучше помолился бы перед дорогой. Путь-то дальний, опасный.
Афанасий. За ради Ульянушки моей
Прошка. А ведь можно и ближе деньжат найти. Пока ты спал, вспомнилось мне.
Афанасий. Говори, не томи!
Прошка. Ведом мне в городе дом, где схоронен клад. Золота, каменьев драгоценных в немроссыпи! И тебе, и мне на все хватит.
Афанасий. (Недоверчиво). А зачем тебе со мной делиться, Прошка?
Прошка. (Со вздохом). Клад этот заговоренный. Не каждому откроется. А лишь тому, у кого благие намерения. Иначе сгинет под землю навеки и никому не достанется. Кому, как не тебе, искать?
Афанасий. И то верно. Намерения мои самые благие.
Прошка. Не это бы, и не заговорил бы с тобой.
Афанасий. Постой, Прошка! А хозяин клада кто был? Тот, что схоронил-то его? Да еще такое чудное заклятие наложил.
Прошка. Да кто его ведает. Чудак-человек. Ни себе, ни людям. Говорят, даже родной дочери ничего не оставил. И чуть ли не проклял ее за что-то. Или это она его прокляла за то, что наследства лишил? Уж и не помню.
Афанасий. Я и говорю, что чудной был человек. А дочка, верно, та еще ведьма, ежели родимый батюшка
Прошка. Не наше с тобой дело судить, леший.
Афанасий. И то истина.
Прошка. Готов клад сей открыть, Афанасий?
Афанасий. Пожалуй.
Прошка. И не испужаешься, ежели што?
Афанасий. Мы, лешие, народ не пугливый. А за ради Ульянушки моей ненаглядной.
Прошка. Оно и ладно. Пойдем перед рассветом. Самое лучшее время для таких кладов.
Афанасий. (Зевает). О-ох! Так я тогда досплю, не возражаешь?
Прошка. Все бы тебе только дрыхнуть, леший. А мне вот отчего-то не спится по ночам. Все брожу, брожу
Афанасий. Так ведь ежели совесть чистая, то и спится всласть.
Прошка. Ты еще о душе со мной поговори, нечисть. Вот уж воистину, последние времена настают! Лешие в святых церквах проповедуют.
Афанасий. Так я посплю чуток?
Прошка. На-ка, выкуси, Афанасий! (Показывает кукиш). Мы с тобой теперь партнеры, все у нас общее. А знать, мне не спится, и тебе не спать.
Афанасий. Тогда соври что-нибудь. О городской жизни. В лес вернусь, будет о чем Ульянушке рассказать.
Прошка. На кой ляд вам, лешим, город? Меньше знаете, крепче спите. А вот о кладах, что ведаю, расскажу. Глядишь, и пригодится. Кто знает, что нас поджидает на рассвете.