Они проехали вверх по течению, переправились через впадавший в реку ручей, выехали на песчаную отмель, остановили коней и стали осматриваться. Ролинс скрутил цигарку и, забросив одну ногу на луку седла, закурил.
Мы от кого-то прячемся? спросил он.
Скажешь, нет?
На той стороне, по-моему, ни души.
То же самое, может быть, говорят те, кто сейчас смотрит оттуда.
Ролинс молча курил.
По той отмели можно перейти вброд, сказал Джон-Грейди.
Зачем тянуть? Ехать еще куда-то Давай переправимся прямо здесь!
Джон-Грейди наклонился и сплюнул в воду.
Если тебе не терпится, то давай, сказал он. Только мы, по-моему, договорились понапрасну не рисковать.
Твоя правда, сказал Ролинс.
Они вернулись наверх, проехали дальше по ручью, потом спешились, расседлали коней, пустили их попастись в траве. Сами же уселись под ивой, открыли банку сосисок, съели крекеры и запили шипучкой, растворив порошок в воде из ручья.
Интересно, есть там у них в Мексике венские сосиски? проговорил Ролинс.
Попозже днем Джон-Грейди прошел еще дальше по ручью и поднялся от него туда, где уже начинались прерии. Постоял, сняв шляпу, и пристально глядя на северо-восток. В море колыхавшейся травы он увидел коня и всадника. До него было около мили. Джон-Грейди стоял и смотрел.
Вернувшись в лагерь, Джон-Грейди разбудил Ролинса.
Что случилось? проворчал тот.
Кто-то едет. Похоже, опять тот недоносок.
Ролинс надел шляпу, взобрался по склону и стал всматриваться в даль.
Видишь его? спросил Джон-Грейди, на что Ролинс кивнул и сплюнул.
Если его самого отсюда и не разберешь, то уж насчет гнедого не ошибешься.
Он тебя видел?
Не знаю.
А едет в нашу сторону!
Значит, видел.
Надо его шугануть.
Ролинс покосился на Джона-Грейди:
Не к добру возник этот чертенок, помяни мое слово. Мы еще из-за него нахлебаемся
Мне тоже так кажется.
Не такой он простачок, каким прикидывается.
Что он делает?
Едет.
Ладно, спускайся. Может, он нас не засек.
Остановился, сообщил Ролинс.
Так, а теперь?
Теперь снова поехал.
Они решили оставаться на месте и встретить мальчишку здесь, если уж ему так приспичило догнать их. Вскоре обе лошади подняли головы и стали вслушиваться. Гнедой и его ездок уже спустились к ручьюбыло слышно, как хрустят песок и мелкие камушки под копытами и позвякивает железо.
Ролинс взял винтовку, и они двинулись к реке по ручью.
Мальчишка повернул своего крупного гнедого коня с берега на отмель и стал смотреть через реку. Потом развернулся, увидел их и большим пальцем сдвинул шляпу на затылок.
Я сразу понял, что вы еще на этой стороне, сообщил он. Потому как вон там, в мескитах, пасутся два оленя.
Ролинс присел на корточки, поставил перед собой винтовку и опустил подбородок на тыльную сторону запястья.
Ну что нам с тобой делать?
Мальчишка посмотрел сначала на Ролинса, потом на Джона-Грейди.
В Мексике меня никто искать не будет.
Смотря что ты натворил, заметил Ролинс.
Ничего я не натворил.
Как тебя звать-то? спросил Джон-Грейди.
Джимми Блевинс.
Ладно заливать! Джимми Блевинс выступает по радио. С религиозной передачей.
Это другой Джимми Блевинс.
Кто за тобой гонится?
Никто.
Откуда ты знаешь?
Знаю, и все.
Ролинс посмотрел на Джона-Грейди, потом на мальчишку:
Харчи у тебя есть?
Нет.
А деньги?
Тоже нет.
Значит, будешь обузой.
Мальчишка пожал плечами. Гнедой сделал шаг в воде, потом замер.
Ролинс покачал головой, сплюнул и посмотрел через реку.
Ты мне можешь объяснить одну простую вещь, приятель?
Ну?
Какой от тебя прок? Зачем ты нам нужен?
Мальчишка не ответил. Сидел в седле и смотрел на мутную воду, на длинные тени на песке в закатном освещении. Посмотрел на синие горы вдалеке, на юге, подтянул лямку комбинезона, сунул большой палец в нагрудник, повернулся и посмотрел на Ролинса и Джона-Грейди.
Затем, что я американец, наконец сказал он.
Ролинс отвернулся и покачал головой.
Под белым рогатым месяцем они переправлялись через реку верхом в чем мать родила, бледные и худые. Сапоги они сунули в джинсы вниз голенищами, запихали туда же рубашки, куртки, бритвенные принадлежности, патроны, затянули ремни, а штанины замотали вокруг шей. Оставшись в одних шляпах, они вывели коней на песок у реки, ослабили подпруги, сели в седла и взяли коней в шенкеля босыми пятками.
Примерно на середине реки кони поплыли, фыркая, вытягивая шеи, распустив по воде хвосты. Течение потихоньку их сносило. Обнаженные всадники, наклоняясь к конским загривкам, что-то втолковывали коням. Мальчишка пристроился за Ролинсом, который следовал за Джоном-Грейди. В одной руке Ролинс держал карабин, и со стороны могло показаться, что это отряд разбойников, задумавших набег, высаживается на чужом берегу.
Они выбрались из реки и направили коней через ивняк к песчаной косе. Там остановились, сняли шляпы и устремили взгляды туда, откуда приехали. Какое-то время молча смотрели в темноту. Потом вдруг, не сговариваясь, пустили коней в галоп по косе вверх по течению, развернулись и понеслись обратно. Они размахивали шляпами, хохотали и хлопали жеребцов по загривкам.
Это же черт знает что! выкрикивал Ролинс. Эк ведь куда нас занесло!
Они осадили коней, от которых валил пар, посмотрели друг на друга при свете луны, а потом тихо спешились, отвязали штаны, оделись и повели коней через ивняк наверх. Выбравшись на равнину, сели в седла и поехали на юг по засушливой прерии Коауилы.
Заночевали на равнине в мескитовых зарослях, а утром позавтракали беконом с фасолью и хлебом, который испекли, замешав кукурузную муку на воде. Они ели и смотрели по сторонам.
Ты когда ел в последний раз? спросил Ролинс мальчишку.
Позавчера.
Позавчера?
Угу.
А твоя фамилия, случайно, не Бливет? спросил Ролинс, глядя на мальчишку в упор.
Моя фамилия Блевинс.
Знаешь, что такое бливет?
Ну?
Бливетэто десять фунтов говна в пятифунтовом мешке.
Блевинс перестал жевать. Он посмотрел на запад, туда, где из зарослей на равнину под лучи утреннего солнца стали выходить коровы, потом снова заработал челюстями.
А вы, между прочим, не сказали, как вас самих-то зовут, вскоре заметил он.
Потому что ты не спрашивал.
Мне воспитание не позволило.
Ролинс угрюмо посмотрел на Блевинса и отвернулся.
Я Джон-Грейди Коул, сказал Джон-Грейди. А его зовут Лейси Ролинс.
Мальчишка кивнул, продолжая жевать.
Мы из-под Сан-Анджело, сказал Джон-Грейди. Знаешь такое место?
Никогда там не бывал.
Они думали, что теперь мальчишка скажет, откуда он сам, но он сохранял молчание.
Ролинс тщательно вытер тарелку кусочком хлеба и съел его.
А ничего, если мы обменяем этого твоего коняшку на другого, не такого заметного, а то как бы нас из-за него не грохнули, сказал он.
Мальчишка посмотрел на Джона-Грейди, потом снова перевел взгляд на коров в отдалении.
Я лошадьми не меняюсь.
Значит, ты не хочешь, чтобы мы позаботились о твоем здоровье, продолжал Ролинс.
Я сам о себе позабочусь.
А-а, ну понятно. У тебя, наверное, и пушка имеется?
Мальчишка промолчал, потом буркнул:
Имеется.
Ролинс посмотрел на него, потом, снова отломив кусочек хлеба, опять стал подбирать остатки еды в тарелке.
Ну и какая же пушка, если не секрет? спросил он.
Кольт тридцать два двадцать.
Херня, не поверил Ролинс. Это же калибр винтовки!
Мальчишка кончил есть и теперь вытирал тарелку пучком травы.
А ну покажь!
Мальчишка поставил тарелку на землю, посмотрел сперва на Ролинса, потом на Джона-Грейди, сунул руку за нагрудник комбинезона и вытащил револьвер. Он ловко перекинул его в руке и подал Ролинсу рукояткой вперед и вверх.
Ролинс посмотрел сначала на мальчишку, потом на револьвер, тоже поставил тарелку на землю и, взяв оружие, стал поворачивать, разглядывая со всех сторон. Это был старый «кольт-бисли» с гуттаперчевыми пластинками на рукоятке, которые от долгого употребления стерлись, утратив первоначальную насечку. Сам револьвер был темно-серого цвета. Ролинс повернул его, пытаясь прочитать маркировку на стволе. Что ж, там и впрямь 3220! Он посмотрел на мальчишку, потом большим пальцем открыл дверцу Абади, поставил курок на полувзвод, повернул барабан и извлек патрон. Осмотрев патрон, вернул его на место, закрыл дверцу барабана и опустил курок.