Отец не ищет вас?
Прежде чем ответить, девушка села на плоский валун, поворошила палкой угли в костре.
Я сказала ему, что уезжаю к тётушке. У неё ранчо на границе с Мексикой, неподалёку от Ногалеса. Все сроки уже минули и теперь он наверняка знает, что меня у тётушки не было. К сожалению, это не первое моё исчезновение из дома. Надо признаться, я и раньше заставляла его волноваться.
Генри решил, что самое время увести разговор в другое русло, туда, где этот аризонский грубиян почувствует себя неловко и будет вынужден помалкивать.
Выходит, когда вы были в Европе, спросил он. Ему было спокойнее?
Алисия ответила не сразусмотрела вдаль так долго, что Генри и Джед вынуждены были проследить за её взглядом.
В узкую щель между горизонтом и плоской лиловой тучей пробивался последний луч солнца, заполняя сочным красно-оранжевым светом длинные косые полосы между тенями кактусов и скал.
Закатный свет лежал не только на земле: он отражался в облаках, застревал в густых иглах кактусов чойя, очерчивая их светящимся контуром, а порой будто висел золотистой пылью в воздухе. Даже тень от небольшого валуна тянулась на несколько ярдов, а тени огромных сагуаро дотягивались почти до самого горизонта и именно там, у слияния этих теней остановился взгляд Алисии.
К сожалению, это правда, наконец, вздохнула она. Я никудышная дочь.
Я тоже в прошлом году был в Старом Свете, как бы невзначай бросил Генри, переводя взгляд от горизонта к девушке.
Алисия охотно откликнулась на новую тему.
Где именно?
Лондон, Париж, Мадрид.
Глаза девушки загорелись неподдельным интересом.
В Старом Свете много прекрасных городов, но Мадридмоя особая любовь.
Почему именно Мадрид?
Это родина моих предков. Я ведь испанка.
Вы хотели сказатьмексиканка.
Нет, испанка. Мой предок, о котором я вам говорилаАлисия осеклась, понимая, что едва не проговорилась и, натянуто улыбнувшись, пояснила Джеду: Я уже начинала рассказывать Генри о нашем древнем роде. Так вот, мой предок, конкистадор Аугусто Азеведо не вернулся в Испанию, а остался жить на этих землях. Женился на индианке, чем вызвал гнев не только своих родителей, но и всех многочисленных родственников. После смерти Аугусто родственники отняли у его жены обоих сыновей и увезли в Испанию, где воспитали их в духе нетерпимости к тому смешению кровей, которое ввёл на этих землях Кортес. Старший сын со временем вернулся в Америку и продолжал жить в замке, построенном его отцом, но с тех пор все наследники рода привозили себе жён либо из Испании, либо брали их из тех проживающих в Мексике древних родов, которые сохранили чистоту испанской крови.
Слышал я про эти чудачества, усмехнулся Джед.
Любовь к родине предков вы называете чудачеством? в голосе Алисии прозвучало искреннее непонимание.
Мои родители тоже были переселенцами из Европы. Отец ирландец, мать француженка, а Джед у них американец. Что мне теперь до той Европы, если я вырос в диких уголках Аризоны и Нью-Мексико. Нет, чем ни мани меня, а с этой земли я никуда не уеду. И страдать по другой земле не буду. А у вас Я же говорючудачества.
А язык своей матери вы знаете?
Французский? Ну разве что здравствуйте и до свидания.
А я знаю английский и испанский в совершенстве. И на французском, кстати, тоже неплохо говорю, и это при всём при том, что Аризону я люблю не меньше вашего. Поэтому я никогда не понимала людей, которые забывают свои корни.
Джед пожал плечами.
Здесь и понимать нечегосмотреть в будущее всегда лучше, чем в прошлое.
Генри кусал от досады губы Уму непостижимо! Этот неотёсанный аризонец увёл у него нить разговора. Но не на него злился молодой человек, а на Алисию, которая охотно поддерживала разговор. Так охотно, что в ту минуту это показалось Генри настоящим предательством.
А ваши предки, откуда родом? девушка наконец вспомнила о существовании Генри. Готова поклясться, откуда-нибудь из Скандинавии.
Из России.
Ещё минуту назад Генри триумфально перехватил бы нить разговора, но теперь от ощущения предательства он говорил без энтузиазма, желая быстрее прекратить этот разговор:
Мой дед был полковником русской армии. Тяга к новым неведомым землям заставила его уйти в отставку и отправиться в Америку. Взял себе имя Джон, в фамилии изменил только одну букву: был Шелдов, стал Шелдон и превратился в американца. Во время войны дослужился до чина бригадного генерала федеральной армии. Вы, должно быть, слышали это имя: Джон Бэзил Шелдон, командующий восьмой бригадой дивизии Митчелла.
Если я ещё что-то помню из истории Гражданской войны, девушка напряжённо сдвинула брови. Это имя связано с битвой при Чикамоге.
Да, это был он.
Не дослушав репортёра, Джед сплюнул между ног, неторопливо поднялся, взял флягу.
Пойду, наберу воды.
Когда он бесшумной индейской походкой спустился к источнику, Алисия пересела к Генри на ствол дерева.
Наши дела процветают,прошептала она, провожая Джеда взглядом.
В чём же вы видите их процветание? уныло спросил Генри.
Мне кажется, я начинаю иметь влияние на нашего незнакомца, а нам нужно контролировать его поведение.
Никогда не одобрял этих женских игр. С обиженным видом Генри за цепочку потянул из жилетного кармана часы, посмотрел на циферблат. Почему женщины всегда пользуются хитростью?
Женской хитростью, поправила его Алисия. Заметьте, Генри, это не то же самое, что хитрость лавочника.
Не поднимая головы, Генри раздражённо застрекотал заводным механизмом часов.
Хитрость лавочника не принесла человечеству столько бед, сколько хитрость женская.
Алисия не собиралась вступать в дискуссию по этому поводу. Поглядывая, как Джед с наполненной флягой возвращается к костру, она заботливо попыталась снять со щеки Генри упавшую ресницу.
Улыбнитесь мне. Пусть он позлиться.
Не честная игра, Генри возмущённым жестом отстранил от её руки голову.
Ну, вотв вас заговорила мужская солидарность. Не забывайте, что я стараюсь для нас двоих. Или вы хотите навсегда остаться в этой пустыне?
Лучше остаться здесь на съедение грифам и койотам, чем видеть, как вы заигрываете с этим мужланом.
Это всего лишь тактический ход, успокоила девушка.
У молодого человека возмущённо раздулись ноздри, но аризонец был уже рядом и Генри сердито поднялся, так и не высказавшись. Он пересел на одно из сёдел, лежащих в песке по другую сторону костра, достал блокнот и, наклоняя его к бордовому мерцающему свету пламени, по давней привычке принялся записывать впечатления прошедшего дня.
Он любил наблюдать окружающую жизнь: людские характеры, бытовые мелочи, особенности природы, поэтому и выбрал профессию репортёра, позволяющую увидеть жизнь во всех её нюансах. Сын богатых родителей, он мог строить карьеру в любой сфере деятельности, но сделал выбор, который вызвал недовольство родителей.
Конечно, можно было успокоить отца и мать тем, что столь непрестижная, с точки зрения нью-йоркского высшего света, работа временна и призвана помочь ему набраться жизненного опыта, но как можно было признаться в том, что кроме опыта ему нужен был материал для своих будущих книг. И уж совсем невозможно было признаться в том, что он твёрдо решил стать не просто писателем, а американским Вальтером Скоттом. Чтобы в светских салонах Нью-Йорка не было больше этих вечных вздохов: «Ах, где наш американский Вальтер Скотт». Чтобы всем было понятновот он! Наш! Американский!
Боялся он не насмешки, а той снисходительности с какой родители гладили его по голове, когда он в далёком детстве с непоколебимым убеждением заявлял, что станет американским президентом.
Из пустыни повеяло холодомперепады ночных и дневных температур в здешних местах бывали разительными. К счастью, позади сёдел на бандитских лошадях нашлась пара тёплых мексиканских пончо. Надев после ужина одно из них, Алисия снова пыталась разговорить Джеда, но тот отвечал односложно, и вскоре расстелил ко сну цветастое мексиканское одеяло, пристроил в изголовье седло.
На рассвете выступаем, сказал он. Советую хорошенько выспаться.