Евнух подумал немного и сказал нарочито ленивым тоном:
Хорошо, я доложу о тебе. Но если мой господин тебя видеть не захочет, ты должна будешь уйти.
Если он меня видеть не захочет, то пусть позволит увидеться с моим сыном Яковом, поспешно произнесла Мария.
Евнух снова ненадолго задумался.
А зачем тебе видеть сына? спросил он, на что услышал:
Хочу проверить, всё ли с ним хорошо.
Евнух снисходительно улыбнулся:
Это я могу сказать тебе и так: с ним всё хорошо.
Я должна сама убедиться, возразила Мария и произнесла речь, которую заранее заготовила. Она обдумывала её всю дорогу до дворца:Я должна быть уверена, что мой сын станет вести себя разумно. Мне известно, что случилось с моим мужем и старшим сыном. Они казнены за непослушание. Я не хочу лишиться ещё и младшего сына, поэтому должна сказать ему, чтобы он проявлял покорность и глупостей не совершал.
Евнух снова задумался, а затем произнёс:
Хорошо. Я поговорю со своим господином ещё и об этом. Жди здесь.
«Господь, помоги, молилась Мария, пока ждала, стоя на улице. Только бы меня пустили к Якову. Только бы меня пустили».
Ждать конечно же пришлось долго. Мария и не надеялась, что её примут немедленно. Она предполагала, что Великий Турок занят делами, которые не захочет прерывать, или ещё не проснулся после вчерашнего пира.
Евнух не сказал, что доложит о посетительнице сейчас, и это, судя по всему, означало, что он собирался доложить о ней совсем не скоро. Торопиться ему было некуда. И этот евнух оказался бы только рад сообщить ей, что Великий Турок не хочет её видеть и с сыном увидеться не разрешает.
Марии даже начало казаться, что евнух решил посмеяться над ней и обманул. Может, он вообще не собирался о ней докладывать, а просто посматривал из окна на то, как она, стоя в тенистой части улицы, ждёт?
«Господь, помоги, молилась Мария. Пусть то, что мне обещал евнух, окажется правдой. И пусть мне позволят увидеться с сыном».
Наконец евнух снова появился. Он вышел на улицу, степенно пройдя через ворота мимо стражи, и так же степенно произнёс:
Пойдём со мной, женщина.
Изнутри дворец, в котором Мария бывала много раз, производил такое же впечатление, как разорённый Город: турки стали там полноправными хозяевами. Двор превратился в военный лагерь с шатрами. На первом этаже самого дворца тоже расположились воины. На втором и третьем этажах сновали турецкие слуги. Даже казалось, что обстановка, которая вроде бы мало изменилась, стала восточной. Всюду, куда ни кинешь взгляд, какие-то предметы восточного быта, и не всегда их назначение сразу угадывалось.
Ощущение новизны не покидало Марию и тогда, когда евнух предложил войти в комнату, где в прежние времена василевс обычно принимал избранных гостей. Обстановка вроде бы осталась прежней, если не считать исчезновение большого стола, но пропиталась восточным духом. Кажется, Великий Турок стремился в повседневной жизни подражать василевсу, но получалось плохо. Сейчас завоеватель сидел в резном деревянном кресле, стоявшем возле окна, а поза ясно говорила о некотором напряжениион не привык пользоваться такой мебелью.
Великий Турок посмотрел на посетительницу, но не произнёс ни слова и, конечно, не поднялся навстречу, как сделал бы василевс, когда принимал гостей без лишних церемоний. Евнух остановился возле кресла господина, по левую руку. Мария поклонилась в пояс и молчала. Она не знала, нужно ли говорить приветствие и что лучше сказать.
Великий Турок подождал немного и произнёс:
Мне доложили, что ты явилась напомнить мне об обещании, которое я тебе дал. И что ты хочешь, чтобы я воздал тебе за то, что ты потеряла.
Меня поняли неверно, ответила Мария. Я не собиралась ни о чём напоминать, потому что не сомневалась, что уважаемый господин и так помнит об обещании. Но я хотела просить, чтобы мне позволили увидеть моего младшего сына. Это восполнило бы мои потери хотя бы отчасти и
Подожди-ка, перебил Великий Турок. Ты сказала «потери»?
Было понятно, что в вопросе кроется подвох, но сразу сообразить, какой именно, не получилось, а ведь следовало отвечать.
Да, произнесла Мария. Я сказала «потери».
Я обещал тебе возместить лишь одну потерю, возразил Турок. Ты пытаешься меня запутать? Но я прекрасно помню всё, что случилось в твоём доме. Когда в ковре принесли тело твоего среднего сына, а ты показала сильное горе, я подошёл к тебе и сказал, что воздам за эту потерю. Тогда я и представить не мог, что твой муж и твой старший сын станут вести себя как мои враги и что мне придётся казнить их. Воздавать тебе за их смерть я не обещал, а обещал воздать только за среднего.
Тогда верни мне сына, сказала Мария. Верни младшего, которого забрал. Ты обещал мне воздать за смерть сына. Ты вернёшь мне другого сына и этим воздашь.
Собеседник улыбнулся, а затем весело переглянулся с евнухом, продолжавшим стоять возле кресла. Марии показалось, что евнух заранее научил господина, как отвертеться.
Твой средний сын был взрослым, когда ты его потеряла, сказал Турок, а ты просишь вернуть мальчика. Это неравноценное воздаяние. Будет правильнее, если я пока оставлю твоего младшего сына у себя, буду растить и заботиться о нём. А когда он станет юношей, тогда и верну тебе.
Эта была игра в слова, но Мария, проведя много лет при дворе, тоже умела играть в такую игру, поэтому не смутилась и, чуть подумав, произнесла:
Пока мой младший сын вырастет, пройдёт несколько лет. Что будет, если за это время он случайно прогневает уважаемого господина? Мой сын будет казнён? Но если так, то я не получу воздаяние.
Я пришлю тебе тело.
Это будет не вполне равноценно. Но если мне будет позволено увидеть сына хотя бы один раз, я сказала бы ему, что он должен во всём слушаться уважаемого господина и ни в коем случае не прогневать.
Это были почти те же слова, которые Мария сказала, когда просила пустить её во дворец. Как видно, они были переданы Великому Турку, потому что тот опять посмотрел на евнуха, будто спрашивая: «Она ведь не лжёт?»
Евнух в свою очередь посмотрел на Марию, а затем опять на господина и произнёс, причём по-гречески:
Не знаю, можем ли мы доверять этой женщине. Ещё вчера она говорила совсем другое. Говорила, что её сыну лучше умереть, чем покориться моему господину.
Я тоже не знаю, можно ли ей верить, так же по-гречески сказал Великий Турок. Женщины могут быть очень коварны.
Сегодня я видела на ипподроме тела моего мужа и моего старшего сына, сказала Мария. А вчера видела тело моего среднего сына. У меня остался только младший. Я не хочу потерять и его тоже.
Звучит вполне разумно, сказал Турок, но мне давно не даёт покоя один вопрос.
Этот вопрос явно был очень важен, поэтому следовало очень внимательно слушать.
Люди Писания не только называют пророка Иисусасыном Бога, но и утверждают, что Иисус призывал любить врагов, продолжал Турок. Эта женщина, конечно, знает о правиле любви к врагам.
Он и евнух перевели взгляд на Марию, а та ответила:
Да, Иисус сказал, что нужно любить врагов.
Тогда почему же Город сопротивлялся мне? спросил Великий Турок. А ты наверняка молилась в храме, призывая на меня и моих людей всяческие несчастья? Разве это проявление любви?
На войне правила другие, ответила Мария, и эти слова были встречены Турком так, как будто он их ждал:
А сейчас война окончена, и мы с тобой мирно беседуем. Но я всё равно твой враг. Да, женщина? Я казнил твоего мужа и твоего старшего сына. Я забрал у тебя младшего. Из-за меня случилась война, на которой погиб твой средний сын. Я твой враг.
Да, ответила Мария, уже понимая, куда клонится беседа.
Значит, теперь ты должна меня любить? подытожил Великий Турок. Но я не вижу любви в твоём взгляде.
Ты видишь смирение, ответила Мария. Когда я пришла, то не стала тебя обвинять. И не стала ничего требовать. Я пришла как просительница, и это означает, что я хочу примириться с тобой. Иисус учил, что желание примиритьсяэто одно из проявлений любви. Человек, который рассказал тебе о любви к врагам, должен был рассказать и о том, что жизнь в любви друг к другуэто жизнь в мире и согласии.