Госпожа Мария, осторожно возразил Тодорис, турки могут позариться на то, что у вас будет. К примеру, на вашу повозку и лошадь.
Тогда я пойду пешком, ответила Мария. Пусть видят, что у меня нечего брать. Она оглядела свои тёмные траурные одежды. На это они не польстятся.
Эва бросила на хозяйку быстрый взгляд и тут же потупилась, а Мария, проследив за направлением взгляда, увидела на своей руке обручальное кольцодорогое и красивое. Остальные драгоценности, которых в своё время хватало на две большие шкатулки, были давно розданы дочерям, а это украшение осталось, но, как видно, настала пора избавиться и от него.
Пришлось приложить усилие, чтобы снять кольцо с пальца, но в итоге получилось. Мария положила кольцо на стол и удовлетворённо заключила:
Теперь у меня нечего брать. Никто меня не тронет. Она развернулась и поспешила к выходу из дома, пока не остановили. Вышла на улицу, которая пока оставалась совершенно безлюдной, и быстрым решительным шагом направилась в сторону Большого ипподрома.
* * *
Яннис думал, будто за последнее время узнал о жестокости Великого Турка достаточно, чтобы ни один новый поступок этого человека не вызвал неприятного изумления и вопроса: «Да как же так?» Казалось, что Яннис теперь способен выслушать любую ужасную историю и сказать: «Я ожидал чего-то подобного». Однако не успела окончиться первая ночь, которую пришлось провести «в гостях», как случилось то, чего мальчик никак не ожидал.
Ночная тьма только-только сменилась серой предрассветной мглой, а Яннис и его сестра Тамар спали в своих комнатах, когда в общей комнате послышался какой-то шум. Яннис проснулся и хотел посмотреть, но тут к его кровати подошёл главный евнух Шехабеддин и строго сказал:
Спи. Это тебя не касается.
А моей сестры? забеспокоился Яннис.
Её тоже не касается, уверенно ответил евнух.
Пришлось подчиниться и не пытаться узнать, что происходит, но в приоткрытую дверь за спиной евнуха всё же было-видно, как в обеденной комнате появились непонятные фигуры со светильниками, которые кого-то вели.
Яннису показалось, что послышался судорожный всхлип, как будто кто-то хотел плакать, но сдерживался. Судя по всему, этот кто-то должен был занять свободную спальню, но его не просто отвели туда, но ещё и заперлив замочной скважине заскрежетал ключ. Затем главный евнух поклонился и ушёл, в обеденной комнате тоже всё стихло, после чего снова послышался звук запираемой двериобщей, которая вела прочь из гостевых покоев.
Теперь Яннису ничто не мешало вылезти из кровати. Было уже не совсем темно, поэтому мальчик спокойно прошёл в обеденную комнату, ни на что не наткнувшись.
Оказалось, Тамар тоже решила вылезти из кровати и узнать, в чём дело.
Яннис, ты слышал? Кого-то к нам привели, сказала она, осторожно ступая по коврам и приподнимая спальную рубашку, которая была ей длинновата. Я хотела посмотреть, но к моей кровати подошёл какой-то евнух. Он знаками дал понять, чтобы я молчала и не шевелилась. Я испугалась немножко, но всё равно старалась слушать, что происходит.
Брат и сестра остановились возле запертой двери в спальню. Яннис приложил ухо к замочной скважине, но ничего не услышал, поэтому поскрёб ногтем по доскам двери и тихо позвал:
Эй, ты меня слышишь? Ты кто?
Некоторое время из-за двери не доносилось ни звука, но затем послышался всхлип и вопрос:
А ты кто? Голос принадлежал кому-то не очень взрослому.
Нет, сначала ты назовись, ответил Яннис. Нас тут первых поселили, поэтому мы первые должны спрашивать.
Кто «мы»?
Я и моя сестра, ответил Яннис.
Меня зовут Яков, послышалось из-за двери. Яков Нотарас.
Яннис просто ушам не поверил:
Яков, это ты?
А ты кто?
Яннис. Ты меня знаешь.
Сын Георгия Сфрандзиса?
Да.
Яннис! Яков хотел ещё что-то сказать, но вдруг горько заплакал.
Яков, что с тобой?
Сначала были слышны лишь судорожные рыдания, и только затем прозвучало:
Мне страшно. Я ведь в доме у Великого Турка, да?
Да. Но ты не бойся, ободрил друга Яннис. Нам с сестрой тоже поначалу было страшно, но мы привыкли. Ты тоже привыкнешь.
Не привыкну, послышалось из-за двери. Великий Турок казнил моего отца и старшего брата. Велел отрубить им головы и заставил меня смотреть. У вас в семье, наверное, никого не казнили.
Яннис почувствовал, что по телу пробежал озноб.
Но как же так? За что твоего отца и брата казнили?
За то, что они не сделали, как хотел Великий Турок, срывающимся голосом ответил Яков. Он хотел, чтобы мой отец, старший брат и я пошли на пир. Пир устроили по случаю захвата Города. Великий Турок отправил к нам евнуха, чтобы нас привёл. Отец прогнал евнуха и сказал, что мы никуда не пойдём. Тогда Великий Турок велел своей страже привести нас насильно. Я всю дорогу спрашивал у отца, зачем было отказываться. Ну, пришли бы мы. Ну, посидели бы вместе с турками. Это же лучше, чем их сердить. А отец ответил, что нет, не лучше. И брат был того же мнения. Яков всхлипнул и продолжал:Когда мы пришли на пир, отец крикнул Великому Турку: «Моих сыновей ты не получишь». А мне сказал, чтобы я не делал то, что хочет Великий Турок, ведь если сделаю, то буду гореть в аду вместе с какими-то развратниками. После этого Великий Турок казнил моего отца и старшего брата и сказал мне: «Смотри. С тобой случится то же самое, если не будешь делать то, что я хочу». Я ничего не понимаю. Никто мне так и не объяснил, чего Великий Турок хочет. Не понимаю ничего! Яков со всей силы ударил кулаками в дверь и уже не заплакал, а завыл.
Яннису сделалось жутко и сестре тоже. Она схватила брата за руку и спросила:
Мы ведь не умрём, нет?
Так они сидели, пока не наступило утро и не явились евнухи, назначенные прислуживать «гостям» Великого Турка.
* * *
По мере того как Мария приближалась к ипподрому, ей становилось всё тревожнее. А вид городских улиц, которые она помнила совсем другими, не способствовал успокоению. Мусор, сломанные двери и окна домов, следы от костров на мостовой, бурые пятна на стенах. Повсюду бегали бродячие псы, принюхиваясь и иногда зарываясь носами в мусор.
На одной из улиц эти псы сбились в кучу, облепили что-то лежащее среди тряпок и деревянных обломков. Мария сначала хотела кинуть в псов камень, но передумала. Они доедали труп животного, а не человека, как ей вначале показалось.
Когда Мария увидела перед собой громаду ипподрома и один из входовкаменную арку, то перешла с быстрого шага на бег, однако, едва оказавшись внутри, на арене, замерла в нерешительности.
Там было довольно много людейтурецкие слуги, которые занимались уборкой после вчерашнего пиршества. Одни скатывали ковры, устилавшие почти всю арену, и куда-то уносили. Другие снимали тенты, натянутые над землёй.
В одном из концов арены Мария увидела высокий деревянный помост. Она сразу поняла, для чего он предназначалсявчера там сидел Великий Турок. Наверное, ещё недавно помост выглядел по-другомубогато украшенным, но теперь украшений уже не осталось. Он стал просто каркасом из брёвен, сверху виднелся прочный дощатый настил, а к нему вела широкая деревянная лестница из таких же толстых досок.
Несколько человек заметили её, один приблизился, но Мария не отступила, прямо посмотрела на него, и так некоторое время они стояли, глядя друг на друга. Он первый отвёл глаза, обернулся к остальным, сказал им что-то, а Мария, не дожидаясь, чем закончится их разговор, двинулась к помосту. Она не боялась, что её схватят, но боялась, что выгонят, и поэтому спешила рассмотреть побольше.
Беспокойство сменилось настоящим волнением, которое снова заставило перейти с шага на бег. У подножия помоста на ковре лежало что-то непонятное. Затем стало видно, что это человеческие тела. Появилось странное ощущение повторяющихся событий. «Нет, это не мои. Это другие», мелькнула мысль, но одежда выглядела слишком знакомой.
Это были Лука и Леонтий, а вернееих обезглавленные трупы. Их кровь залила половину ковра, на котором они лежали. Наверное, поэтому испорченный ковёр никто не стал забирать. Тела тоже никто убирать не собирался. Видно было, что их перемещали вместе с ковром, чтобы не мешали снимать с помоста украшения. Голова Луки лежала рядом с телом. Головы Леонтия рядом не было, но она быстро нашласьв траве под помостом.