Даже у таких воинов можно вызвать страх, который заставит их лучше стараться, уверенно произнёс евнух.
И чего же они испугаются? допытывался султан.
Унижения, последовал ответ. Этот страх заставит твоих воинов по-настоящему подчиниться тебе и совершить то, на что они иначе не решились бы.
Ты уверен, что это подействует? спросил султан, видя, как у евнуха вдруг загорелся взгляднаполнился злым весельем.
Да, повелитель, продолжал Шехабеддин. Подействует, если ты покажешь воинам, что готов унижать их прилюдно. Прилюдное действует гораздо лучше, чем тайное. Вот почему начальник флота должен оказаться унижен у всех на глазах. Тогда он многое поймёт и изменится. А люди, увидевшие это, испугаются. И задумаются так, как не задумались бы, если бы этому человеку просто отрубили голову.
Откуда ты знаешь?
Евнухи много знают об унижении, повелитель, всё с таким же горящим взглядом говорил Шехабеддин. Евнух унижен с того самого мгновения, как становится евнухом. А затем он оказывается униженным снова и снова. И слышит, как над ним смеются. И в итоге евнух понимает, что согласен на всё, лишь бы больше не слышать подобного смеха. Это понимание делает евнухов самыми исполнительными слугами. Они готовы совершать даже то, на что не считали себя способными. А тебе, повелитель, нужны именно такие слуги. Евнух стремится заслужить похвалу и избежать унижения, которое обязательно последует, если господин разгневается. Твои воины пока не усвоили этот урок.
Мехмед не удержался от шутки:
Даже если евнухи так хороши, я не могу превратить своих воинов в евнухов. И даже начальника флота не могу, хоть он и потерял право называться мужчиной после такого глупейшего поражения.
Евнух даже не улыбнулся и серьёзно продолжал:
Превращать в евнухов никого не нужно, повелитель, но если Балта-оглы недостоин называться мужчиной, то покажи ему, что он не человек, а пёс, которого можно бить, пока хозяину не надоест
И всё же откуда ты знаешь, что это подействует?
Евнухов воспитывают именно так, а евнухилучшие слуги, повторил Шехабеддин, явно избегая вдаваться в подробности, но Мехмед стал думать, что совет и впрямь дельный, хоть и рискованный.
Шейх Акшамсаддин пишет, что есть опасность бунта, заметил султан, и это правда. Что если я последую твоему совету, но моё войско возмутится, а не испугается?
После наказания нужно сразу направить людей выполнять очередной приказ, последовал ответ. Тогда всё возмущение обратится против неверных, а не против тебя.
Мне отправить всех в бой? А если бой закончится неудачей? Тогда возмущение обратится против меня.
Шехабеддин задумался, а затем его взгляд снова загорелся:
Нужно дать воинам такое приказание, которое будет трудным, но окажется выполнено наверняка. Досадно, что рядом с городом нельзя построить ещё одну крепость, «перерезающую горло». Подобная задача хорошо бы подошла к случаю.
* * *
Шехабеддина после оскопления продали в Турцию далеко не сразу. Он сменил нескольких хозяев прежде, чем это случилось, и пережил много неприятного, но, когда рабская жизнь только началась, двенадцатилетний евнух полагал, что самое худшее позади и что теперь всё станет лучшеон скоро обретёт доброго господина, который его в итоге освободит и наградит.
Когда Шехабеддин, в то время звавшийся просто Шиха-бом, рассказал матери, что собирается выслужиться, а затем выкупить её и всех своих сестёр из рабства, она со слезами ответила:
Пусть смилуется над нами Аллах и поможет. Вот почему маленький евнух начал молиться, чтобы его продали хозяину побогаче, и никак не мог дождаться, когда работорговец Фалих привезёт рабов в свой дом в большом городе, называвшемся Багдад.
Наконец они добрались до места, и рабы весьма изумились, ведь город был так велик, что, казалось, его не обойдёшь и за неделю. Город, где они жили до того, как потеряли свободу, получалось обойти за день, и раз уж Багдад выглядел огромным, уже не казалось удивительным, что жилище Фалиха походило на дворец. Два просторных этажа и не менее просторный двор с садом и фонтаном, обнесённый очень высокой каменной оградой! «Она почти такая же высокая, как стены моего города», думал Шихаб.
Все рабы сделались в этом доме слугами, чтобы научиться делать то, что от них потребуется, когда они окажутся проданы богатым хозяевам. И вот в один из дней к Фалиху пришёл покупатель. Он был в белых (и потому очень марких) одеждах, а его кожаная обувь с загнутыми мысами имела изысканный тиснёный рисунок.
Шихаб разглядывал перстни на пальцах этого человека и, пытаясь оценить степень богатства, даже не смотрел на лицо. Лишь видел, что чёрная борода не так широка и густа, как у Фалиха.
Все малолетние евнухи выстроились во дворе в ряд, но покупатель равнодушно оглядел их и остановил внимание только на Шихабе, который был самым старшим. Покупатель спросил, учили ли этого раба-перса читать по-арабски. Сам разговор тоже шёл на арабском языке, но Шихаб, хоть и был персом, многое понимал, потому что учил этот язык в школе при мечети, которую посещал несколько лет. Знания, которые прежде казались не слишком нужными, за прошедшие недели начали стремительно вспоминаться, поэтому Шихаб мог бы сам ответить, но не решился. Это сделал работорговец.
Тогда покупатель велел Шихабу процитировать что-нибудь из Корана. Услышав цитату, хоть и короткую, но произнесённую без ошибок, остался доволен и спросил, умеет ли Шихаб считать. Услышав «да, господин» уже от самого раба, велел ему сложить в уме трёхзначное и двузначное числа, которые только что назвал. Шихаб сложил правильно, и покупатель снова остался доволен, но для уверенности назвал ещё два числа. На этот раз надо было вычесть одно из другого. Шихаб справился, поэтому покупатель сказал работорговцу:
Этот мне подходит. Сколько ты за него хочешь?
Они ушли в дом обсуждать цену, и в тот же день Шихаб, держа в руках узелок с вещами, отправился вслед за новым хозяином, который, судя по всему, был действительно богат, раз уж его по пути сопровождали двое слуг, не считая нового раба.
Новый хозяин, которого звали Алим, прекрасно знал персидский язык, потому что у образованных арабов персидская литература пользовалась почётом. С семьёй господина и другими слугами Шихабу приходилось объясняться по-арабски, но, на его счастье, говорить почти не требовалосьтолько слушать и правильно понимать.
Алим сделал Шихаба своим личным слугой. Обязанности были просты: «подай то», «принеси это», «сбегай в лавку и забери заказ для меня», «отнеси письмо моему другу». И также, поскольку Шихаб был евнухом, господину было очень удобно посылать его на женскую половину жилища к своей матери или к одной из жён, чтобы спросить что-нибудь и принести короткий ответ.
Шихабу объяснили, что если он хорошо себя покажет, то со временем станет управителем всего дома, поэтому двенадцатилетний евнух очень старался. Делал всё быстро и аккуратно.
Единственным препятствием к получению будущей должности казалась обязанность играть с господином в шахматы. Шихаб неожиданно для себя обнаружил способности к игре и мог бы выигрывать часто, но этого делать не следовало, как и поддаваться.
Хозяева не любят слишком умных слуг, но и глупцов не любят. Господин Алим сразу видел, если сделан глупый ход, потому что не любил лёгкие победы Но он любил выигрывать, так что Шихабу, пусть и с трудом, пришлось научиться проигрывать так, чтобы господин не замечал. Сначала следовало создать на доске весьма опасное положение, а затем сделать маленький просчёт, и тогда господин хвалил:
Молодец! Боролся до конца.
Так прошло три года. Шихаб преданно служил своему господину, завоевал его доверие и довольно часто получал награду, если делал что-то особенно ловко. Например, однажды, будучи посланным на базар за чернилами, купил хорошие, но так дёшево, что господин поначалу не поверил в удачность сделки.
Когда Шихаб, как всегда, положил в ладонь своего господина Алима все оставшиеся деньги вплоть до последней монетки, хозяин нахмурился:
Здесь слишком много. Ты, наверное, купил какую-нибудь дрянь. Я же говорил: купи хорошие.