Чтобы прежде времени не выдать своего замысла, следовало повернуться в сторону Большого дворца очень медленно. Дом Нотарасов стоял впереди, шагах в пятидесяти с правой стороны улицы, но вид уже начали заслонять турецкие всадники, смыкавшие кольцо вокруг своей жертвы.
Тодорис ринулся вперёд, выхватывая меч. Кто-то из турок выстрелил, но промахнулся, а Тодорис, размахивая вокруг себя мечом, продолжал бежать. Турецкие лошади шарахнулись в сторону, тем самым освобождая для бегущего проход на краю улицы, у стен домов. Вдогонку полетело несколько стрел. Одна царапнула по ноге. Две другие ударили в спину, но доспех, судя по всему, выдержал.
Кажется, уже не в первый раз юноша злился оттого, что у дома Нотарасов такой длинный фасад. От угла дома до дверейогромное расстояние! Меж тем стрелы продолжали докучать, как осы. Одна едва не достигла шеи, но запуталась в кольчужной сетке сзади шлема. Другая стукнулась наконечником о стену прямо перед носом Тодориса. За спиной и сбоку слышался дробный неторопливый стук копыт по мостовой. Турки по-прежнему были уверены, что жертва никуда не денется.
Их уверенность лишь возросла, когда беглец остановился у дверей дома Нотарасов и принялся стучать изо всех сил: с той стороны не доносилось ни звука. Тодорису даже на мгновение показалось, что массивные дверные створки, выкрашенные в зелёный цвет, это ворота Большой стены, которые согласно приказу василевса не следовало открывать, если враг рядом. Для Джустиниани сделали исключение, но большени для кого.
За спиной послышался многоголосый хохот турок. Кто-то что-то насмешливо произнёс, и все снова захохотали. Затем опять послышалась насмешливая речь, и Тодорис, судя по интонации, начал догадываться, что турки обращаются к нему. Он развернулся и прижался к дверям спиной.
Враги, находясь достаточно далеко, чтобы мишень не дотянулась до них мечом, даже если сделает несколько шагов, продолжали смеяться и опять что-то сказали. Возможно, хвалили Тодориса за то, что повернулся к ним лицом и умрёт как мужчина, а не как трус.
Один человек снова прицелился. Другиеещё нет, но держали луки наготове. Как видно, турки договорились стрелять по очереди, чтобы в случае успеха не возникало споров, кто оказался более метким.
Целящийся турок явно собирался стрелять не по ногам, а выше. Тодорис, не имея щита, поднял руку с мечом и заслонил клинком глазаединственное не защищённое доспехами место, если не считать ноги. Не следовало упрощать нацелившемуся лучнику задачу.
Турок, кажется, принял это как вызов. Стрела отскочила от клинка, но ударила по нему с такой силой, что заставила Тодориса стукнуть самого себя мечом плашмя по носу. Хорошо, что шлем предусматривал защиту и для носа.
И снова смех. Теперь другой лучник прицелился. Он целил тоже куда-то в верхнюю часть тела. Тодорис плотнее прижался спиной к дверям, будто это могло чем-то помочь, как вдруг почувствовал, что одна из дверных створок открывается. Она открывалась наружу, то есть толкнула юношу в спину, и тот бы упал, если бы кто-то в то же самое мгновение не схватил его за локоть и не потянул назад в открывшийся проход.
Тодорис чуть-чуть зацепился пяткой за край двери, потому что делать шаги назад было неудобно. И всё же ноги переступили порог. Юноша увидел над собой потолок коридора, соединявшего вход с внутренним двором. Затем увидел, как приоткрытая дверная створка резко закрываетсятак резко, что поймала стрелу, пущенную турками вслед ускользающей жертве. Стрела, зажатая между створками, переломилась пополам, и та половина, которая с наконечником, упала на каменные плиты пола. Упав, она подпрыгнула и снова упала, но прежде, чем этот обломок успел замереть, взвизгнул засов, задвигаемый на место. Это означало, что теперь двери неприступны.
Тодорис всё же упал, когда его тянули в проход. Главное, что упал уже после того, как переступил порог дома, и это падение не мешало закрыть двери. Тянула в дом, получается, тёщагоспожа Марияведь именно она теперь склонилась над зятем, продолжая держать его за локоть.
Возле дверей стояло несколько служанок крепкого телосложения. Значит, именно они открывали и закрывали дверную створку, а затем задвигали засов, причём справились прекрасно.
Мужчин нигде рядом не было, если не считать младшего сына Марии, Якова, который держал в руках другую стрелу, целую.
Мама, смотри. Одна всё-таки к нам залетела, восторженно прошёптал он.
Яков, я тебе что сказала? зашипела на него Мария. Не сметь подходить к дверям!
Яков закатил глаза, а затем посмотрел на Тодориса, будто ища у него понимания, но госпожа Мария прервала этот немой разговор:
Тодорис, ты не ранен?
Нет, не ранен, ответил тот, вставая. Благодарю, что впустили меня. Я понимаю, как вы рисковали.
Ты видел моего мужа?
Нет, госпожа Мария. Господина Луку я не видел.
А моих сыновей?
Тоже нет. Ни Леонтия, ни Михаила.
* * *
В последующие часы Мария почти пожалела, что впустила Тодориса в свой дом. Ведь как только турецкие разбойники поняли, что их жертва ускользнула от них, то вспомнили о том, что Город взят и что настало время грабить. Так почему не вломиться в богатое жилище, перед которым они оказались? Ведь там они могли найти не только множество ценных вещей, но и того, кто ускользнул от них.
Когда Мария решилась выручить Тодориса, то, конечно, знала, что подвергнет опасности всех, кто в доме, и в том числе своего сына. Однако она говорила себе, что они будут в опасности совсем недолгоровно столько времени, сколько нужно, чтобы открыть двери, затянуть Тодориса внутрь, а затем запереться.
Будь турки пешими, Мария не решилась бы на такое, ведь пешие, конечно, кинулись бы вперёд, ухватились за дверные створки и не дали закрыть. А конные не могли так сделать. Даже если бы один конный подъехал к дверям, то тем самым помешал бы своим товарищам приблизиться. Даже если бы он ухватился за край двери, просунул бы саблю между закрывающимися створками, с ним можно было бы совладать.
«Один мужчинаэто не несколько», решила Мария, однако она составила свой план в такой спешке, что совершенно не задумалась о том, что будет после. Она не ожидала, что турки, оставшись ни с чем, обрушат на её жилище всю свою ярость.
Поначалу турецкие всадники всё же спешились и начали ломиться в двери, но быстро поняли, что эти двери по прочности вполне сравнятся с городскими воротами. Стрелять по окнам, которые на фасаде располагались лишь на втором этаже и выше, не было смысла. Более тогодаже встав ногами на седло, турки не могли дотянуться до этих окон. Дом по сути являлся маленькой крепостью, и это давало надежду тем, кто укрылся внутри, потому что из мужчин там не было никого, если не считать Тодориса. Только женщины и мальчикЯков.
Мария очень надеялась, что разбойники и грабители, испробовав все обычные способы проникнуть в дом, отступят и найдут себе более лёгкую цель. Осторожно выглядывая из окна, она видела, что на улице начинается настоящий ужас. Двери домов, расположенных напротив, уже были сломаны. Турки выносили оттуда вещи, волокли кричащих и отбивающихся женщин, детей, стариков, а тех, кто сопротивлялся слишком сильно, убивали на месте, чтобы преподать урок остальным.
Меж тем турки принесли из соседнего дома массивную скамью и решили использовать её как таран. Четыре человека водрузили её себе на плечи, взявшись за ножки, и с размаху били по дверям. Тодорис вместе со служанками упёрся спиной в створки, чтобы помочь засову выдержать. Скамья разбилась, а грабители разозлились ещё больше.
Хорошо, что двери были окованы железом, поэтому турки, конечно, поняли, что разводить под дверями костёр не имеет смысла. И всё же Мария испытала большое беспокойство, когда увидела, как двое нечестивцев о чём-то спорят перед дверями её дома, а один из спорящих весьма выразительно потрясает зажжённым факелом.
«Как скоро они догадаются принести лестницы и доберутся до окон?»думала Мария. Если бы это случилось, защищать дом оказалось бы почти невозможно.
Меж тем Тодорис всерьёз готовился к такому повороту событий. Велел служанкам взять всё, что может стать оружием, объяснял, как бить турок из-за края окна, а самим не высовываться. Служанки слушали и, кажется, дрожали от одной мысли, что придётся делать что-то подобное. И всё же крепились.