Мои люди готовы исполнять волю повелителя.
«Мой Искендер», мысленно повторял Шехабеддин с безграничным восхищением, сидя слева от султанского трона и глядя на Заганоса, представшего перед Мехмедом.
Друг, выглядевший как истинный воин, такой мужественный и сильный, казалось, подчинил себе всю армию, а Мехмед милостиво позволил это. Что бы ни сказал Заганос, обращаясь к султану, остальные военачальники лишь соглашались и повторяли эти слова, подобно эху. Ради такого стоило бороться и с Халилом, и со всеми, кто станет препятствовать возвышению нового Искендера!
Думая об этом, евнух чуть не забыл, что Мехмед хоть и не препятствовал, но сам не собирался оставаться в тени. Султан хотел быть ещё одним Искендером, поэтому объявил, что лично поведёт людей на новый штурм города румов.
После совета Мехмед вместе с Заганосом объехал войско и ещё раз проверил, все ли готовы к предстоящей битве, но когда эти два Искендера ехали бок о бок, то Шехабеддину порой казалось, что Заганосу достаётся чуть больше почёта. Стоило Заганосу обратиться к войскам, как воины потрясали мечами, выкрикивали славословия. Перед султаном люди робели и замирали.
К тому времени все воины уже знали о том, чем закончился совет. Там решили, что один день войско будет отдыхать, а затем, в последнюю ночь убывающей луны, пойдёт на штурм города, причём сразу со всех сторон. В ходе заседания Мехмед, глядя на огромную карту городских укреплений (нарисованную не на бумаге, а на куске полотна и разложенную перед ним), сам определил, кто с какой стороны нападёт.
Заганос должен был напасть с северапреодолеть залив, имевший форму рога, по заранее построенному плавучему мосту. По этому мосту следовало переправить не только воинов, но и осадные машины, а затем немедленно вступить в бой.
Жаль, что «верная тень» Шехабеддина об этом не знала и поэтому предприняла то, что не совсем отвечало планам её господина. Получив очередную записку на стреле, евнух не удержался от досадливого вздоха, но всё же не мог не поделиться известием с Заганосом.
«Мой человек прислал очень важное письмо», собирался сказать Шехабеддин, явившись в шатёр к другу. Из шатра в это время вышли несколько начальников низкого ранга, но ещё десяток стояли внутри, получая чёткие указания от Заганоса. Сам он сидел на большом тюфяке перед низким столиком, на котором была развёрнута карта, а по осанке и манере говорить чем-то напоминал правителя.
Шехабеддин остановился в отдалении. Не привлекая к себе внимания, евнух наблюдал за другом и наслаждался зрелищем. Особенно когда Заганос непроизвольно поглаживал свою красивую тёмную бороду, подобную бороде Искендера.
Правда, евнух почти сразу оказался замечен. Заганос отпустил ещё нескольких начальников, остальным велел подождать снаружи, а когда в шатре не осталось посторонних, спросил:
Что в письме? Ведь Шехабеддин отправился к другу со стрелой и запиской в руках.
Мой человек случайно узнал о старом подземном ходе, ответил евнух. Ход ведёт из дворца правителя румов к подножию западных стен. Мой человек особо отметил, что сейчас правитель не живёт во дворце. Дворец охраняют франки, которые глупы и беспечны, поэтому завтра ночью мой человек попытается пробраться во дворец и открыть ход. Если это удастся, будет подан знакзажжённый факел у подножия стены. Он будет обозначать место, где находится вход. Мой человек просит, чтобы у стен возле дворца затаился сильный отряд, готовый действовать в любую минуту. Если они увидят знак, пусть не медлят.
Заганос сразу оживился:
О! Аллаху было угодно, чтобы твой человек наметил своё дело как раз на ту ночь, когда состоится штурм. Если твой человек сумеет открыть ход, это очень нам поможет.
Шехабеддин надул губы и шумно выдохнул:
Кому именно поможет, мой друг?
Нашему войску, ответил Заганос, не понимая, к чему вопрос.
Но дворец правителя румов находится у западных стен, напомнил евнух, склоняясь над картой. А ты, согласно приказу нашего повелителя, будешь штурмовать северную стену. Если затея с подземным ходом поможет взять город, то поможет не тебе. Кто будет штурмовать стену возле дворца?
Караджа-паша, ответил Заганос, который, судя по всему, прекрасно помнил даже те подробности плана, которые не касались его подчинённых. Это достойный человек, который верит, что город будет взят. Караджа-пашане сторонник Халила. Почему же нам не помочь ему?
И всё же жаль, что тот участок стены штурмуют не твои люди, досадливо проговорил евнух.
Заганос поднялся с тюфяка и, встав рядом с Шехабедди-ном, всё так же изучавшим карту, очень серьёзно ответил:
Не жалей.
Не жалеть? Евнух распрямился, повернулся к другу и посмотрел на него, опять мысленно отметив, что тот в последние дни отличается особенной, царственной осанкой.
Не жалей, повторил Заганос. Мы с тобой сообщим Карадже-паше о намерениях твоего человека, потому что чем больше в нашем войске единства, тем больше уверенности в победе. Румы разобщены, и даже перед лицом опасности они не забывают своих распрей. Но мы не совершим эту ошибку.
Если мой Искендер говорит, я всецело доверяю этим словам, так же серьёзно произнёс евнух.
Настал день, когда Искендер полностью явил себя. Герой всегда знает, как лучше поступить, и потому Багой не должен был противоречить.
Часть IIХИЩНИКИ И БЕЗУМЦЫ
Утро 29 мая 1453 года
Тодорис Кантакузин мчался через возделанные поля в сторону центра Города. Юноша почти не подгонял лошадь, ведь его «ослица» в этом не нуждалась. Кажется, она не хотела попасть в плен к туркам и понимала, что от быстроты её ног сейчас зависит многое. А может, лошадь чувствовала себя виноватой за то, что во время прошлого сражения сбежала, испугавшись огненного шара. Сбежав, она вечером того же дня явилась к дверям дома Кантакузи-нов, так что Тодорис продолжал на ней ездить, но стал обращаться строже, чем раньше, и «ослица» как будто сознавала причину.
Тодорис пытался выиграть время, потому что незадолго до этого упустил около двух часов, которые теперь могли обойтись ему очень дорого.
Когда юноша вслед за носилками, на которых несли раненого Джустиниани, миновал Пятые военные ворота, то поначалу действовал разумно: сразу кинулся седлать лошадь, которую, по обыкновению, оставил в лагере генуэзцев. Вскочив в седло, Тодорис мог бы сразу поехать в Город, однако посчитал, что должен сначала попытаться найти отца, отвечавшего за защиту юго-западного угла оборонительных стен.
Казалось, что, следуя вдоль Большой стены по городским полям и пастбищам, можно очень быстро добраться от Пятых военных ворот до Золотых, где находилась отцовская ставка.
Но в итоге Тодорис, ещё даже не приблизившись туда, увидел на башнях зелёные флаги. Это означало, что стены уже захвачены турками и ехать в ту сторону нельзя.
Возле стен было заметное движение. Издалека не получалось хорошенько разглядеть, но, судя по всему, в Город въезжала турецкая конница, поэтому Тодорис развернул лошадь и помчался через поля на восток. Скоро впереди должно было показаться одно из ответвлений улицы Месы, соединявшее Золотые ворота и центр Города, а там и до дома недалеко.
Тодорис стремился добраться до дома, хотя сейчас там не было ни отца, ни старших братьевлишь прислуга. Достаточно было того, что он знал о потайном шкафчике, где хранились семейные ценности. Достаточно было, что он знал о тайном проходе из библиотеки в подвал.
Юноша не собирался бежать, а просто хотел переждать в тайном месте опасные дни. По традиции всякий военачальник, овладев крупным городом, отдаёт его своим войскам на разграбление, которое длится в течение трёх дней, после чего снова устанавливается порядок и законы начинают соблюдаться. Это означает, что те, кому удалось спрятаться, после окончания дней грабежа могут безбоязненно выйти. Их уже не захватят в плен и не ограбят.
«Великий Турок, конечно, поступит, как все, говорил себе Тодорис. А после я разыщу родных и помогу им выкупиться из плена». О том, что отец или братья могут оказаться убитыми, не следовало даже думать. Ведь турки же не дураки, чтобы убивать таких знатных пленников! Что бы ни говорил василевс о том, что в случае поражения всем жителям Города придётся умереть, Тодорис в это не верил.