Положив подбородок на грабли, Анастасия выдохнула:
- Слушай, я согласна и оправдаться и осудиться, вот только это может никогда и не произойти. Где доказательства того, что Бог вообще существует? Кто мне покажет Рай и Ад? Кто познакомит хоть с одним праведником, который получил ангельские крылья или с грешником, который жарится на раскаленных сковородках? Мне нужны доказательства. Я верю в то, что могу увидеть, услышать, ощутить. Так что мой аргумент о конце жизни на дне деревянного ящика на глубине нескольких метров, намного реальнее твоего.
- Но это глупо.Фаина понимала, что доказать Насте она ничего не сможет, но и не попробовать не могла. «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими». (Матф. VII, 6) Ты рассуждаешь примитивно. По-твоему если ты не можешь пощупать Марс, Венеру или Юпитер, значит их не существует? Или если ты никогда не видела живого мамонта значит их существование сказки?
- Фая, я никогда не утверждала, что обладаю мощным интеллектом, но и не стоит все сказанное мною выворачивать так, будто я полная дура! Ученые, космонавты, археологические раскопки, и прочья ерунда, это одно, но даже они не имеют доказательств существования Ада и Рая. Или я не права?
Спорить было бесполезновера либо есть у человека, либо нет. Третьего не дано. Да и предъявить Анастасие Фаина ничего не могла.
- Ладно.Фаине ничего не оставалось, как сдаться.Давай каждая из нас останется при своем мнении. Я ведь просто хотела извиниться перед исповедью, а договорились
- Отцу Николаю исповедоваться собираешься?Как-то странно поинтересовалась Анастасия.
- Да, а кому же еще, он ведь у нас единственный.Фаину удивил подобный вопрос, на который других ответов и быть не могло.
- Ммм, ну тогда удачи.Загадочно протянула Настя.
- Что-то мне твой тон не очень-то нравится. Ничего не хочешь мне сказать?
- Нет. Разве только не болтай лишнего.
Фаина непонимающе сморщила лоб и не без иронии улыбнулась:
- Думаешь, исповедь именно тот вариант беседы, где стоит задумываться о словах?
- Думаю, о словах нужно задуваться в любой беседе. Сама сказала об «осудишься» и «оправдаешься».
- Спасибо за совет, но, извини конечно, странно подобное слышать от той, кто за собственной речью следит хуже, чем за местным огородом.
- Я что, я простая как эти грабли, мне шифровать нечего и незачем. Обо мне и моих взглядах на жизнь осведомлены все вокруг, да и за пределами. А вот таким как ты - Фаина любопытно вздернула брови к верху. - Святошам, приходится тяжелее.
- В миру, возможно. Но мне предстоит исповедь, а это таинство. А всякое таинство священно и не может предаваться огласке.
- Хм, смотри сама. Мое дело предупредить. Все люди не безгрешны даже те, которые облачены в рясы священников. Я бы даже сказалаособенно те.
- Ну и ерунду ты городишь, Настя.
- Я же говорюпоступай как знаешь.
- Но ведь ты тоже исповедовалась?Неуверенно поинтересовалась Фаина, прекрасно понимая, такая особа как Анастасия, запросто могла избежать этого регулярного монашеского действа.
- Да, естественно.Почти обиженно проговорила Настя и весело улыбнувшись добавила.Я каждый день исповедаюсь и всякий раз разным людям. Даже не представляешь, какому количеству людей нравится слушать мои покаяния. Мне кажется, всякий кто слышит треп о моем настоящем прошлом и будущем, ощущает себя в этот момент почти святым. Вот и приходится изо дня в день каяться в таком, что некоторым на голову не налезет.
Фаина тоже не стала сдерживать улыбку.
- Да уж, охотно верю. Но я не об этом. К батюшке Николаю ты вообще ходила?
- Ага, - смято проговорила Анастасия.Он тоже в курсе всех моих прегрешений. По-другому ведь здесь нельзя.
Дальше их разговор перешел в менее интересное русло, а вскоре вообще сошел на «нет». В какие мысли погрузилась почти виртуозно справлявшаяся с граблями Анастасия, Фаине не было известно, а вот саму ее не отпускали события последних дней. Почти на профессиональном уровне остригая кусты роз, Фаина не прекращала анализировать, рассуждать, обдумывать увиденное и услышанное.
9
- Батюшка Николай, простите и отпустите грехи мои.После разрешительной молитвы Фаина приступила к исповеди.
Накануне она почти не спала, все пыталась начертить в голове некий план под названием«С чего начать покаяние». Варианты были разнообразные от раннего детства, до вчерашнего дня. О раннем детстве Фаина каялась не единожды, причем ничего не скрывая. Да и как могла грешить маленькая девочка? Она легко вспоминала о счастливых днях проведенных с мамой и о мелких пригрешениях в виде безобидной лжи или ночном воровстве из холодильника. Без тени боли, вспоминала отцовские пьянки и оплеухи. Ей даже было просто рассказывать постороннему человеку о не простой интернатовской юности, а вот о том, что привело ее сюда, Фаина всегда недоговаривала.
- Нет таких грехов, дитя мое, которые я бы не мог тебе простить. Покайся.
Голос отца Николая совершенно не соответствовал его внешнему виду. В самую первую встречу с батюшкой, Фаина отметила для себя, что этот человек не имеет возраста. Внешне он был настоящим старцем, дедом, так точно. Скорее всего подобное действие на нее производила густая белая борода, глубокие морщины в уголках глаз и тонкие сухие губы. Но его голос звучал слишком моложаво. У нее однозначно было бы два возрастных предположениясорок-сорок пять и шестьдесят пять-семьдесят.
Батюшка Николай был из «белых» священников, он не приносил монашеских обетов, а имел семью. В женских монастырях чаще всего служат именно семейные отцы и было тому два объяснения. Первоеоблегчить женщинам желающим стать монахинями степень соблазна, женатый священник все же несет в себе меньшее искушение, ежели таковое возникает у слабых духом послушниц. Второетакому батюшке всегда легче найти ответы и подсказки для всех трудниц, послушниц, монахинь. Ему проще рассуждать о таких мирских заботах как семья, любовь, брак, ибо он сам не лишен подобных радостей.
«Лучше уже и не полагать начала отречения от мира, нежели после холодно исполнять его и подвергать себя большей опасности. Лучше не давать обета, нежели дав обет, не исполнить его. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (435)». Забота батюшки разглядеть тех паломниц, которым не нужен монашеский постриг. Тонко и практически незаметно направить заблудшую душу по нужному пути. Нет, он не отговаривает ту или иную женщину от желания посвятить жизнь свою служению Господа, он просто рекомендует повременить с принятием подобного решения.
Многие паломницы и по сей день являются в монастырь раз, два в год, чтобы очиститься от мирских забот и покаяться. Они с удовольствием беседуют с батюшкой Николаем, считая его своим духовным отцом, и идут к нему не только за прощением, а и за советом. Но речь о постриге уже не ведут. Их вера не мешает жить в миру и посвящать себя не только служению Господа, а и заводить семьи.
Фаине же потребовалось полгода, чтобы созреть до искреннего покаяния и она была готова признаться батюшке да и себе самой во всех собственных прегрешениях. Может он в самом деле сможет помочь.
Присев на деревянную скамейку за той самой ширмой из-за которой еще вчера раздавались мерзкие звуки, Фаина открыто взглянула в глаза отца Николая и начала свой рассказ.
- Отец Николай, я каялась перед вами во многих своих согрешениях, но в основном они были мелкими и незначительными.Слова слетали с губ Фаины с легким оттенком вины и стыда, но отступать она не намерена.Вы, возможно, слышали о причинах моего нахождения в этих стенах. О том, что побудило меня пойти в монахини. Но даже если это так, вам не известна суть. Сегодня же, перед вашим лицом и лицом Господа, я каюсь в той ненависти, которая никак не хочет меня отпустить. Изо дня в день я грешу враньем самой себе, что простила, хотя это и не так. В глубине души я знаю, я все еще испытываю ненависть и боль. Мне безумно хочется избавиться от этого чувства, но , я всего лишь слабый человек, которому ненавидеть легче, чем прощать.
Взяв за руки Фаину, отец Николай успокаивающе проговорил:
- Дитя мое, можешь поведать мне все, что творится у тебя в душе. Пусть слова твои льются словно живородный источник и в их произношении и осознании ты найдешь то, что ищешь. Ты решилась принести свое покаяние Господу, а я готов его засвидетельствовать и примирить тебя с самой собой и Богом в твоем сердце. Говори, дитя. Говори.