Та вдруг заторопилась: боже мой, она забыла, что предстоит большая стирка. И конечно, Ингрид права: какое ей, фрау Холлер, дело до других
Через несколько дней Ирена Холлер нерешительно постучала в дверь Ингрид. В руках у нее были цветы, а в сумке бутылка ликера.
Из моего сада, пояснила она, явно обрадовавшись дружескому приему. А это собственного приготовления, из черной смородины. Она поставила бутылку на столтемная жидкость отливала маслянистым. Фрау Холлер осмотрелась:У вас довольно мило. Я вам не помешала?
Нисколько, садитесь.
В последующие десять минут, слушая гостью, Ингрид чувствовала себя так, словно присутствовала при извержении вулкана: десятки имен, причем каждое сопровождалось соответствующим комментарием, похвалы в адрес председателя, жалобы на то, что деревня оторвана от большого мира, и совершенно неожиданный вопрос:
В деревне болтают, будто ваш отец дипломат. Он действительно за границей? При этом глаза фрау Холлер стали серьезными.
Да, это правда.
И вы торчите здесь? В этой дыре?
А почему бы и нет? Мне нравится работа в деревне, а к делам отца это не имеет никакого отношения.
Конечно, конечно! Просто счастье, что образованные люди ныне протирают штаны не только в городе.
Подсознательно Ингрид чувствовала, что фрау Холлер заявилась совсем с другими целями, и ей пришла в голову идея.
А не выпить ли нам по стаканчику вашего смородинового ликера? предложила она. Говорят, когда пьешь вдвоем, вино всегда кажется вкуснее.
Собственно, это для вас, заупрямилась Ирена Холлер, но глаза ее заискрились.
Ликер оказался действительно вкуснейшим, и по мере того как уменьшалось и уменьшалось его количество, все разговорчивее и откровеннее становилась фрау Холлер. А когда за окном начало смеркаться, она наконец решилась выпустить кота из мешка. Уставившись на Ингрид слегка помутневшим взором, она спросила:
Как вы считаете, могла бы я носить такие шорты и ходить без бюстгальтера по деревне?
Ах, вот оно что! Ингрид не обманулась в своих догадках. И она ничуть не лукавила, когда, взглянув на худощавую фигуру фрау Холлер, ответила:
А почему бы и нет? При вашей фигуре вам все подойдет.
По лицу фрау Холлер разлилось удовлетворениес этого момента у Ингрид появилась в деревне верная союзница. Но у новоиспеченной союзницы был припасен еще один вопросон-то и должен был рассеять последние сомнения.
Так и мой муж говорит. Но людидругое дело, ведь деревня все же остается деревней. И когда я прихожу в магазин, не знаю, что и выбрать
Как-нибудь я схожу с тобой и помогу
Обращение на «ты» вырвалось у Ингрид непроизвольно, под наплывом чувств, подогретых ликером. Она хотела было взять это «ты» обратно, но было поздно. Прощаясь с Ингрид, Ирена Холлер испытывала чувство глубокого удовлетворения: она приобрела подругу, которая в иных обстоятельствах могла стать врагом, ибо всякая молодая женщина, к тому же красивая, была для нее потенциальной противницей. Она уважала своего мужа, но не очень-то доверяла ему, когда он уходил из дома.
Апрель в этом году неустойчивый. Впрочем, таким ему и положено быть. Кажется, дождь и снег играют в прятки, а метеопрогнозы похожи на сказку.
В пятницу, после родительского собрания, Ингрид под потоками дождя бежит домой. В дверях ее встречает старый Холлер. Лицо его расплывается в улыбке. Он вынимает изо рта трубку и указывает ею на потолок:
Поднимайся скорее к себе. Там тебя кое-кто поджидает.
Кто поджидает?
И словно молния пронзает ее догадкаотец! Ведь на перекрестке она видела черную машину, а утром читала, что в столице проходят переговоры
Она взлетает по лестнице и видит отца, который, повязав ее фартук, стоит в кухонной нише и варит кофе. Вскользь она замечает, что в углу комнаты сидит еще кто-то. Но какое ей до него дело! Ингрид подбегает к отцу, бросается к нему на шею и засыпает вопросами.
Макс Фрайкамп нежно разжимает ее объятия, слегка отстраняет от себя, вглядывается в ее лицо и лишь потом замечает темные разводы дождя на жакете. Он громко смеется:
Могла бы сначала поздороваться. И переоденься поскорее! Ты выглядишь как мокрая курица. А это Конни, мой водитель.
Водитель отца, Конрад Нибергаль, поднимается с кресла.
Это довольно высокий блондин, который к тому же сразу строит ей глазки. Потеряв голову от столь неожиданно обрушившегося на нее счастья, Ингрид целует его в щеку.
Ого! восклицает молодой человек и, когда она бежит в ванную, смотрит ей вслед с интересом.
Хотя дождь льет как из ведра, деревню мгновенно облетает весть, что на улице стоит черная машина с дипломатическим номером. Первым появляется Карл Ритмюллер. Он без комплексов и стремится как можно скорее выразить свою радость и удовлетворить любопытство. В руках у него большой сверток с колбасой. Не мог же он отказать себе в удовольствии познакомиться с отцом такой девушки! А колбаса на дорожку и для дома, за границей такую наверняка не достанешь. Передав привет домашним и пожелав им счастья, он удаляется.
Что же касается Ирены Холлер, она выдерживает целый час и все же стучится в дверьстучится осторожно, но настойчиво. Макс Фрайкамп и с ней выказывает себя с лучшей стороны: не проходит и четверти часа, как он любезно выставляет ее за дверь. А фрау Холлер буквально очарована этим серьезным, седеющим господином.
Ингрид смеется:
Ты просто несносен, отец! Разве можно так бессовестно врать, делая при этом невинные глаза?
Врать? Нисколько Все, что ты писала мне о ней, соответствует действительности, ну а пара комплиментов всегда украшает беседу. Поверь, моя девочка, комплиментами можно достичь большего, чем голой правдой. Делается это просто: ты воспринимаешь людей такими, какими они себя видят, и этого достаточно, чтобы они встали на твою сторону
Вечером Ингрид остается с отцом вдвоем. Конни уходит в ресторанчик «У липы», а ночь он проведет у Юппа Холлера. В комнате тепло. На столе бутылка вина. Горят свечи. В печи потрескивает огонь.
Макс Фрайкамп удобно устраивается в кресле. Он смотрит на горящую свечу через стакан с вином и говорит:
А у тебя здесь славно. Точнее, уютно
Потом он задает массу вопросов и настолько входит в подробности деревенской жизни, что Ингрид в шутку спрашивает, не собирается ли он расстаться со своей службой и стать бургомистром Борнхютте.
Шутка приходится отцу по душе.
Я в самом деле хочу понять здешнюю обстановку, потому что собираюсь кое-что сообщить Что бы ты сказала, если бы я предложил тебе стать учительницей в Праге? Заканчивается строительство новой школы для детей сотрудников посольства и тех, кто приезжает на длительный срок по линии других ведомств. Учительские вакансии еще есть
Теперь Ингрид вся внимание, она сосредоточенно размышляет над предложением отца, которое застает ее врасплох и будит, казалось бы, давно забытое.
Она долго молчит, взвешивая все «за» и «против», и потом с легкой улыбкой говорит ему:
Боюсь, папочка, из этого ничего не получится.
Аргументируя свой ответ, Ингрид, стараясь не обидеть отца, тщательно подбирает слова. Потребовался целый год, чтобы она свыклась с обстановкой, кое-что поняла, кое к чему привыкла. Ее уважают, а это немало. Более того, ей доверяют, но и это не все. Есть другие вещи, о которых так сразу и не скажешь.
Ну а что будет, если школьное начальство переведет тебя в другой район?
Отец, ты теоретизируешь, что было бы, если С какой стати меня станут куда-то переводить?
Может, тебя удерживают здесь, ну, скажем, личные привязанности?
Нет, отец, дело совсем в другом. Не знаю, сумеешь ли ты это понять, ведь у тебя иная жизнь Здесь, в деревне, все на виду, здесь все друг друга знают, и если желают доброго утра или спокойной ночи, то уж от чистого сердца. А в городе? Соседи, живущие годами на одной лестничной клетке, нередко остаются незнакомыми.
Не так давно ты рассуждала по-другому, возражает Макс Фрайкамп.
Согласна, отец. Но люди иногда осуждают то, что они недостаточно хорошо знают.
Что ж, тогда не спеши принимать решение. Я не жду от тебя ответа сегодня, по крайней мере окончательного.