Слушай, ты, может, еще тут посидишь? Нищенствовать у тебя неплохо получается. Могла бы сделать карьеру. Говорят, клошары неплохо в Москве зашибают, весело загоготал Гоша и скинул меня с насиженного места. Пойдем уже, горе.
Закинув чемодан в вагон метро так, что рессоры жалобно скрипнули и прогнулись, благоверный по-джентельменски пихнул меня в спину и только потом ввалился сам.
Все, пять остановок и мы на месте, вдохнул он и уставился на электронную карту. Счастье переполняло меня, по-детски озираясь по сторонам, и я не сразу заметила озадаченное выражение, поселившееся на любимом лице.
Все, выходим, отсчитав пять остановок, засуетился Гоша, бегая глазами.
Оказавшись на перроне, он повел себя еще более странно.
Что-то случилось? Да что с тобой? бегала я за мечущимся по перрону мужем.
Тут это Такое деломычал благоверный, ввергая меня в панику. Я поездом ошибся, походу.
Ух, выдохнула я. Ну и подумаешь. В первый раз, что ли? Не в другой же город уехали.
Ну, так-то да, повеселел Гоша.
Тут стоит сделать отступление, дорогие читатели. Путешественники мы с Гошей знатные. Помимо географического кретинизма, присущего нам обоим, мы страдаем еще и рассеянностью. Человек рассеянный с улицы Бассейной по сравнению с нами сопливый дилетант, завистливо курящий в углу. Мы уезжали в Ганновер вместо Гамбурга, перепутав скоростные поезда. Оставались на маленьких, занюханных станциях, отбившись от локомотива, проходящего мимо раз в пятилетку. Нас забывал рейсовый автобус в лесном туалете возле городка с чудесным названием Козявкино. А на теплоходе плавать нам вообще противопоказано, потому что вернуться к отплытию мы не успеваем никогда. А тут метро. Тьфу, ерунда какая.
Гостиница мне понравилась: чистенькая светлая она встретила нас кондиционированной прохладой и улыбками рецепционисток.
Как не бронировали номер? брызгал ядовитой слюной Гоша через минуту. Я лично бронировал через интернет!
Я стояла в сторонке и старательно прикидывалась ветошью.
Не нервничайте, сейчас все решим, пообещала девушка и запорхала пальчиками над клавиатурой.
Конечно решите, насупился мой благоверный, как бык, раздувая ноздри. Моя жена, между прочим, иностранка, чтобы вы знали. Иди сюда, махнул он рукой в мою сторону, скажи им!
Не нужно, пискнула служащая, глядя на меня с плохо прикрытой жалостью.
Спасибо, одними губами сказала я. Она поняла и улыбнулась, протягивая бобошку с ключом от номера новому постояльцу.
Ну вот мы и в Москве. Ты счастлива? спросил Гоша, оказавшись в номере.
Да, шепнула я, с ужасом наблюдая, как муж достает из сумки огромный кипятильник.
Часть 8. Берег мой, покажись вдали
Идем уже, сказал Гоша и дернул меня за руку. Купив билеты до Саратова, мы брели по улице в неизвестном направлении, не имея абсолютно никакой цели. До поезда оставалось десять часов.
Я устала, заканючила я. Пить хочу и писать. И вообще, поезд вечером. Может отдохнем где-нибудь? Зря ты из гостиницы выписался.
Ага, зря. А платить за сутки, это тебе как? Гуляй, давай. Когда еще Москву посмотришь?
Да я насмотрелась уже. Ну, Гошенька, ну родной. Давай присядем, Москва утомила меня, не привыкшую к большому городу, своей громадой, большим количеством людей и постоянным гулом.
Ладно, сдался супруг, уткнувшись взглядом в монументальный кинотеатр, выросший перед нами, словно из-под земли. В кино пойдем. Я тоже что-то притомился.
О, смотри, «Обитель зла». Прям про квартиру нашу, хохотнул муж и твердым шагом двинул в цитадель культурного развития.
Не хочу боевик, тут же заныла я.
А чего же еще-то смотреть? удивился Гоша. Уж не мелодраму же?
А мелодрама чем плоха?
Думай, что говоришь, женщина, хмыкнул благоверный, и я подчинилась авторитету галантного кавалера Гоши.
Билетерша скучала. Явно и откровенно. Окинув тоскливым взглядом брутального Гошу и растрепанную меня, она хмыкнула, блеснув золотой коронкой, и выдала нам билеты.
Попкорн хочу и колу, уставилась я на мужа просящими глазами.
Куплю. Иди, пописай сначала, хотела же.
Гоша встретил меня возле входа в кинозал, улыбаясь от уха до уха. Под мышкой он держал двухлитровую бутылку колы и пакет кукурузных палочек.
Тут магазин через дорогу, пояснил он. В кинотеатре покупатьсплошная антисанитария да и дороговизна жуткая.
Но я хотела попкорн, заныла я, в душе смиряясь с перспективой пить колу из горла.
Да какая фиг разница. Кукуруза, она и в Африке кукуруза, вызверился любящий муж и сунул мне в руки лакомство. Нет бы спасибо сказала, что я о тебе позаботился. Все недовольна.
Зря Гоша говорил, что я не довольна. Я была до ушей рада. В зале было прохладно, кресла удобные. Даже кукурузные палочки оказались страшно вкусными, от души посыпанными сахарной пудрой.
Бум, бах, грохотал фильм, взрываясь и стреляя, и потому я расслабилась и пропустила момент, когда Гоша закрыл ясные глаза. Потому, услышав первые громовые раскаты храпа, я даже не сразу поняла, что это. Мила Йовович, взглянув с экрана бесподобными глазами, замерла в нерешительности. Грохотнул взрыв, заглушаемый моим мужем.
Агрх, старался Гоша.
Бум, грохотали взрывы.
Во дает, восхитился сидящий на заднем ряду парень.
Хороший фильм, динамичный, подвел итог благоверный, когда я его все же растолкала. По экрану бежали заключительные титры.
Да, и о чем он? с интересом спросила я.
О жизни, уклончиво ответил Гоша. Не приставай.
До вечера мы мыкались по улицам столицы. Я ныла. Гоша скрежетал зубами.
Пошли на вокзал, решил он в конце концов. В зале ожидания перекантуемся раз ты такая слабачка.
Зал ожидания Павелецкого вокзала к отдыху не располагал.
«Интересно, кто придумал эти сиденья? Ему бы пыточные орудия для инквизиторов создавать. Цены бы не было человеку. Ладно, хоть Гошик не заснет. Наверное» отрешенно думала я, стараясь угнездиться на неудобной лавке. Гоша молча ерзал рядом и дико вращал глазамипервый признак бешенства.
В поезд мы, как всегда, ввалились в последний момент. Супруг мой все же уснул, а я, старательно притворяясь, что не знаю этого храпящего монстра, прощелкала момент его побудки. Грохоча чемоданом по перрону, который, к слову сказать, чуть не забыли в камере хранения, мы, как два рысака, неслись к своему вагону, рассекая Московский воздух грудью, заскочив в него уже на ходу.
Вот ни в чем на тебя положится нельзя, задыхался муж, резво перебирая ногами. Неужели нельзя было за временем следить?
А нефиг храпеть, как бегемот, огрызалась я, поправляя на плечах лямки любимого рюкзака, куда Гоша переложил гантелю. Гантеля подскакивала и больно била меня по спине, вышибая дух.
Ага, и поэтому ты смылась через три ряда. Мужа стесняешься. А обещала чего? В горе и радости. Коварное ты существо, краснел лицом благоверный, но в глазах его читалась неприкрытая любовь. Мужу было стыдно, но он никогда бы, даже под пытками, в этом не признался.
Спали мы, как убитые, не слыша, как несчастные из соседнего купе колотили нам в стену всем, что подвернулось им под руку, чтобы уменьшить звук Гошиного храпа. Как ломилась в дверь проводница, устав от жалоб пассажиров и головной боли вызванной раскатами грома, несущимися из вверенного ей объекта.
Утром нас провожали овацией. Люди, оглушенные и деморализованные, вытирали слезы радости. Кто-то даже плясал.
Родной Саратов встретил нас порывами ветра, швыряющего в лицо клубы пыли и рваные пакеты. Гоша радостно улыбался и восторженно смотрел по сторонам, не замечая неудобств.
Ну вот мы и на родине. Нюська, ты чувствуешь? сказал любимый, тайком растирая рукавом слезу по чумазому от пыли лицу. Воздух родной земли.
Я только закивала головой, выпутывая из волос подозрительного вида замасленную бумажку и борясь с хрустящей на зубах пылью. Но Гоша не видел заплеванного перрона, спящего у входа на вокзал вшивого бомжа и другой неприглядной истины. Он был дома. Он был в восторге.
Я прижалась к мужу и поняла, что тоже счастлива, еще не зная, что меня ожидает в ближайшем будущем.