— Как что? — удивился Супрун. — Раз из-под Марино, пусть немедленно доставят сюда.
— Понял, — ответил Сосновский и быстро направился к телефону, у которого на связи, очевидно, был Зорин.
Пока Супрун одевался, брился и умывался, танки в лесу, надежно замаскировавшись от воздушного наблюдения, угомонились. В флигельке снова стало тихо. Супрун вышел во двор, нашел своего водителя Гаврикова, разбудил его и попросил сделать чаю покрепче. Гавриков, лихой малый, воевавший вместе с Супруном с первых дней воины, отлично знал привычку своего начальника: непременно натощак, до завтрака, выпивать стакан чаю. И нимало не удивился просьбе. Только спросил: — Пустого?
— Если б нашел кусок сахару, было бы еще лучше, — сказал Супрун.
— Всегда пожалуйста, — с готовностью пообещал Гавриков и побежал за водой.
Супрун пошел к себе. Он думал о пленных, захваченных разведчиками разведбата левофланговой дивизии. Пленных в последнее время брали много. Но с разного рода карателями, полицаями приходилось встречаться не так уж часто. Фельдполицаев взяли впервые. Допросить их было очень важно. Группа действовала в районе Гривен и бесспорно должна была знать о лесе «Глухом». Фельдполиция, или правильнее ГФП — тайная полевая полиция, была наиболее зловещей и чудовищной организацией гитлеровцев на временно оккупированных ими советских землях. Ее устав утвердил лично Гитлер. Она состояла из сотрудников гестапо, службы СД и самых махровых изменников советской Родины, способных чинить гнуснейшие, кровавые преступления. Основными задачами ГФП являлись борьба с партизанами, уничтожение всех, кто их поддерживал и оказывал какую-либо помощь, а также выявление и уничтожение коммунистов, комсомольцев, представителей органов Советской власти, стахановцев, орденоносцев, всех честных советских патриотов. Среди прочих задач ГФП были и такие, как вылавливание дезертиров вермахта, самовольщиков, слежка за тем, чтобы солдаты немецкой армии не вступали в контакты с жителями оккупированных областей, не проникались к ним сочувствием, не ослабляли для них строжайших ограничений оккупационного режима. Естественно, что в силу этих последних функций ГФП пользовалась особыми полномочиями и привилегиями среди немецких войск. Солдаты и офицеры вермахта побаивались всесильной гехайм фельд полицай и предпочитали быть от нее подальше. Исключение составляли войска СС, работавшие с ГФП в тесном контакте.
С представителями такой вот вражеской организации и предстояло вскоре встретиться Супруну.
На пороге разведотдела Супрун снова столкнулся с Сосновским.
— Я опять к вам, товарищ полковник, — доложил Сосновский. — Ерохин дал о себе знать.
— Жив? — вырвалось у Супруна.
— Так точно, товарищ полковник.
— Где же он?
— Прислал связного, младшего сержанта Парамонова. Парамонов вышел на участке полковника Максимова. Оттуда уже добрался до дома. А нам докладывает капитан Бубнов. Он на проводе.
— Давай! — Супрун взял лежавшую на столе дежурного трубку телефонного аппарата и назвал свой позывной — «Девятнадцатый» слушает.
Бубнов говорил сухо и кратко. Да и как он мог говорить открытым текстом иначе? Но все главное Супрун понял. Группа Ерохина пока еще за линией фронта. Они захватили «языка». Но возвращаться за линию фронта сразу не рискнули. Связной сообщил точное время и место, где группа будет сегодня переходить на нашу сторону. Надо будет только помочь ей.
— Забирайте Парамонова и немедленно ко мне! — приказал Супрун и от радости хлопнул в ладоши и потер их, будто разогреваясь от мороза. — Живы ребята! Это прекрасно. Обязательно поможем.
Пришел водитель. Принес чай и пачку трофейных галет.
— Это же целый завтрак, — похвалил его Супрун. — В таком случае давай еще чаю. Сейчас все выпьем.
Через полчаса отдел был уже в полном сборе. А еще через час прибыли связной Ерохина младший сержант Парамонов и капитан Бубнов. Плотный, круглолицый, с кулаками, как ядра, Парамонов, хотя и имел четыре ордена, что красноречиво говорило о его незаурядной храбрости, при высоком начальстве явно робел. Он окал, краснел, терялся и смущался.
— Да вы не волнуйтесь, Петр Нилыч, — попытался успокоить его Супрун. — Мы же тут все свои. Что у вас случилось? Вы же ни разу не вышли на связь…
Парамонов взял себя в руки.
— В том-то и дело, товарищ полковник, что ничего не случилось, — словно извиняясь, начал рассказывать он. — У них в том районе по всем дорогам эта машина ездит, которая рации засекает. Наш капитан сразу ее определил и принял решение донесения не посылать. Потому как особых сведений мы тогда не имели, а обнаружить себя могли за здорово живешь.
— Вот почему проваливались все группы, — понял Супрун. — Когда же вы этот пеленгатор обнаружили?
— Первый раз, товарищ полковник, увидели, когда еще как следует не рассвело. Еще сумерки лежали. Мы ее еще взять хотели. Думали, неисправная какая машина по дороге ползет. Они ведь медленно ездят. Ну, значит, залегли в кювете, приготовились. А капитан разглядел у нее на крыше эту вертушку…
— Антенну, — подсказал Супрун.
— Так точно, товарищ полковник, антенну, — поправился Парамонов, — разглядел и сразу все понял. И, значит, скомандовал: «Отставить». А потом мы ее и ночью видели. Она, стало быть, круглые сутки там дежурит. Я даже номер ее запомнил на правом борту: две четверки, две шестерки.
— Именно круглые сутки, — кивнул Супрун. — А разведгруппы ее, естественно, в темноте не замечали, устанавливали с нами связь и обнаруживали себя. Очень ценные сведения сообщили вы, Петр Нилыч. Спасибо вам. На карте можете показать, где встретили эту машину?
— Отчего же нельзя? Можно, товарищ полковник, — младший сержант долго и очень внимательно разглядывал карту, водил по ней пальцем, словно надеялся нащупать ту затерявшуюся в лесу дорогу. Потом сказал твердо, безо всяких сомнений:
— Вот она, эта дорога, товарищ полковник. Мы от ручья свернули влево и сразу на нее вышли. Тут вот и засаду устроили.
Супрун сделал на карте пометку.
— Как дальше действовали?
— День просидели в кустах, товарищ полковник. Вели наблюдение за местностью. А с наступлением сумерек двинулись дальше. Капитан решил подходить к лесу по двум направлениям. Вот этой низинкой, — указал на карте Парамонов, — и по ручью. Только ни тут ни там нам в лес углубиться не- удалось. Потому как и на том и на этом направлении он здорово проволокой колючей с сигнализацией прикрыт. Мы попробовали резать, а из нее искры летят. Капитан сразу увел нас по ручью обратно в соседний лес. И когда мы уже были на опушке, услыхали собачий лай. Значит, нас уже искать начали. А мы из ручья в болота и на ту сторону.
— Молодец Ерохин, — похвалил Супрун. — А дальше?
— Дотемна отсиживались в болоте на островке. А ночью опять вышли на дорогу. Только уже по ту сторону болота.
— Немцы в болоте вас не искали?
— Думаю, что нет, товарищ полковник,
— Почему думаешь?
— Следа мы им не оставили, товарищ полковник. Мы в это болото так по ручью и вошли. А в ручье тоже: сначала вверх прошли с километр. А потом снова вниз повернули. Одним словом, закружили немцев, как, стало быть, следовало.
— Где взяли «языка»?
— Это уж только на четвертый день, товарищ полковник. Никак мы не могли на одиночку или на какую-нибудь маленькую группу выйти. Потом все же нашли. Пост регулировщиков, трое их было. Ну, подползли по канаве, двоих прикончили, одного взяли. Да малость не разобрались, оставили такого здоровенного, что еле скрутили. Пришлось даже приглушить маленько…
Сказав это, Парамонов посмотрел на капитана Бубнова. Тот достал из планшетки документы убитых немецких регулировщиков и протянул их Супруну. Документы сейчас же взяла Мороз и стала читать. А Супрун снова пододвинул Парамонову карту:
— Поищи, Петр Нилыч, место, где стоял этот пост, — попросил он.
Паромонов нашел.
— Мы хотели в ту же ночь переходить фронт, — продолжал он докладывать. — Но потом поняли, что не перейдем, товарищ полковник.
— В группе есть раненые?
— В том-то и дело, товарищ полковник, — виновато вздохнул младший сержант. — Радиста нашего ножом задели, когда мы, значит, пост этот брали. Да, видно, глубоконько задели. Нести его приходится. И выходит: двое — с радистом. А капитан с пленным. А район сплошь забит, товарищ полковник, ихними войсками и техникой. Мы за два последних дня насчитали на дорогах без малого сорок колонн. Я все данные уже передал товарищу капитану Бубнову. Так что переходить фронт непросто получается. Поэтому мы опять в свое же болото уползли. И капитан так решил: переходить фронт завтра, в час ночи. Пойдут там, где прошел я. Если напорются на засаду, надо будет их поддержать огоньком. Они дадут две зеленых и одну красную ракету…