Лежал, лежал и так истомился, Батя, что, сознаюсь, решил закурить. Только сунул руку в карман, чтобы кисет вынуть, как кусты зашевелились, показалась винтовка, а за ней немец. Я замер. Немец огляделся, меня не заметил, успокоился, положил винтовку на землю и начал пить. Тут я вскочил — и к нему. Надо думать, вид у меня был устрашающий. Во всяком случае, немец растерялся, и я успел схватить его винтовку. Ну, а когда винтовка оказалась в моих руках, ему ничего не оставалось, как слушаться меня беспрекословно. Мы шли с ним всю дорогу и молчали. О чем он думал, не знаю. А я дал себе слово впредь верить любой пичужке. Одним словом, получите немца. А мне разрешите закурить…
Немец оказался упрямым: молчал, как убитый. Глаза злые. Рожа поганая. Евгений отправил его в партизанский штаб.
* * *
Так мы учимся трудному искусству разведчика. А Евгений все повторяет:
— Разведка, разведка и еще раз разведка! Перед всякой, даже незначительной, операцией мы должны проводить самую тщательную разведку, чтобы бить немцев наверняка, насмерть, с малой кровью.
И Евгений мастерски ведет разведку. Иногда наблюдение за местом будущей операции длится несколько дней. Разведчики изучают каждую тропинку, каждую лощину, каждую извилину проволочных заграждений, расположение пулеметных гнезд, силу вражеского гарнизона и распорядок его дня. Разведчики ведут подробные дневники своих наблюдений. Эти записи Евгений проверяет данными агентурной разведки. И, когда наступает время, наши минеры-диверсанты идут на операцию, как в свой дом, Где знаком каждый закоулок, каждая половица, где нет и не может быть неожиданностей.
Евгений смел и осторожен. Он никогда не бросается очертя голову. И обычно наши разведки проходят тихо, скрытно, без единого выстрела. Но все же раза два-три Евгению не удалось провести наблюдение по всем обязательным правилам нашего отряда. И разведка получилась «громкая», даже очень громкая.
Помню такой случай.
«ГРОМКАЯ» РАЗВЕДКА
Разведка на конях подходит к хутору Макартет, спешивается, прячется в кустах. Георгий Федорович Журба, турбинный мастер и наш дальний разведчик, с револьвером и гранатами ползет к хатам.
На хуторе как будто пусто: ни немцев, ни местных жителей. Тишина.
У крайней хаты тоже никого. Журба тихо стучит в окно. На крыльцо выходит сгорбленный старик.
Журба прикладывает палец к губам. Потом, коснувшись рукой кобуры, показывает на землю рядом с собой: молчи, дескать, иначе смерть.
— Дедушка, скажи, где у вас немцы стоят? Не бойся…
— Мне бояться нечего, сынок: страшнее того, что видел, не увижу, — шепчет старик. — По правде сказать, пособлять вам опасно: не любят вас гады, боятся, как огня. Но я русский человек. Слушай, сынок…
Старик оглядывается по сторонам.
— Немцы стоят на том конце хутора. Аккурат сейчас обедают. К ним тайком не подберешься — у них караулы поставлены на крышах. Всё видят, проклятые. Курица зашебуршит на огороде — и ту окликнут. Намедни подползла к нам партизанская разведка — хотела немцев тихо накрыть, — и половина наших остались на месте. Нет, парень, уходи подобру-поздорову. И своим накажи, чтобы носа к нам не показывали. И в хутор Ново-Алексеевский не ходите, и в Свободный — там то же, что и у нас. Ступай, парень, восвояси, пока жив…
Журба пополз обратно.
«Как быть? — думает Евгений, выслушав рассказ Журбы — Приказано разведать подходы к железнодорожному мосту через реку Убинку. Для этого надо прощупать все хутора, что лежат по дороге к мосту, выяснить живую силу противника, добраться до моста, засечь огневые точки. В лагере думалось, что все это просто и легко. А тут оказывается — путь к мосту лежит через хутора и станицы, зорко охраняемые немцами. Может быть, обойти эти места? Но нет, это будет слишком долго. Да и кто может поручиться, что и на кружных дорогах немцы не заметят разведки? Что же делать?..»
— Проверить седловку и оружие! — приказывает Евгений. — По коням!
Разведчики подъезжают к хутору. Немецкий караул у околицы удивленно смотрит на группу всадников, что едут так спокойно, не таясь.
Неожиданно всадники пришпоривают коней и вскачь мчатся через хутор. Немцы ничего не могут сообразить. И, только когда разведка уже вырывается далеко за околицу, вдогонку ей гремят автоматные очереди.
Отъехав, всадники переходят на шаг — берегут коней. И через хутор Ново-Алексеевский опять вихрем проносятся по улице.
Но в Свободном немцы уже предупреждены — они встречают разведчиков огнем. На широкой станичной улице разгорается бой. Немецкий офицер на высоком сером коне мчится прямо навстречу Евгению. Грохают два выстрела. Офицер камнем падает с коня. Под Евгением убита лошадь. Он прыгает на землю. Разведчики уже далеко. Вокруг враги. Евгений оглядывается. В нескольких шагах от него над трупом убитого офицера стоит серый конь. Евгений подбегает к нему, прыгает в седло и, отстреливаясь, догоняет своих…
Уже виден мост. Но бой в Свободном всполошил охрану. Немцы залегли в окопах и открыли частый огонь.
«Стреляйте, стреляйте, — думает Евгений, лежа в густых кустах орешника. — Стреляйте покрепче. Показывайте нам свои орудия, минометы, пулеметные гнезда».
Он быстро набрасывает план, засекает огневые точки… В лагерь наши возвращаются далеким кружным путем.
— Подступы к мосту разведаны, — коротко, по-военному, докладывает Евгений. — В Свободном произошла стычка. Убито восемь и ранено двенадцать фашистов. У нас потерь нет.
И сын протягивает мне лист бумаги. Это подробный план подходов к мосту — тропы, дороги, лощины, кусты, ломаная линия окопов; кружочками и крестиками помечены орудия, минометы и пулеметные гнезда. И все это так аккуратно, подробно, обстоятельно, будто весь день сидел Евгений у моста, спокойно смотрел и чертил.
БОЙ В ПОДКОВЕ ДЗОТОВ
Помню еще одну разведку. В нее ходили Евгений и Геня. Они пропадали несколько дней. Были на волосок от смерти. Спаслись чудом. И долго после этого вспоминали и подкову немецких дзотов у горы Пшеда, и «огненную горку», и страшный обратный путь по козьим тропам через кручи и горные обрывы.
Но надо рассказать все по порядку.
…Разведка доносит: немцы сооружают дзоты по хребту горы Пшеда. Как расположены эти дзоты, много ли их, никто толком не знает.
Решено разведать дзоты. Но в нашем отряде все заняты на операциях, и на разведку отправляются человек двадцать из соседнего павловского отряда. Их ведет Евгений. Вместе с ним я посылаю Геню и его приятеля и одноклассника Валерия.
Мы долго обсуждаем маршрут.
Можно итти свободным от немцев далеким обходным путем по горным кручам. Но Иван Тихонович, павловский партизан, местный старожил и охотник на кабанов, не советует: путь очень тяжел — крутые, почти отвесные подъемы, ущелья, пропасти. Дороги нет, есть козьи тропы; по ним с трудом пройдет, даже он, опытный охотник. Есть и второй путь. Он легче, но опаснее: придется пробираться под самым носом у немцев — мимо хуторов, занятых фашистами.
Выбираем второй путь.
Ночью отряд подходит к хуторам и ложится в кустах.
Темным-темно. Небо закрыто облаками. Но вечером лягушки устроили такой концерт, что сомнений быть не может: завтра погода улучшится. Надо спешить — луна сорвет операцию.
Впереди ползут двое: Иван Тихонович и наш Валерий. Крадутся вдоль плетней. Пробираются огородами. Огибают немецкие караулы.
Неожиданно тявкнула собака. Где-то совсем рядом слышатся шаги. Проходит патруль. Фриц, идущий с краю, чуть не наступает на Валерия.
И снова тихо.
Разведчики ползут дальше. Они уже на скошенном лугу. Это хорошо: где-то близко должен быть стог.
Первым на него натыкается Иван Тихонович и треском цикады зовет к себе Валерия. Они ломают несколько патронов, делают пороховую дорожку, поджигают ее и быстро отскакивают в кусты.
Стог вспыхивает. В хуторе тревога. Немцы тащат воду, длинные жерди, вилы и рыщут по кустам в Поисках поджигателей. Напрасно: разведчики уже обходят хутор с противоположной стороны.
К утру отряд подходит к хребту Пшеда и снова ложится в кусты.
В полдень Евгений вместе с Иваном Тихоновичем выползает на опушку. Где-то здесь должны быть таинственные дзоты.
Лягушки не обманули: стоит жаркий солнечный день. Далеко впереди расстилается степь. В бинокль видны белые хаты хуторов, тополя, какие-то люди. Медленно движутся волы. Чуть в стороне — гряда невысоких зеленых холмов. И все это тает в струях знойного марева.