Геня выполнил это правило. Вот и все.
ОХОТНИКИ ЗА КОРОВАМИ
Нам нехватало стада, нашего собственного партизанского стада, чтобы иметь вдоволь молока, масла и заготовлять мясо.
Своего стада, конечно, в Краснодаре у нас не было. Коров, уцелевших кое-где у населения, мы трогать не можем. Остаются стада, награбленные фашистами. Но «своих» коров немцы берегут зорко. Значит, надо перехитрить немцев и в крайнем случае отобрать коров силой.
Кликнули клич. Отозвались Геня и Павлик.
На рассвете, захватив с собой двух разведчиков, «охотники за коровами» верхами отправляются искать наше будущее стадо.
Старшим на этой «охоте» назначен Павлик.
Выбравшись из лагеря, ребята едут, минуя дороги, прячась по кустам и рощам. Не раз встречают небольшие стада, принадлежащие местным жителям, и, поговорив с пастухами, едут дальше.
Во второй половине дня на проселочной дороге, между хуторами Консуловом и Шабановом, появляется облачко пыли.
Хоронясь в кустах, ребята подъезжают ближе: десяток немцев гонит около двухсот коров в станицу Смоленскую. Коровы откормленные, породистые. Невозможно упустить такую добычу!
— За мной! — приказывает Павлик.
И четверо всадников, стреляя на скаку, вихрем вырываются на дорогу.
Они обрушиваются на немцев, как гром с ясного неба. Здесь, среди хуторов, занятых сильными гарнизонами, фашисты чувствуют себя в полной безопасности. Тем более в этот яркий солнечный день.
Половина фашистов сразу же бросаются наутек. Но пятеро, вскинув карабины, почти в упор бьют по всадникам.
Жужжа над головами, пули пролетают мимо. Очевидно, от испуга у немцев дрожат руки.
Схватка длится короткие минуты. На пыльной дороге лежат пять немецких трупов. Но стадо исчезло: коровы разбежались и сейчас испуганно мычат в соседней роще.
Надо их собрать в кучу и гнать к горам. Дорога каждая минута: из ближайшей станицы обязательно выскочит погоня и тогда коровам уже не пастись в партизанском стаде.
Павлик приказывает двум партизанам гнать основную часть стада в сторону, противоположную горам, сделать громадный крюк и вывести коров к Крымской Поляне, что лежит в предгорьях, недалеко от лагеря, сам же вместе с Геней, прихватив для отвода глаз десятка два коров, открыто гонит их к горам.
Теперь ребята не пытаются скрываться. Наоборот, они едут в открытую, стараясь поднять как можно больше шума и пыли — только бы их заметила погоня, только бы оставила в покое основное стадо.
Фашисты на этот раз легко попадаются на удочку. Немецкие конники, вырвавшись на-рысях из станицы, бросаются за Павликом.
Друзья гонят несчастных коров вскачь — все дальше и дальше от стада. Но погоня настигает. Ребята, метнувшись в кусты, исчезают в ольшанике…
Явившись ко мне, Павлик коротко рапортует:
— Задание выполнено: сто сорок голов скота пасутся на Крымской Поляне.
ПОХИЩЕНИЕ ЛУСТЫ
Стоит один из тех ясных ласковых дней, когда суровая дождливая осень еще не вступила в свои права, но солнце уже не печет, как прежде, а небо по-летнему высокое и голубое.
Далеко за полдень. Мы с Евгением сидим в столовой лагеря.
Телефонный звонок.
— Говорит застава… С Леонидом Федоровичем Лустой несчастье… Сейчас у вас будет пастух, он все расскажет.
К столовой подбегает Припутнев:
— Батя, Лусту украли… Мы пасли скот. Ночью напали неизвестные. Человек пятнадцать. Мы с Власовым отстреливались, пока были патроны. Потом спрятались в стоге сена. Грабители схватили Лусту — он стоял в карауле — и вместе с ним увели девять коров. Что за люди, в темноте не разобрали. На рассвете мы перегнали скот на базу соседнего отряда, а я поспешил сюда.
— Геня, Мусьяченко, Павлик — по коням! — приказываю я. — Александру Дмитриевичу Куцу взять трех бойцов и догонять.
Быстрым аллюром лошади выносят нас по лесной дороге из лагеря. Впереди Мусьяченко — он лучше всех знает дорогу, — за ним Геня, за Геней я, сзади нас прикрывает Павлик.
Извиваясь, дорога тянется между купами деревьев и отвесными, обрывистыми скалами. Рядом течет Афипс.
У Малых Волчьих Ворот попадаем в большую воду. Убавив рысь, вытянув вперед шею, спотыкаясь о скользкие камни на дне, кони выносят нас на высокий, обрывистый берег.
— Стой, ребята! Что за спешка?
Из кустов выходят моряки в тельняшках. Это четверо наших друзей, матросы-партизаны соседнего архипо-осиповского отряда, возвращаются из глубокой разведки.
— Мы с вами, — заявляют моряки, узнав о похищении Лусты. — Любопытно узнать, кто это добрых людей по ночам крадет. Но пеший конному не товарищ. Мы пойдем напрямик, авось не опоздаем. До встречи!
Снова широкой рысью мчатся кони. Уже осталось позади древнее черкесское кладбище, смешанный лес, и перед нами — Большее Волчьи Ворота.
Будто сказочный великан громадным мечом рассек надвое гору. В темном ущелье ревет Афипс. Узкая тропа — на ней не разъехаться двум всадникам — тесно жмется к отвесной скале. Над головой висят каменные глыбы.
За Волчьими Воротами густой темный лес. Я никогда не видел таких деревьев-великанов: строевые корабельные сосны нашей Центральной России рядом с ними кажутся мелкой порослью.
Дорога становится все круче. Усталые лошади идут шагом. Спешиваемся и ведем лошадей под уздцы.
Спускаются сумерки. А тропа все круче, все извилистее.
Неожиданно из кустов прямо на нас выскакивают злые лохматые кавказские овчарки: мы добрались наконец до пастбища соседнего партизанского отряда.
Наскоро выпив по кружке горячего чая, закусив ломтями кукурузного хлеба, снова уходим в темноту.
Ночь безлунна. Не видно даже крупа лошади, идущей в двух шагах передо мной. Под ногами рытвины, ямы, камни, стволы упавших деревьев.
Переваливаем через гору Афипс. Начинается спуск. Идем медленно, держа лошадей под уздцы.
Перед нами крутой, почти отвесный обрыв. Под ним наше пастбище, где прошлой ночью похитили Лусту. Но в эту кромешную тьму спускаться немыслимо.
Решаем заночевать. Ложимся тут же, на земле, подстелив одеяла. Выставляем караул.
Меня будит Геня:
— Папа, вставай, светает…
Осторожно спускаемся с обрыва.
Наконец мы на месте происшествия. Ясно видна помятая трава. Но крови нет: Лусту взяли живым.
Внимательно рассматриваем следы. Их много на траве, на песке, на влажной глине у ручейка — отчетливые, ясные отпечатки подошв, подбитых гвоздями с широкой шляпкой.
— Немцы, — уверенно говорит Мусьяченко.
У ручья следы исчезают. Будто здесь грабители поднялись на воздух, захватив с собой и Лусту и коров!
Снова лазаем по кустам, вдоль ручья, у обрыва — ничего. Но Мусьяченко не отчаивается:
— Найдем. Быть того не может, чтобы следов на земле не оставили.
Поиски длятся добрых полчаса. Геня нервничает:
— Папа, они никуда не ушли. Они где-то здесь, в кустах.
С обрыва скатывается камень. За ним второй, третий.
Мы быстро ложимся в густую, высокую траву. Неужели Геня прав и грабители тут, рядом?
Но сверху раздается знакомый треск цикады: это наши дают знать о себе. И через несколько минут на поляну спускаются четверо моряков и трое партизан во главе с Куцем.
Они встретились за Большими Волчьими Воротами. Наши ехали верхом. Моряки, положив на лошадей оружие и заплечные мешки, бежали рядом, держась за стремена.
Снова начинаются поиски следов. И снова никакого результата.
— Нашел! — кричит наконец Мусьяченко.
Он стоит на берегу ручья. У его ног еле заметные следы. Он смотрит на них и говорит уверенно, будто читает раскрытую книгу:
— Войдя в ручей, грабители долго шли по воде, чтобы сбить нас с толку. Здесь они вышли на берег. Их примерно человек пятнадцать-семнадцать. Ходить по-партизански — след в след — не умеют. Среди них идет Луста — вот отпечаток его сапог. Ступает уверенно и твердо — не ранен, значит, наш Леонид Федорович.
— Ну, теперь все в порядке! — радуется Геня.
— Не очень. Эта тропа идет к Холодной Щели. Если они доберутся до нее, их оттуда не выкуришь.
Решаем: моряки идут по следам; Куц во главе трех партизан сворачивает влево, чтобы закрыть дорогу грабителям в Улановку; моя группа, справа огибая тропу, должна опередить врагов и закупорить вход в Холодную Щель.